– Я бы хотела выйти за человека вроде тебя, Натан, сильного и отважного, – вздохнула она.

– Изабелла, дорогая, разве мы это уже не обсуждали? Из меня выйдет ужасный муж. Может, я и неотразим, но еще я ненадежный, незрелый и раздражающий тип. Ты впустую растратишь свои годы на такого, как я. – Натан поставил ее наземь и велел: – А теперь быстрее – это место просто кишит охраной.

Несколькими минутами позже они спешили через выгон к лошади Натана, пасущейся на опушке леса. И тут из-за деревьев раздался голос.

– Меня предупредили о вашем непослушании, – прорычал человек басом с французским выговором.

Изабелла затрепетала при виде кислолицего аристократа, тучного и краснощекого, выступившего из тени; рядом с ним держался грубоватый охранник, ведущий под уздцы хозяйскую лошадь.

– Так что я принял меры предосторожности.

– А, шевалье Баусико… – просиял ничуть не обеспокоенный Натан. – Мы так рады, что застали вас. Предостережение вполне обоснованно: синьорина Монтефиоре сомневается насчет венчания. Ее удручают ваши манеры… не говоря уже о размере брюк.

Шевалье протянул руку, и охранник вложил в его ладонь пистолет.

– Très amusant[7], – презрительно усмехнулся толстяк, проверяя, заряжено ли оружие.

– И, раз уж об этом зашла речь, как бы я ни восхищался вашими отважными попытками угнаться за модой, – продолжал Натан, указывая на жилет шевалье, – вынужден заметить, что эти полоски оказывают вам медвежью услугу. Они не красят такие фигуры, как ваша.

Глаза Изабеллы широко распахнулись, когда шевалье взвел курок и направил пистолет на Натана. Юноша отреагировал так быстро, что за его движением было невозможно проследить взглядом: внезапно его рапира оказалась обнажена, сверкнула сталь – и пистолет был выбит из хозяйской руки; он взлетел в воздух и приземлился прямо в подставленную ладонь Натана.

– Вперед! – крикнул тот, вскакивая на свою статную вороную кобылку.

Он схватил Изабеллу за руку и поднял девушку к себе за спину, на круп лошади.

– Arrêtez! Voleur![8] – проревел шевалье, когда они понеслись через поле.

За считаные секунды он вскарабкался на собственного скакуна и устремился в погоню.

– Держись крепче! – крикнул Натан спутнице и направил лошадь на узкую тропинку, прорезающую густой хвойный лес.

Огромная ветка возникла прямо перед ними в рассветном тумане.

– Натан, берегись! – взвизгнула Изабелла.

Юноша выпалил из пистолета, и помеха исчезла. Лошадь мчалась изо всех сил. Натан отшвырнул прочь разряженный пистолет.

Краснощекий шевалье безжалостно нахлестывал коня, пока не нагнал беглецов и не поравнялся с ними. Натан снова обнажил рапиру и, прежде чем повернуться к преследователю, удостоверился в безупречной белизне собственных зубов, отразившихся в блестящем лезвии. Кони летели вперед, двое всадников звенели клинками, сверкающими, словно молнии, в лучах раннего утреннего солнца. Изабелла вскрикивала, уклоняясь от хлестких ветвей проносящихся мимо деревьев.

– Должен вас предупредить, – поддразнивал своего противника Натан, – что я не проиграл ни одной схватки с тех пор, как мне исполнилось восемь лет. Причем тогда я сражался с шевалье д’Эоном, которого многие называют величайшим фехтовальщиком в истории. Шансы не на вашей стороне, друг мой.

С этими словами он нанес решающий удар. Баусико покачнулся и с жутким треском врезался головой в толстый сук. Он вылетел из седла и с шумом приземлился на пятую точку.

– Adieu, mon ami[9], – крикнул Натан, пряча клинок в ножны. – И, напоследок, еще одно: сейчас тысяча восемьсот двадцатый год, друг мой, лоск – уже больше не предмет предпочтений, а обязательное требование.

Полчаса спустя беглецы остановились на скальном выступе, нависающем над морем, где уже дожидался местный житель с повозкой. Натан спешился, помог спуститься Изабелле и пошел разговаривать с ним. Пару минут юноша весело объяснялся на ломаном французском, затем передал собеседнику свою лошадь и несколько золотых монет и вернулся к девушке.

– Это Жак, он отвезет тебя обратно к семье, в Милан. Так что пришла, как говорится, пора прощаться.

– Но, Натан, – взмолилась Изабелла, глаза которой уже блестели от слез, – я не понимаю! Разве мне нельзя поехать с тобой?

– Боюсь, это невозможно, – возразил Натан с куда более заметным мягким чарлстонским выговором. – Уже через час меня ждет работа.

– Да, и какой же дурацкой работой ты все-таки занимаешься? – надула губки Изабелла. – Эта твоя великая тайна…

Натан набрал в грудь побольше воздуха, но передумал и вместо ответа поцеловал ее в лоб.

– Ты оправишься быстрее, чем тебе кажется, – пообещал он, и в глазах его промелькнула легкая грусть.

– Натан, я люблю тебя, – призналась Изабелла.

– А я люблю приключения! – ответил он, а затем бросился к краю утеса и, раскинув руки в стороны, нырнул в океан.

Изабелла в изумлении, с блестящими на щеках слезами, смотрела ему вслед, пока он не скрылся в тумане.

Горизонт уже заливался рассветным фиолетово-розовым румянцем, когда Джейка разбудил запах свежей выпечки. Блюдо исходящих паром круассанов стояло рядом с ним на палубе.

– Вы, без сомнения, чувствуете себя ужасно?.. – послышался голос.

Говорил Чарли, разглядывающий в подзорную трубу море.

– Атомий даже при самом благоприятном стечении обстоятельств вызывает дурноту, но в первый раз ощущения самые неприятные. Вот апельсиновый сок, – продолжил он, указав на фарфоровую кружку рядом с круассанами, – и, пожалуйста, угощайтесь выпечкой. Она с миндалем и шоколадом.

Джейк и в самом деле чувствовал себя ужасно: в горле было ощущение, будто его потерли наждаком, мышцы ныли, а голова гудела. Он потянулся за кружкой и выпил сок. Это освежило мальчика достаточно, чтобы он смог сесть.

– Ост-индиец, если не ошибаюсь, – пробормотал Чарли. – Полагаю, голландский. Вероятно, на пути к Цейлону или Бомбею.

Поначалу Джейк не понял, о чем говорит новый знакомый. Но потом за бортом корабля он заметил смутный силуэт и вскочил на ноги.

– Это ведь то, что я думаю?

На фоне малинового неба величественно скользил корабль. В бортах вытянутого прочного корпуса были вырезаны ряды орудийных портов; на трех высоченных мачтах упруго натягивались от сильного ветра паруса. Хоть судно и проходило на приличном расстоянии, Джейк разглядел движение на его палубе.

– Пожалуйста, не могли бы вы на секундочку одолжить мне подзорную трубу? – попросил он собеседника.

Чарли передал ему прибор. Джейк с восторгом схватил его, навел на корабль и едва не задохнулся от изумления: на корме группа матросов поднимала оставшиеся паруса. На всех была одинаковая форма: свободные белые рубахи, узкие штаны и сапоги до колена. Надзирал за работой безукоризненно выглядящий мужчина в синем кителе и треуголке, из-за которой он походил на лорда Нельсона.

Именно такого доказательства и не хватало Джейку – и оно заворожило его. Мальчик жадно рассматривал судно. Из орудийного порта выглянул юнга, выплеснувший за борт помои; на баке стояли три джентльмена в длинных плащах и с тростями; рядом с ними впередсмотрящий перегнулся через борт, разглядывая горизонт в подзорную трубу. Джейк невольно попятился в тень, осознав, что может попасться на глаза постороннему в своей школьной форме.

– Вы топчетесь по моим круассанам, – заметил Чарли.

Джейк опустил взгляд и обнаружил у себя под каблуком расплющенную булочку.

– Простите, – рассеянно откликнулся он и тут же вернул все свое внимание ост-индийцу, – но это поразительно!

– Если будете смотреть в том направлении, – предложил Чарли, кивнув в сторону носа корабля, – вас ожидает еще один сюрприз…

– Что за сюрприз?

– Сами увидите, – ответил мальчик, озорно подмигнув, и скрылся под палубой.