Тренированный глаз пилота отметил две тени, скользящие под поверхностью в направлении эскадры. «Омуль», погрузившись на малых оборотах винта под перископ, дождался строя крейсеров.

– Берегутся. Впереди и по бокам крейсеров миноносцы идут, живые щиты. – Ильинский срисовал увиденное в память. Как только опустится перископ, он будет угадывать положение вражеских кораблей, исходя из нынешней расстановки, направления их движения и рапортов акустика. – Средний вперед.

– Залп по миноносцам? Увернуться не смогут, иначе торпеды по крейсерам достанут.

– Так точно, старпом. Но мы чуть хитрее поступим. Выстрелим, проскочим в хвост колонны, где обычно старые да легкие крейсера. Там второй раз счастья попробуем. Приготовиться к торпедной атаке!

Многое что изменилось в подводном флоте. Лодки стали крупнее, мощнее, носовым залпом выпускают шесть торпед. Главное, не нужно более целиться корпусом. Торпеда по выходе из аппарата ложится на заранее выставленный курс, надо только правильно ввести цифры в аппарат управления стрельбой. Но на всякий яд есть противоядие. Надводные корабли развивают от двадцати до тридцати узлов, выписывают зигзаги, корпуса имеют двухслойные, а то и трехслойные, с герметическими отсеками меж двойным и тройным дном. Под ватерлинией особые наделки (були), принимающие главный удар на себя. Бывает, и противоминные сетки спускают, хотя толку с них немного. В прежние годы случалось – достаточно одного попадания, и броненосец тонул. Ныне и два не всегда его ко дну пустят. Вокруг линкоров и крейсеров миноносцы-охотники кружат, а в них приборы для лодочного обнаружения – не чета прошлым годам. Обгонят эскадру, машину стопорят и слушают море. Оттого так редки удачи подводных волков в открытом море. Попробуй угадай место для засады, где противолодочный зигзаг выведет конвой прямо на тебя.

Ильинский ударил с мили от крейсера, пустив все шесть торпед веером. Уж хоть одна найдет цель. Лодка срочно нырнула, но не в сторону, как сделал бы любой трезвомыслящий капитан, а вдоль строя австрийцев встречным курсом. Потянулись тягостные секунды. Акустик прижал руки к наушникам. Прогресс и здесь проявился – усилитель аппарата ограничит громкость, не оглушит даже при близком взрыве, который не заставил себя ждать. Еще торпеды не нашли цель, а в воду полетели снаряды. Звуки винтов двух миноносцев сменили мелодию, отколовшись от общего строя. Верно, шум и пузыри от торпед обнаружились сразу, по этим признакам охотники бросились в зону, куда, по их мнению, убралась субмарина. Море вспенилось взрывами, а затем заколотилось от глубинных бомб.

Ильинский не успел порадоваться, что сбежал в неожиданном направлении, как справа по борту ударило, встряхнув корпус.

– Это не снаряды, господа. Во что-то мы попали. Малый вперед!

Грохнуло снова, на этом везение кончилось. Два удачных пуска из шести – замечательный результат. На учениях за такие дела командиру лодки «аннушку» могут повесить, а Ильинскому, отмеченному за Японию, и что-то весомее.

– Ждем. Скорость, глубину и курс так держать.

Пока «Омуль» на самых малых оборотах скатывался к хвосту колонны, флагманский линкор поравнялся с «Аллигатором», чуть не таранив его на зигзаге. Сообразив, что вахтенные проморгали лодку, ее командир не сплоховал.

Не видимая подводникам Ильинского картина с результатами стрельбы обеих подлодок открылась Арцеулову, кружащемуся вокруг австрийских кораблей. У крейсерского строя быстро тонул эсминец, а головной дредноутный броненосец окутался дымом и получил дифферент на нос. Затонет ли – вопрос, но в ближайшие дни он точно не боец.

Вслед «Шорту» ударили снаряды, разорвавшиеся далеко. Адмиралам остается смириться, что через полчаса русские узнают о составе и построении эскадры. А пока у австрийцев другая забота – перенести вымпел командующего на следующий линкор.

Когда биплан превратился в малозаметную точку, с башни главного калибра вспорхнул маленький самолет-разведчик. Летчик с трудом подхватил машину на разгоне, потерявшую высоту и чуть не зацепившую волны перед носом корабля. Затем с натужным стрекотанием потянулся вверх. Аэроплан – одноразовый, ему предстоит посадка на воду, откуда спасатели извлекут только пилота. Ценой потери аппарата необходимо узнать, откуда пожаловал «Шорт» – с одного из островов или тоже с башни большого корабля, до которого считаные десятки миль.

Австриец упустил Арцеулова из виду, потому пролетел широкой дугой до Лемноса, близ которого увидел англичан. Вот и разгадка. В наличии только британская эскадра, численно уступающая, аэроплан, по всей видимости, взлетал где-то с этого острова, подрывая греческий нейтралитет. «Фоккер» развернулся к своим.

Колчак получил радиограмму с авианосной баржи и помрачнел. Он явно разинул рот на слишком большой кусок. Разведчик доложил о наличии у врага новейших линкоров «Принц Ойген» и «Тегетгоф», додредноутных линейных броненосцев «Эрцгерцог Фридрих», «Эрцгерцог Фердинанд Макс», «Радецкий», «Зориньи», несколько устаревшей «Марии Терезии», а также германских кораблей – дредноутного линейного крейсера «Гебен» и легкого крейсера «Бреслау». Они сопровождались эскадренными миноносцами и вспомогательными кораблями, итого не менее двадцати вымпелов.

Русская эскадра больше. Однако в бою с таким соперником неминуемы повреждения и потери. Александр Васильевич начал с самого простого – приказал нанести удар воздушными торпедоносцами.

Просто – это лишь на словах. Поплавковый «Шорт» взлетает с торпедой только при малой волне и встречном ветре. Свежий ветер и слабая волна – редкое сочетание, не правда ли? Обычно гидроплан пробегает до отрыва от воды не менее двух кабельтовых.

Русские «Шорты», разместившиеся как самые мощные самолеты морской авиации на самоходной барже, поднимались с торпедой совсем иначе. К шасси зацеплялся трос, соединенный с мощной лебедкой. Как только пилот взмахом руки давал команду «пуск», стартовая команда отпускала хвост, а лебедка яростно сматывала канат. Летчика натурально вжимало в сиденье. При отрыве от палубного настила трос соскакивал с буксировочного крюка, и «Шорт» в свободном полете набирал высоту… Теоретически.

Раз прихватило трос, и самолет упал в воду, потом его притянуло к лебедке, измочалив в хлам. Слава богу, человек пострадал не сильно, только воды наглотался на жизнь вперед. Другой раз лебедка не сработала. Хорошо хоть хватило реакции сбросить торпеду и выровнять едва не нырнувший аэроплан. Потому взлеты с торпедами и гранатами происходили только с самоходного аэродрома. Нестись в корму буксирующему российскому крейсеру с полутонной взрывчатой дурой под брюхом как-то в голову не приходило.

Даже при удачном взлете «Шорт» с торпедой летал, что беременная улитка бегает. Страшно представить, как думают воевать на них англичане – поплавки ухудшают и без того скверные летные качества аппарата. Адмирал знал это по опытам в Балаклаве и на Каче. Однако разве можно отказаться от использования любого шанса насолить врагу?

Арцеулов тянулся вторым, отставая на добрую милю и больше замечая густой выхлоп перегруженного мотора переднего «Шорта», нежели сам биплан. Обернувшись, он видел такой же шлейф и за своей машиной.

Эскадры сближались. Теперь на перелет потребовалось меньше времени.

В австрийских рядах тем временем произошли перемены. Раненый «Ойген» покинул строй, кое-как сохраняя плавучесть. Лейтенант Москаленко на первой машине, не долго раздумывая, нацелился прямо в нос новому флагману.

Дальнейшее Константин Константинович не любил вспоминать и рассказывать. Он видел издалека, как «Шорт» сбросил высоту, выходя в зону атаки. Чем ниже отпустишь торпеду, тем меньше шанс, что она вильнет с курса. Малая высота – слабее удар о воду, гироскоп не собьется.

Москаленко избавился от торпеды кабельтовых в шести от флагмана, рванул машину вверх и вправо… и попал под шрапнельный разрыв. Под тем же углом крена, опустив крыло вправо, он зацепил волны и скрылся под ними навсегда. Может, потом всплыли обломки, ничего от этого не изменится. К тому же торпеда не достигла цели.