Казалось, нет конца этому еще не наступившему будущему. И вдруг все исчезло. Отошла боль, погас свет. Чильбарроэс осторожно открыл глаза и увидел, что перед ним стоит молодая женщина с длинными желтыми волосами, очень запыленная, уставшая и недовольная с виду. А рядом с ней переминается с ноги на ногу молодой человек.

Старик опустил взгляд: он находился в какой-то процветающей сельской местности. Странно было обнаружить себя на дороге, проложенной между гречишными полями. Пчелы гудели, окутанные сладким ароматом цветущей гречихи; казалось, в этом воздухе не существует ничего, кроме пыльцы. Даже ресницы у желтоволосой женщины были покрыты легким налетом пыльцы.

— Нет, это не снится, — проговорила она. — По-моему, он настоящий.

— Я не… могу быть настоящим, — сказал Чильбарроэс. Или подумал? Во всяком случае, женщина повела себя так, словно ничего из сказанного незнакомцем не услышала.

— Как он тебе нравится, Софир? — продолжала она, обращаясь к своему спутнику.

— Никак не нравится, — буркнул Софир.

— Думаешь, его послали шпионить за нами?

— Нет, Ингалора. — Софир выглядел усталым, и не столько даже от долгого пути, сколько от взбалмошных выходок своей подруги. — Это было бы слишком — посылать такое существо, чтобы оно приглядывало за столь ловкими шпионами.

— Сдается мне, он еще более ловок, чем мы, — возразила Ингалора. — Ты можешь понять, откуда он взялся?

— Свалился с неба. Идем — нам еще дня три добираться.

— Две луны, — хрипло каркнул Чильбарроэс. Он поднял руку, раздвинул пальцы, и тотчас темная трещина зигзагом побежала по его ладони, словно намереваясь разделить ее пополам. — Две луны соединились и взорвались. Это понятно?

— Мне иногда снится такое, — нахмурился Софир. — Но мне кажется, это довольно обычный сон. Случается, когда сильно устанешь.

— Многим снится, — кивнула Ингалора с важным видом.

— Тебе-то точно ничего подобного в голову не приходит! — напустился на нее Софир. — Ты вообще спишь без сновидений. Как всякий человек, лишенный воображения. Только брыкаешься во сне.

— Значит, что-то все-таки снится… — задумчиво молвила Ингалора. — Но что нам делать с этим стариканом? Он по виду голоден.

— Предлагаешь поделиться с ним припасами? — осведомился Софир.

Лицо Ингалоры заметно омрачилось.

— Ну, не настолько же я озабочена его судьбой. — И обратилась к Чильбарроэсу: — Ты голоден?

Он озадаченно заморгал. Он настолько был поглощен собственными мыслями, что не обращал внимания на свое самочувствие. Но когда Ингалора заговорила о еде, Чильбарроэс ощутил вдруг лютый голод. И потому молча выхватил у нее из рук узелок с какими-то съестными припасами. Не разворачивая ткань, Чильбарроэс сунул узелок в рот и разгрыз. Потом выплюнул пожеванные лоскутки.

— Вот и все, — сказал Софир, философски созерцая то, что осталось от их узелка. — Ловко он с этим управился, не находишь?

— Может, взять его в труппу? — прищурилась Ингалора.

— Такой трюк вряд ли понравится публике. — Софир покачал головой. — Выглядит неаппетитно. К тому же в толпе всегда найдется десяток бродяг, готовых повторить этот номер.

— Две луны, — повторил Чильбарроэс. — Они столкнутся. Двое детей, две луны.

— Тема для балета, — высказался Софир. — Столкновение двух лун как образ единения и противоборства двух начал.

— Затасканный образ, — поморщилась Ингалора.

— Нет, — забормотал Чильбарроэс. — Король Гион. Видишь? — Он поднял голову, и на миг сквозь изможденный облик старика проступило юное лицо. — И другие. Один за другим. Мужчины и женщины. Двое последних… Это пророчество. Когда один и тот же сон начинают видеть все, сон превращается в пророчество.

— Пророчество Двух Лун, — произнес Софир, пробуя эти слова на вкус. — Красивая тема. Лебовере понравится.

Казалось, старику знакомо было имя Лебоверы: Чильбарроэс напрягся, заморгал и повторил:

— Лебовера. Да, он поймет. Ему понравится. Это важно.

Ингалора и Софир обменялись взглядами. Ингалора сказала, минуя старика, прямо своему напарнику:

— Он безумен… и понимает, в чем его безумие.

— Гион! — крикнул Чильбарроэс. — Король Гион — это и есть королевство, он — все короли… и он распадется на части вместе с королевством.

— Если соединятся и взорвутся две луны, — заключила Ингалора.

Он схватил ее за запястья с такой силой, что она вскрикнула.

— Ты поняла! — заорал Чильбарроэс. — Ты сама дура и потому поняла! Скажи Лебовере, слышишь?

Он поцеловал ее — прикосновение его губ было двойным, как будто ее тронула языком змея; миг спустя образ старика рассыпался в воздухе, и все, что осталось перед девушкой, была горстка переливающегося пепла.

— Он сгорел? — удивленно проговорил Софир.

Ингалора медленно покачала головой.

— Нет, просто ушел.

— Странный способ уходить.

— Должно быть, иначе у него не получается.

Софир задумался.

— Странные вещи творятся с нами, Ингалора, не находишь? Сперва этот Гай — виданное ли дело, чтобы наемник отказался от хорошего заработка? — теперь какой-то сумасшедший, распадающийся на куски. И этот его бред про две луны… Ты поняла, о чем он говорил?

— Поняла, что Лебовера может сделать из этого отменный балет, а большего и не требуется, — сказала Ингалора.

Софир взял ее за руку, словно желая проверить, не спит ли он и не видит ли все происходящее во сне. Она дернулась:

— Что с тобой?

— Хочу убедиться в том, что ты здесь.

— Я здесь. — Она легонько щелкнула его по лбу. — Вот же я.

— Он целовал тебя, — сказал Софир. — Как, по-твоему, он тоже был здесь? Как ты или я?

Она уставилась прямо ему в глаза.

— Несомненно, Софир. Он, несомненно, был здесь. Живехонький и настоящий. — Она зевнула. — Предлагаю хорошенько выспаться вон в тех кустах. Ближе к вечеру нам идти в деревню и искать там себе пропитание. Честно говоря, мне надоело уже плясать в деревенских кабаках.

— Можем добраться до столицы и на голодный желудок, — предложил Софир. — Мы и так почти без забот проделали весь путь благодаря деньгам Гая.

— Когда встретим его снова, — сказала Ингалора, — поблагодарим как следует.

— Если ему от нас что-нибудь будет нужно, — добавил Софир.

Наступило самое жаркое время дня, и они отправились искать удобное местечко в тени, чтобы передохнуть. До столицы оставалась еще пара дней неспешного пути. Учитывая все, что пережили за эту поездку артисты Лебоверы, — сущие пустяки.

Саканьяс — небольшой город на границе горных областей Вейенто и пустыни — много раз бывал разрушен и столько же раз отстраивался заново. Он считался ключом к королевству, поскольку перекрывал единственную доступную в этих краях дорогу через горы. Разумеется, имелись разного рода козьи тропы, но они были опасны, и к тому же по ним не могла пройти армия: там едва пробирался пеший человек.

Когда Аббана впервые увидела Саканьяс, она не могла сдержать восхищенного возгласа: прямо из скалы вырастали массивные темно-серые стены; многочисленные башни, надстроенные в разные времена, казались причудливыми выступами в этой скале, а узкие бойницы представлялись украшениями, так живописно они были разбросаны.

На очень короткий миг в памяти Аббаны мелькнули картины, которые рисовала Фейнне, слепая девушка, что училась вместе с ней в Академии Коммарши. В другой жизни, в другую эпоху. Фейнне писала на ощупь, используя рельефные краски с разными запахами. Среди образов ее фантазии были и замки, и один из них, некогда поразивший воображение Аббаны, очень напоминал крепость Саканьяса.

Только на картине Фейнне вокруг мощных, непобедимых стен летали запутавшиеся в лунных лучах человеческие фигуры.

Аббана тряхнула головой, отгоняя непрошеное воспоминание. Ее задача не наслаждаться красотами пейзажа а командовать своей сотней солдат. Она получила повышение по рекомендации Вейенто. Ларренс утвердил это повышение, а Ларренс хорошо разбирается в людях. Ему хватило минуты, чтобы понять: Аббана способна командовать сотней. Теперь Гальен, пониженный до рядового солдата, находился в ее подчинении.