— Что ж, вы его увидите. Но сперва расскажите все мне, хорошо? — проговорил он.

— Хорошо. — Лумель кивнул. — Мы привели сюда человека, который, как он утверждает, гостит у его сиятельства в замке. Мы хотим сообщить герцогу о том, что он приютил под своей крышей грабителя! Мы обвиняем этого человека, которого привели сюда, перед лицом герцога Вейенто в нападении на наш продовольственный обоз в грабеже и убийстве.

Начальник стражи поднял брови и задержал их в этом положении. Затем перевел взор на Гальена.

Гальен являл собой жалкое зрелище и сам знал об этом. Его сапоги развалились, он был весь покрыт липким потом и пылью, забрызган чужой кровью и к тому же избит: несколько шахтеров, не удержавшись, выместили досаду на беззащитном пленнике, и Лумель не захотел им препятствовать.

— Это правда? — спросил начальник стражи.

Гальен опустил голову и повис на своих путах: он потерял последние силы. Начальник стражи поднял взор на Лумеля.

— Я заберу его и закрою в комнате. У него будут связаны руки и ноги, так что он не сбежит. Сдается мне, разговоры следует перенести на завтра. Сегодня он не скажет нам ни слова, даже если и захочет.

— Зато я могу сказать, и очень многое, — объявил Лумель.

— Хорошо, — подумав, решил начальник стражи. — Входим в замок. Вы располагаетесь на постой. Пленника я забираю. Завтра герцог вас примет.

— Только утром, пораньше, — предупредил Лумель. — Нам нужно возвращаться на работу.

Однако герцог предпочел разобраться в ситуации с горняками сразу же, едва только ему доложили о случившемся, не дожидаясь утра. Для начала Вейенто потребовал, чтобы к нему привели Гальена.

— Он почти обезумел, — предупредил начальник стражи, — Вряд ли сможет объяснить что-нибудь связно.

Вейенто не стал ни возражать, ни настаивать, просто повернулся к начальнику стражи спиной и стал ждать. Поэтому спустя несколько минут Гальена втащили в кабинет его сиятельства и бросили там на пол.

Герцог медленно обратил взгляд на распростертого сержанта.

— Сядь, — приказал он. — Не смущайся, садись прямо на полу. Прислонись спиной к стене. Мне нужно, чтобы ты ответил на несколько вопросов. Потом можешь отдыхать.

— Хорошо, — невнятно пробормотал Гальен.

— Ты пытался захватить продовольственный обоз, предназначенный для шахтерского поселка? — спросил герцог.

— Да.

— Почему?

— Контракт… — Гальен потянулся к своей рубахе, где по-прежнему лежали документы.

— Ты провиантмейстер?

— Да.

— Почему ты не поехал в то место, которое было указано в контракте?

— Там случилось землетрясение.

— Ты просил о помощи в поселке?

— Да.

— Тебе отказали?

— Да.

— Они имели на это право. Но как ты догадался, что обоз должен подойти вот-вот?

— Не было дыма над кухней… И этот Лумель явно ожидал прибытия телег с хлебом и прочим. Это очевидно, — выговорил с трудом Гальен.

— Ты сообразителен, но глуп, — сказал герцог. — Нападение не удалось, насколько я вижу.

— Сперва удалось. Они отбились потом, — отозвался Гальен.

— Где твои солдаты?

— Убиты.

— Все?

— Нет, есть раненые. Не знаю сколько. Они остались в поселке.

— Как же ты уцелел?

Гальен долго молчал, прежде чем ответить на этот вопрос. Он пытался придумать что-нибудь красивое, достойное. «Отбился», «случайность», «просто нас учили сражаться, вот я и…» Но ничто не шло на ум. И Гальен просто ответил правду:

— Спрятался под телегой.

— Умно. — Герцог пожевал губами. — Ты ведь дружок этой женщины-сержанта, Аббаны?

— Да. — Гальен удивился тому, что герцог осведомлен об этом. Впрочем, чему удивляться! В своих владениях Вейенто знает обо всем.

— Она умна, как и ты. И глупа не меньше твоего. Вы оба мне подходите. Я не выдам тебя Лумелю, хотя он сейчас будет просить об этом. Скажу, что ты подлежишь военному суду и что разбираться с тобой будет Ларренс.

— Спасибо, — пробормотал Гальен, закатывая глаза.

— Можешь отдыхать, — позволил Вейенто.

Гальена утащили, а герцог распорядился позвать к нему горняков.

Слух о произошедшем уже разошелся по всему замку среди солдат. Поначалу люди Ларренса отказывались верить в услышанное. Как? Для них нет продовольствия? И не будет? Да еще восемь человек погибли?

Постепенно возле шахтеров, прибывших вместе с Лумелем, начали собираться вояки. И те и другие поглядывали друг на друга с подозрением. Потом начались всякие разговоры.

— Эй, это правда, что, если шахтер сломает в забое руку, другие добивают его ударом молотка по голове, чтоб не мучился? — спросил один из солдат.

— Что? — возмутился молодой шахтер.

— Да то, что слышал! Мы про вас знаем… Вы ведь лазаете к гномкам под юбки, поэтому у вас и волосьев на лобке нет… Гномки любят выщипывать. Что, не так?

— Молчи, — прошипел один из шахтеров и взял было товарища за руку, но тот стряхнул его руку и взорвался:

— Ты, ублюдок! Это твоя мать твоему отцу выщипывала…

Он не закончил: раздался хруст — сильный удар кулаком выбил шахтеру зуб.

Молодой человек взревел и набросился на обидчика, плюясь кровью и обломками зуба. Солдат не остался в долгу. По счастью, никто не был вооружен: люди отдыхали в конце дня и готовились уже отойти ко сну. Тем не менее драка закипела мгновенно.

Замелькали факелы. Прибежал офицер:

— Немедленно прекратить!

Ему ответили злобным ругательством, и он ударил сквернослова по голове жезлом. Но разъяренный солдат, вместо того чтобы успокоиться, схватился за жезл и дернул. Офицер повалился на землю, и ему тут же намяли бока.

Факелы метались в темноте, раздавались утробные вскрики, в воздухе повис стойкий звериный дух разгоряченных тел.

Сквозь сумятицу свалки один солдат, рослый и белобрысый, вдруг расслышал знакомый голос:

— Эй, я здесь! Выпусти меня!

Он остановился, смел со своего пути нескольких шахтеров, сделав это без особенного труда, и вырвался из клубка дерущихся. Прислушался. Неужели ему не почудилось и он действительно услышал, как зовет танцовщица? Но где она? И почему ее надо «выпустить»?

— Ингалора! — позвал он, громовым ревом перекрывая шум потасовки.

— Я здесь! — снова донесся голос.

Солдат повернулся и увидел маленькую дверь в стене. Вот так дела — оказывается, танцовщицу заперли! Любопытно бы узнать почему. Набедокурила где-то, не иначе. Нрав у нее буйный, ничего не скажешь. В постели это бывает хорошо, а в иных ситуациях, видать, не слишком.

Если за этой дверкой располагается гауптвахта, то перед нею должен находиться охранник. Однако охранника как раз в эту минуту здесь не было, и по очень простой причине: битва вспыхнула как раз в этом месте, и охранника затянуло в общий водоворот.

Не долго раздумывая, белобрысый вышиб дверь ногой, ворвался в темное, тесное помещение и растерянно огляделся. Мгновенно худое горячее тело возлюбленной влетело в его объятия.

— Меня хотят повесить! — сообщила она, жалуясь и ластясь к нему.

— Сволочи.

— Будь осторожней, это герцог.

— Герцог хочет тебя повесить?

— Да.

— Не верю.

— А, никто не верит! — небрежно отмахнулась Ингалора. — Я шпионка — не в пользу кочевников, конечно, а в пользу одной дворцовой интриги, — и он про это узнал. Он тоже замешан, представляешь?

— Идем.

Не слушая ее болтовню, солдат схватил девушку за руку и вытащил наружу. Свалка была в разгаре. Перевес оставался на стороне солдат — в силу их численного преимущества. И все же шахтеры в обиду себя не давали. Не такой они народ, чтобы в обиду себя давать.

Ингалора быстро, деловито огляделась по сторонам. Увиденное немало порадовало ее, судя по тому, какое выражение приняло ее остренькое личико.

— Ух, как они друг друга! — восхитилась она.