— Если бы я был лошадью, я бы, пожалуй, тебя лягнул, — сказал Эмери.

— Ну нет, — уверенно молвила она, — ты бы обожал меня, не сомневайся.

Она пожелала непременно завернуть на тот постоялый двор, где Эмери нанял Кустера.

— Для чего это тебе? — Эмери даже не пытался скрыть раздражение.

— Хочу посмотреть, в какой обстановке он жил, — пояснила Уида. — Видишь ли, я намерена взять его ко двору, когда взойду на трон.

— Кустера?

— А что такого? Он мне подходит.

— Ради всего небесного, Уида! — вспылил Эмери. — Мы потеряем время.

— Оставьте, сержант. Операцией руковожу я, и… А, вот, кажется, это заведение! — обрадовалась она, завидев вывеску постоялого двора. — Давай здесь пообедаем, а?

— Мы недавно завтракали в столице, — напомнил Эмери.

— Ты не любишь трактирную еду? — она изумленно подняла брови. — Я обожаю.

— А еще существуют полба и толченый овес, — проворчал Эмери.

Уида уже направила коня к постоялому двору. Ее подол с меховой оторочкой красиво развевался, приоткрывая стройную лодыжку; сапожки из тонкой кожи облегали ноги до середины икры. Уида сидела на коне уверенно, но чуть напрягала спину, как это делают дамы, когда красуются верхом. Обычно, насколько знал Эмери, Уида ехала развалившись в седле, как в кресле. Но сейчас она изображала аристократку.

Приостановившись, Уида обернулась к Эмери через плечо, блеснула улыбкой.

— Что же ты? Вперед!

На мгновение ему предстала смуглая красавица с точеными чертами лица и зовущим взором; затем видение исчезло. Уида чинно подъехала к дверям постоялого двора. Эмери смотрел, как она капризничает, требуя, чтобы ей держали стремя, чтобы ее поддерживали за руку, чтобы ей помогли сойти с коня, войти в двери, устроиться на скамье.

— В прошлый раз, когда я здесь была, — сказала она хозяину, подбежавшему к аристократической гостье, — у вас служил прелестный юноша, такой печальный и поэтический… Он весьма мне помог.

— А, Кустер, — сказал хозяин. — К несчастью, он умер.

— О! — воскликнула Уида, прикрывая лицо ладонью. Затем она зевнула и добавила: — Чрезвычайно жаль.

— Да, его нанял один знатный… э… словом, я обещал не сообщать, — сказал хозяин.

Уида умильно улыбнулась ему и снова зевнула.

Почему-то подбодренный этой пантомимой, хозяин добавил:

— Угробил мне и лошадь, и парня, а денег заплатил чуть. Но я не жалею…

Эмери вошел и уселся напротив Уиды. Хозяин, судя по взгляду, который он бросил на нового гостя, узнал Эмери, однако виду не подал.

— Ах, бедный покойный Кустер, — сказала Уида. — Ну ладно, принесите нам толченой полбы.

— Извольте, — сказал хозяин и удалился.

Эмери уставился на Уиду.

Она обнаружила на столе какого-то залетного жука и увлеченно гоняла его пальцем. Жук спасался, но без особенного успеха.

— Куда поедем? — спросил Эмери.

— У него никого нет, — сказала Уида. И подняла глаза на своего спутника. — Куда бы ты отправился, если бы у тебя никого не было?

— В пустоту, — ответил Эмери.

Хозяин лично подал им рыбный суп с клецками.

— Весьма оригинальная полба, — похвалила Уида. — А вы знаете, милейший, что бедный покойный Кустер был изрядным кулинаром? Да-да, ваша потеря гораздо больше, чем вы подозреваете. Он варил изумительные фрикадельки. Я не раз наслаждалась ими. Честное слово.

Хозяин откланялся и удалился, пятясь первые пять шагов.

— Что ты делаешь? — прошипел Эмери. — Кончится тем, что он потребует доплаты за Кустера.

— Полагаешь, он тебя узнал? — Уида сощурилась.

— Разумеется.

— Ну и доплатишь… Что тебе, денег жалко за бедного покойного Кустера? Он был такой хороший… — Она всхлипнула. — Волосы мне заплетал. Он отменно заплетал косы. Ты, небось, не умеешь.

— Умею, — огрызнулся Эмери. — Когда мой брат переодевается женщиной, я всегда делаю для него прически.

Уида выловила клецку пальцами и сунула в рот.

— Вкусно, — сообщила она. — Не понимаю, чем недовольны крестьяне. Толченая полба — чудесное блюдо. Хочешь попробовать?

Она поймала вторую клецку и протянула Эмери.

— У меня есть свои, — заметил он, указывая на стоявшую перед ним миску.

— Ненавижу, когда проявляют эгоизм, — сообщила Уида.

Пренебрегая столовыми приборами, она уничтожила суп и, допивая из миски бульон, пролила себе на платье. Увидев, что случилось, Уида вскочила, в ужасе разбила миску и, не колеблясь ни мгновения, оглушительно завизжала. Тотчас набежали служанки, выскочил, топоча, сам хозяин. Все захлопотали вокруг важной гостьи, а Уида стояла, окруженная прислугой, глядела на пятно у себя на платье и визжала, не переводя духа.

Наконец ее кое-как утихомирили. Одна служанка тянула к ней кружку с прохладительным ягодным напитком, другая, ползая на коленях, промакивала платье чистыми салфетками, третья терла Уиде виски, а хозяин бормотал бессвязные извинения.

— Бедный покойный Кустер сшил мне это платье, — рыдала безутешная Уида. — Бедный покойный Кустер трудился над ним, не разгибая спины. Он был превосходный портной, вам это известно? О, какая потеря!

— Выпейте, моя госпожа, выпейте, — говорила служанка.

Уида взяла наконец кружку, хлебнула морса, подавилась, закашлялась, обрызгала платье. Тут она упала на скамью и разразилась плачем.

Эмери встал и направился к выходу.

Уида стряхнула с себя прислугу и побежала следом.

— Ты куда? — закричала она ему в спину.

— В действующую армию, — бросил он, не оборачиваясь.

— Зачем?

— Подальше от тебя.

— Глупо! — выкрикнула она, остановившись и топая ногой.

Хозяин выскочил за ней во двор. Он растерянно смотрел, как Эмери садится на коня и галопом мчится прочь. Уида проводила глазами своего спутника, вытерла лицо рукавом и повернулась к хозяину постоялого двора. На лице женщины появилась развеселая улыбка.

— Нет, ну каков? — заговорила она совершенно спокойно. — Ненавижу, когда вот так, без предупреждения, прыг — и готов, умчался. Все мужчины таковы. Кроме бедного покойного Кустера, разумеется. Он, по крайней мере, успел со мною проститься.

Хозяин молча смотрел на нее. Он явно опасался проронить хоть слово, чтобы это не вызвало нового взрыва ярости. Уида проникновенным жестом вложила ему в руку кошелек.

— Это в память о бедном… А, не важно. Я хочу, чтобы в следующий раз, когда я буду в ваших краях, здесь стояла какая-нибудь траурная статуя. С соответствующей надписью. И обязательно напишите, что он был любовник, каких мало.

Она притянула к себе хозяина и поцеловала его в покорно закрывшиеся глаза.

— Прощайте. Где моя лошадь?

Ей привели лошадь, и Уида помчалась догонять Эмери. Он удирал от нее так, словно и впрямь надеялся избавиться от своей спутницы.

— Эмери! Подожди меня!

Он, не отвечая, погонял коня.

— Эмери, я больше не буду!

— Врешь, — прошипел он, но она не услышала.

— Эмери! Эй!

Наконец она поравнялась с ним. Он увидел, что она смеется, и сказал, натягивая поводья:

— Послушай, Уида, у твоего отца, часом, нет другой дочери? Какой-нибудь младшей, дурнушки?

— Ты сказал, Талиессин отправился куда-то в пустоту, в никуда, — заговорила она возбужденно, блестя влажными зубами. — А где, по-твоему, может находиться эта пустота?

— Где угодно, — сердито отозвался он.

— Нет, Эмери, ты сильно ошибаешься, — возразила Уида. — Пустота не бывает на пустом месте. Ха-ха! У каждого человека есть собственная пустота. Никто в здравом уме не станет прятаться в чужой, коль скоро имеется своя. Подумай о Талиессине. Кто он, какой он. Ну?

— Талиессин принц из эльфийской династии, — нехотя начал Эмери. И вдруг понял, к чему клонит Уида. — Ты хочешь сказать, что он в конце концов непременно окажется в Медном лесу? Там, где все начиналось, где король Гион встретился с Ринхвивар?

— Нет сомнений. — Она тряхнула головой. — Даже если у него и в мыслях не будет туда поехать, Чильбарроэс все равно увидит его в своем сне. — Уида звонко щелкнула пальцами. — И готово дело! Медный лес место, где эльфийские короли зализывают раны, где они встречаются с возлюбленными, где они бывают счастливы и несчастны… И Приграничье там ближе всего подступает к самому королевству.