— Тебя зовут Ньял, так?

— Да, сэр, — лицо Ньяла выглядело ослабевшим от страха. — Что будет, если тираниды вернутся, сэр?

— Будем драться, — уверенно сказал Катмос.

Пустоглазое лицо Ньяла исказилось.

— Сегодня мы убивали их сотнями, а они все идут, — он бросил взгляд на заряжающиеся боеприпасы к лазганам. — Что, если они отрежут энергию? А что будет, когда кончатся снаряды к тяжелым болтерам и мортирам? Их-то перезарядить нельзя. «Часовые»…

— К нам идет помощь, — заверил его Катмос. — Приехал комиссар со своим отрядом.

— Ох, — вид Ньяла не выказывал особого облегчения.

Внезапно стены узкого коридора как будто навалились на Катмоса. Он не мог больше сидеть в этом душном подвале, пока не подышит свежим воздухом.

— Тебе нужно набрать еще батарей? — он кивнул на пустые места в стеллаже.

— Да, сэр, — Ньял расправил плечи.

— Тогда пошли, — Катмос направился вверх по лестнице в задней части огневого сооружения. Сапоги гремели о недавно установленный металл, и звук эхом отдавался от более старых каменных стен.

Ньял поспешил на средний ярус круглой башни, а Катмос вышел на огороженный перилами балкон. Над головой гудели готовые к бою лазерные пушки. Он окинул взглядом двор крепости, выстроенной в форме шестиугольной звезды — наследия континентальных войн, произошедших за век до того, как победители добились для Шерторы преимуществ, которые давал Империум.

Где-то в тридцати метрах отсюда на каждом бастионе стояли тяжелые болтеры, и обслуживавшие их команды были готовы в любой момент взяться за дело. Внизу, во дворе, отдыхали гвардейцы — потрепанные взводы капитана Слейта и жалкие остатки роты капитана Келло.

Катмос взглянул на инфопланшет. В общей сложности пятьдесят шесть убитых и раненых. Рота Слейта понесла тяжелые потери, при том, что находилась внутри крепости. Людей Келло застали врасплох снаружи, поэтому более чем половина из них пала жертвой тиранидских зубов, когтей и мерзких биоорудий. Только отважная атака капитана Слейта позволила выжившим отступить к воротам.

Хирург посмотрел поверх внешней стены, туда, где после заката еще светилось небо за мостом, для защиты которого была выстроена крепость. Эти солдаты и вообразить не могли столь страшного врага, как тираниды. Он пристально рассматривал неподвижных павших «Часовых». Они храбро сражались, прикрывая отступление капитана Келло, огнеметом и автопушкой истребляя бесчисленное множество тварей. До тех пор, пока их не одолели числом, а боеприпасы иссякли. Ведь тираниды могли пожертвовать сотней отродий, чтобы убить одного-единственного гвардейца.

Еще вчера Катмос наслаждался этим новым миром, очарованный благовонными лесами Шерторы. Капитан Слейт ожидал легкого задания в виде тренировки сил планетарной обороны. Незадолго до рассвета пришел приказ удерживать этот переход через реку, и они поспешили к крепости в форме звезды.

— Сэр? — его ассистент, Матэйн, появился на лестнице.

— Иду, — Катмос пошел вниз.

— Кто тут командует? — посреди подвала стоял комиссар, бросая вокруг свирепые взгляды.

— Вокс-сержант Биньям, пожалуйста, сообщите лейтенанту Джептаду, что прибыло подкрепление, — спокойно сказал Катмос.

Дюжий вокс-сержант кивнул, его покрытое шрамами лицо было непроницаемо. Распихав кадетов, столпившихся на ступенях, он направился на самую верхнюю обзорную платформу.

— А ты кто? — акцент Тирзата принадлежал уроженцу побережья, вроде Матэйна. Насмешка в его голосе выдавала пренебрежение, которое жители берегов испытывали к любому, кто не преодолевал опасности гибельных штормов и айсбергов, чтобы отбить блеск-рыбу у китов-кораблекрушителей и спрутов-убийц.

— Полевой хирург Катмос из Девятнадцатого полка «Альба Мармореа», — надев островерхую шапочку, он улыбнулся комиссару.

Опрятные складки на кителе этого человека намекали, что он настаивает на соблюдении правил ношения униформы. Несмотря на тепло и влажность вечернего воздуха, он носил плащ из меха мраморного медведя, который любили в генеральном штабе. С другой стороны, эмалевые петличные знаки на вороте Тирзата показывали, что он активно участвовал в самых опасных кампаниях полка, включая кровавую баню на Нартиле III.

— Капитан Слейт? — Тирзат окинул взглядом раненых солдат.

— Он умер сегодня днем. Жуки-точильщики.

Воспоминание вызвало у Катмоса тошноту — как он вскрывал гноящиеся каналы, проделанные жуками, пытаясь наколоть их на электроскальпель, прежде чем они изрежут какой-либо жизненно важный орган. Он оказался слишком медленным. А их было слишком много.

— Жуки-точильщики! — набросился комиссар на распахнувших глаза кадетов. — Плотоядные черви, которые лезут по вашим нервным волокнам, чтобы сожрать мозг. Личинки-смертоплюи, плавящие вашу броню. Семена-душители, прорастающие шипами и рвущие человека на куски, прежде чем он успеет сделать пару шагов. Не дрогните! Пусть этот человек — ваш закадычный друг, ваш брат. Пусть он даже спас вам жизнь десять раз подряд. Оставьте его, не бросив и второго взгляда! Вы не должны потерпеть поражение. Этот враг не отступит — гаунты, пожиратели, потрошители, какое бы то ни было злобное извращение из плоти и кости, которое пошлют тираниды. Если эта пакость хотя бы одним пальцем зацепится за этот мир, то все живое обречено, — широким жестом Тирзат охватил всю Шертору — мягкую, цветущую, плодородную — от полюса до полюса.

— Разум Улья жаждет полного уничтожения человечества! — рявкнул комиссар на кадетов. — Тираниды убьют каждого мужчину, женщину, ребенка, животное, вплоть до мышей-прыгунов, прячущихся в канавах. Они бесстрашны, безжалостны, неумолимы. Их растения-сосальщики погубят каждое дерево, каждый куст, каждую былинку. Они не остановятся, пока самый последний клочок биомассы не растворится в прудах из живой кислоты. Если вы потерпите поражение, ваша смерть будет предельным предательством, ибо будет питать отвратительное чудовище, породившее их.

Даже под резким флуоресцентным освещением Катмос видел, что кадеты побледнели. Чему бы их не учили на лектоммах в схола прогениум, теперь перед ними была убийственная истина битвы.

— Поэтому мы не потерпим поражения, — прорычал Тирзат. — Вы займете это огневое сооружение и будете сбивать споры тиранидов, прежде чем они изрыгнут свой яд в воздух. Вы уничтожите тиранидские коконы, чтобы не было больше извращенных зверей, загрязняющих планету. Вы истребите этих тварей прямо здесь. Мы защитим этот агромир во имя Империума, во имя вечной славы Бога-Императора. Считайте, что ваша жизнь завершилась достойно, если она стала платой за выполнение долга!

Раненый, лежащий на сенсорном покрывале, простонал:

— Нет!

Комиссар угрожающе наклонился над ним с плазменным пистолетом в руке.

— Что ты сказал?

— Только не снова, — человек попытался прикрыть лицо. Зловонный гной выступил сквозь повязки на руках — открылись раны от плотоядных червей.

— Ты отказываешься нести службу? — плазма-пистолет взвыл в руке Тирзата. — Ты знаешь, каково наказание за трусость?

— Только в бою, лицом к лицу с врагом. А он лежит на матрасе медицинской станции, — Катмос шагнул вперед, оказавшись так близко, что Тирзат от удивления отступил. — Судите его по поступкам. Его ранили, когда он сражался, пытаясь спасти капитана Слейта. Теперь, когда тиранидские яды отравляют его кровь и мозг, нельзя искать трусость в его бреду.

— Посмотрим, — прошипел Тирзат. — С дороги, хирург!

Комиссар взмахнул пистолетом, и Катмосу ничего не оставалось, как отойти в сторону.

Склонившийся над раненым Матэйн поднял взгляд.

— Извините, сэр, — тихими, как всегда, шагами, он незамеченным подобрался за спину Катмосу. — Он без сознания.

— Ты еще кто? — потребовал ответа Тирзат.

Не желая, чтобы его подчиненный испытал гнев комиссара, Катмос ответил за него:

— Капрал Матэйн. Он так отличился на медицинской службе, что Оффицио Медика было особенно заинтересовано в его восстановлении после Нартила III.