Человек. Близко.

Люкорифа и его команду не обременяли человек и техножрец. Кроме того, им не нужны были лоботомированные сервиторы, чтобы преодолевать препятствия. Несколько рапторов Люкорифа были вооружены мельтаганами, извергающими раскаленные потоки газа, достаточно горячие, чтобы уничтожать металл.

Будто стая зверей, Кровавые Глаза, все еще привыкавшие к своему новому названию «Девятый Коготь», куда быстрее продвигались через конгломерат смятых кораблей. В отличие от Талоса и Первого Когтя, Люкориф и его братья не имели четко обозначенной цели. Они вели разведку, крались вперед, охотились за любыми ценными вещами, какие могли найти.

И пока что они не обнаружили ровным счетом ничего.

Скука становилась еще горше из-за того, что, если бы это их отправили вглубь, на поиски корабля Механикус, зажатого в ядре скитальца, то, Люкориф был уверен, Кровавые Глаза уже побывали бы там и двинулись обратно.

Вокс-связь становилась все менее стабильной по мере того, как Девятый Коготь отдалялся от своих братьев, и Люкориф быстро терял терпение из-за медленного продвижения Первого Когтя. Сперва они задерживались из-за раба-человека, который отставал. Потом им приходилось замедляться из-за техноадепта, пока он — пока оно — сливало информацию из различных инфохранилищ и запоминающих устройств на кораблях, через которые пробивал себе путь Первый Коготь.

— Испаряющее оружие, — доносился из вокса шипящий голос Люкорифа. — Оружие мельта-типа. Не надо резать. Не надо сервиторов с резаками. Куда быстрее.

Ответ Талоса сопровождала приглушенная вибрация от выстрелов болтера.

— Принято. Будьте внимательны, мы встретились с незначительной угрозой генокрадов. Число очень невелико, по крайней мере, в этой секции. Где вы находитесь?

Люкориф вел свою стаю вперед, по просторным коридорам; все рапторы сгорбились и скакали на четырех конечностях, словно животные. Строение этих проходов было ему хорошо знакомо.

— Корабль Астартес, стандартная шаблонная конструкция. Не наш. Рабов Трона.

— Ясно. Наличие ксеносов?

— Есть. Несколько. Все уже мертвы.

Цилиндрические двигатели на его спине работали вхолостую, периодически кашляя черным дымом через вентиляционные отверстия.

— Проникли в инженариум. В корабле частично сохранилась энергия. Некоторые светильники горят. Некоторые двери открываются. Корабль не древний, как другие. Близко к краю скитальца.

— Понял, — ответ Талоса вновь приглушил болтерный огонь, послышалась отдаленная ругань других Астартес. — Эти твари медлительны и слабы. Они выглядят почти что дряхлыми.

— Ксеносы-генокрады здесь уже много десятилетий. Нет добычи, нет силы. Звери стали старыми, стали хрупкими. Все еще опасны.

— Настоящей драки пока не было, — шум болтеров начал стихать. — Докладывай обстановку каждые десять минут.

— Да, пророк. Я повинуюсь.

Бывший человек крался вперед на четырех лапах, следя через раскосые глазные линзы за очертаниями стен. Коридор, наконец, завершился большим залом, наполненным блаженной тихой тьмой; в нем возвышались генераторы, а в стене была размещена плазменная камера, которая все еще, вопреки всем ожиданиям, испускала слабое оранжевое сияние, исходящее от взрывоопасного коктейля жидкостей и газов, клубящегося в ее стеклянных глубинах.

Не нуждаясь в приказах, рапторы разошлись по машинному отделению, приблизились к консолям и опорам, заняли стрелковые позиции, прикрывая выходы из помещения. Несколько членов стаи включили жалобно взвизгнувшие двигатели, чтобы взлететь на высокие платформы.

Люкориф с трудом подавил желание взмыть вверх вместе с ними. Даже в замкнутом пространстве корабля он жаждал избавиться от неудобной, замедляющей его опоры под ногами.

Все же не отказав себе в кратком удовольствии, он включил турбины усилием столь же простым и естественным, как вдох. Толчок реактивной струи понес его через инженариум, и он удобно приземлился на четвереньки возле главного терминала, управляющего подачей энергии. Среди устройств управления лежало восемь мертвых сервиторов, превратившихся в силуэты, выложенные костями и бионикой.

Один из лучших воинов Люкорифа, Вораша, уже расположился за консолью, и его изогнутые пальцы-когти клацали по клавишам.

— Плазменная камера истощилась, — просочился голос Вораши сквозь оскаленное голосовое устройство шлема. — Энергия иссякала десятилетиями, да-да.

— Восстанови ее, — вожак рапторов подчеркнул приказ коротким резким звуком — чем-то средним между визгом и шепотом. — Сейчас же.

Когти Вораши застучали по клавишам, задергали рычаги.

— Я не могу это сделать. Большая часть корабля мертва. Могу направить энергию из отсека в отсек, да-да. Легко. Открыть переборки, слишком толстые, чтобы быстро прожечь их. Восстановить энергию во всех отсеках — не могу.

Люкориф ответил пронзительным, резким тоном:

— Много лишних отсеков. Отрежь им питание. Затем двинемся дальше.

— Будет сделано, — сказал Вораша и начал перенаправлять скудные запасы энергии, оставшейся в кровеносной системе корабля, в отсеки, через которые собирались двигаться рапторы Кровавых Глаз. По его расчетам, Вораша должен был сэкономить почти час, который ушел бы на прожигание задраенных дверей на их пути.

— Что это за корабль? — спросил Люкориф, подняв лицо к потолку и ища какие-либо знаки принадлежности или отличия.

Ответ пришел от другого раптора. Не прошло и десяти секунд после того, как вожак задал вопрос, как Зон Ла обнаружил тело. Облаченное в зеленые доспехи, оно лежало на платформе высоко над полом инженариума; хотя когти свирепых чужаков искромсали его на куски, эмблема в виде бронзового дракона на нагруднике явственно демонстрировала его принадлежность.

— XVIII Легион, — прошипел раптор, отскакивая в отвращении. Язык Зон Ла обожгло от внезапного желания плюнуть едкой слюной на разложившийся до костей труп.

Вораша подключился к угасающему энергетическому ядру корабля и повернулся к Люкорифу.

— Ненужные отсеки отключены. Корабль называется «Протей», да-да, XVIII Легион.

Люкориф усмехнулся за лицевым щитком, с которого взирали красные глазные линзы; ниже, по щекам двойными ручейками сбегали серебряные и алые слезы. Таков был облик всех его братьев из Кровавых Глаз. Каждый из них взирал на мир сквозь шлем с раскосыми глазами и плакал слезами из ртути и крови.

— Саламандры. В Старой Войне мы убили многих. Удивительно, кто-то из них еще жив.

— Подожди-подожди.

Вораша никогда не говорил по-настоящему — речь ему заменяло шипение и щелканье, хотя другие рапторы могли легко понять смысл его изломанной речи.

— Я чую других. Я слышу других поблизости.

Люкориф напрягся, как и его братья, и наклонил голову.

Он тоже это услышал. Звуки стрельбы.

— Саламандры, — прохрипел Зон Ла. — Еще живые на корабле.

Люкориф уже неуклюже двигался к двойным дверям, которые вели дальше в глубины корабля.

— Ненадолго. Девять из вас останутся с Ворашей. Другие девять — за мной.

Ксарл и Узас, оба — воины Первого Когтя, поливали проход огнем на подавление, и болтеры дергались в крепко стиснутых кулаках. Выстрелы Узаса распределялись случайно, поражая ту тварь, что привлекла его внимание в этот конкретный миг. Ксарл же был полон контролируемой агрессии, он то пробивал черепа ксеносам, подобравшимся ближе других, то повергал тех, которые пытались снова подняться.

Они оба уловили потрескивающее сообщение Талоса, и оба были одинаково разъярены. Кровавые Глаза, на несколько часов опережавшие их на пути в глубины скитальца, повстречали верноподданных Астартес.

Саламандры.

Слишком далеко — гораздо дальше — чтобы Первый Коготь до них добрался. Талос приказал своим братьям охранять Делтриана и зачищать коридоры от угрозы чужаков.

Ксарл сконцентрировал гнев, превратив его в жажду убийства, вытащил цепной меч и принялся рубить направо и налево по генокрадам, подбиравшимся достаточно близко к воинам. Узас, никогда не отличавшийся деликатностью или самоконтролем, выл о своей досаде равнодушным стенам и разрывал чужаков выстрелами болтера, ударами цепного клинка и даже голыми руками.