– Понятно, – кивнула Нэрис. – Молодец. А что насчет сегодня?

– Ох, не люблю я подслушивать…

– Я тоже не люблю, – развела руками она, – а что делать? Ты рассказывай давай, что уж теперь.

– Дак уж понятно, после драки кулаками не машут, – вздохнул Эйнар, собрался с мыслями и практически дословно пересказал ей, о чем неутомимая королевская гончая расспрашивала двух «свидетелей». Ничего от себя не приукрасил, все четко и точно, пускай самому толком и не все понятно было…

Нэрис внимательно выслушала, не перебивая, и только когда норманн замолк, переводя дух, она задумчиво обронила:

– Странно…

– Что – странно?

– Да так, – уклончиво ответила девушка, теребя кожаный шнурок плаща. – Неважно… Я пока и сама еще не очень разобралась, что в этой истории не так, но что-то определенно не сходится!

– Может, еще раз пересказать? – с готовностью предложил норманн. – Я что, мне не трудно! – Он сам не хотел себе в этом признаваться, но опасная история, в которую его втянула любопытная дочка отцова приятеля, начинала ему нравиться. Это, конечно, не сражение, и не море, и вообще подслушивать да подглядывать действительно противно… но, черт возьми, уже и самому интересно стало!

– Нет, заново не надо, я все запомнила, – покачала головой девушка. – И знаешь, Эйнар, не нравится мне все это. Этак ведь на Ивара еще и убийство принца повесят.

– Да ну, – уверенно помотал головой сын конунга. – Я, конечно, не знаю всего, но из того, что ты мне рассказала, уж это-то к нему не относится. Скорее и правда кто из лордов от короля избавиться вознамерился. Твоему мужу от этого никакой выгоды нету, одни убытки.

– Конь! – вдруг ни с того ни с сего четко выговорила Нэрис, выпрямляясь. – Вот в чем дело!

– Какой конь?! – изумился Эйнар, подавившись неоконченной фразой.

– Его высочества, – громким шепотом сказала девушка, хватая норманна за рукав и притягивая его ухо поближе к своему лицу. – Только тсс!

– А чего «тс-с», когда я и так ничего не понял? – недовольно фыркнул тот. – Толком говори, вот вы, женщины…

– Да неужто ты сам не заметил? – зашептала она. – И как Ивар не заметил, не понимаю! Ну сам посуди: если принца сбросили с обрыва уже мертвого… то оно и понятно, что он был почти холодный, когда эти двое его нашли! Но ведь тот солдат, когда рассказывал, упомянул не только принца. Он сказал, что «они лежали там как лед»… Они! Принц и его конь… жеребец, серый, в яблоках… А этот самый жеребец, согласно их же показаниям, не более пяти минут назад мимо них проскакал… когда он остыть-то успел?

– Вот твой супруг у них так же и про принца спрашивал… Я ж рассказал – порешили, что намеренно кто-то этих двоих в заблуждение ввел, – припомнил Эйнар и встрепенулся: – Значит, конь, которого они видели у обрыва…

– Был не тот, что нашел свой конец под ним, – закончила девушка. – И все бы ничего – я тоже с Иваром согласна насчет этого самого «спектакля»… Но, согласно твоему рассказу, оба клянутся, что жеребец был его высочества. Солдат-то ладно, но опытный конюх, знающий эту лошадь, не мог ее с другой перепутать. Ну вот никак не мог! И если это явно была не она…

– Брешет, – припечатал посуровевший норманн. – Конюх брешет, к бабке не ходи!

– Тут, понимаешь, другая трудность. – Она снова принялась теребить несчастный шнурок. – Даже если он солгал – я не понимаю зачем?! Он парень простой, честный… Да и какой смысл ему был врать-то?

– Ну… – не сразу нашелся Эйнар. – Я не знаю. Ты бы мужу рассказала, он по этой части, я так понял, большой мастер?

– Нет, – подумав, медленно сказала Нэрис. – Не стану я ему ничего рассказывать. Пока что. Что-то тут не сходится. А вдруг Ивар лорду Мак-Дональду все выложит, а тот с перепугу на конюхе отыграется? Убийство наследника престола – это не шуточки…

– Так ведь конюх-то врет!

– Может, и врет, – она пожала плечами, – а может, и нет. Вот что, Эйнар, а спрошу-ка я у него сама. Все равно обещала, что на лошадей после ужина зайду посмотреть… Заодно и побеседую.

– Знаешь, – после паузы сказал сын конунга, – не лезла бы ты в это дело.

– Уже влезла.

– И я с тобой влез… – Он взлохматил светлые волосы и решительно взял ее под руку. – Пошли тогда. Держись за руку, тут на дорожке ручей канавку размыл, я, пока сюда шел, едва не загремел в грязь всеми костями…

– А ты-то куда собрался? – удивилась она.

– Туда. – Он нахмурил брови. – Ежели этот конюх мужу твоему небылиц наплел, а ты его на этом поймаешь, мало ли что ему в голову взбрести может? В пустой-то конюшне! Я тебя за дверью тихо подожду.

– А… а подожди! – легко согласилась она, на секунду представив себе, что может «взбрести в голову» пойманному на вранье самому советнику простому деревенскому парню с косой саженью в плечах… На вид он, конечно, добродушный, однако лишняя подстраховка в лице рослого норманна все одно не помешает.

Обратно к Тиораму возвращались все так же, окольными путями, спотыкаясь и чертыхаясь почем зря. Общая тайна сплотила молодых людей настолько, что в выражениях они особенно не стеснялись. Нэрис, нахватавшаяся в свое время на пристани всяких словечек сомнительного свойства, нашла в лице норманна собеседника, которого они не пугали, а более того – воспринимались как должное. Означенный норман, в свою очередь, проникся к недавней обузе приятельскими чувствами. Кроме того, ему все-таки льстило, что свою опасную тайну она доверила именно ему. Опасность он любил.

Версия с конюхом, которую Нэрис втайне уже было намеревалась торжественно преподнести на блюдечке недогадливому супругу, с треском провалилась. Нет, не потому, что святая простота Шон был чист, как агнец божий: относительно коня он, как оказалось, и вправду соврал. Но по какой причине! Нэрис, вспомнив о сцене, разыгравшейся четверть часа назад в конюшне, страдальчески свела брови домиком – нашли кого подозревать! Тьфу ты…

Припертый к стене прямым вопросом в лоб, бедолага конюший побледнел, покраснел, задрожал… и, зарыдав в голос, бухнулся на пузо прямо у ног оторопевшей леди, судорожно сгребая с пола желтую солому.

– Не погубите, госпожа! – самым глупым образом в три ручья ревел он, размазывая соломой слезы. – Не выдавайте! Хозяин узнает – убьет, как есть убьет!

– Шон, – всплеснув руками, пробормотала девушка, делая бесполезные попытки поднять его на ноги, – Шон, что с тобой? Ну прекрати, ну хватит… Ну зачем же так-то убиваться?

– Не говорите хозяину, госпожа! – захлебываясь в рыданиях, только и повторял парень. – Он ведь меня… запорет… на-а-а-асмерть!

– Да погоди ты! – в сердцах топнула ножкой Нэрис, которая до этого никогда не видела мужских слез и только что лично убедилась, какое это жалкое зрелище. – Никому я ничего говорить и не собиралась. Тем более что пока особо и нечего. Но если ты сей же секунд не встанешь, не успокоишься и не вытрешь сопли, я ведь точно лорду Малькольму расскажу, какого брехуна он себе на службу взял.

– Не на-а-а-адо…

– Тогда кончай реветь и вставай!

– Хорошо. – Утирая нос рукавом, парень послушно поднялся и, все еще судорожно всхлипывая, жалобно попросил: – Только побожитесь, госпожа, что никому не скажете.

– Слушай, Шон, – с глубоким, тяжелым вздохом сказала она, – как я тебе могу обещать, что никому не скажу, если мне и говорить-то пока не о чем? Давай так – во-первых, без истерик.

– Ладно… – в последний раз хлюпнул носом конюший.

– Отлично. И во-вторых, ты мне сейчас честно скажешь, зачем ты наврал всем про то, что своими глазами видел коня его высочества, тогда как уже определенно установлено, что лошадь была другая? Ты, едва ли не лучший конюх в Нагорье, жеребца принца Патрика знал как родного…

– Знал. – Шон повесил голову и неуклюже опустился на деревянную скамеечку, задев ногой корзинку с клевером для Розалинды. – Простите, леди, я как есть брехло последнее, получается. Но уж потом как выяснилось, что принц и в самом деле с обрыва того… и помер… так я подумал, что никому уж и неважно будет.