– Святая правда, сир, – кивнул солдат, – хоть у хозяина спросите: Шон, он с измальства при конюшне, у него на лошадей память – это чудо что такое! Никак он с другим конем жеребца его высочества спутать не мог.

– Коня не мог, – проскрипел «сир», – а человека спутал… Тьфу ты!

– А в чем дело-то, ваше сиятельство? – рискнул спросить все тот же солдат.

Лорд махнул рукой:

– Ни в чем. Дальше что было?

– Так ить, – раздумчиво проговорил Шон, – то мы обсказывали – принц проскакал к обрыву, конь заржал… А я возьми и подумай – а вдруг, упаси господь, оскользнется? Наш обрыв-то коварный, опасный, особливо в туман! Вы кого хошь спросите, сир, сколько уже там людей свою погибель нашли.

– Святая правда! – снова побожился солдат. – Бывало… Кто в тумане с пути собьется, кто вот сам, как по августу наша Дженни… – Тут парень запнулся и, бросив виноватый взгляд на потемневшее от боли лицо приятеля, пробормотал: – Ну, то исть дело такое… Часто бывает. Хозяин намедни обещался загородку поставить. Во избежание…

– О планах сира Малькольма я и у него могу спросить, – сухо прервал его Ивар. – Вернемся к той ночи. Итак, вы увидели принца… или человека, похожего на принца, исчезающего на всем скаку в тумане по направлению к опасному обрыву. Так?

– Вестимо, так, – кивнул конюший.

– Дальше.

– Ну, дальше я и говорю, – продолжил Шон, тряхнув головой, – мол, Дики, как бы не вышло чего. Надо вдогон бежать!

– Вот мы и побежали, – развел руками солдат замкового гарнизона. Прибежали – ан уж и нету никого. Как не было… А я возьми да и глянь вниз-то. А там…

– А там туман, – вздохнул конюший. – Не видать ни зги. Я и говорю – пойдем-ка спустимся, что ли, больно тихо, не в небо ж он улетел. От мы и спустились…

– Святая правда, – поддакнул Дики. – Я первый по тропке побежал, ну, там есть, ежели чуть левее от обрыва взять, через кусты… Спустился, гляжу – батюшки светы! Как есть, принц… Я аж испужался, пошевелиться не смог сразу-то, стоял как дурак, уж потом с Шоном вместе осмелились подойти – вдвоем-то оно все не так страшно. Ну вот… а его высочество там и лежит, вместе с конем, как есть оба мертвые, что твой лед холодные.

– Холодные?! – взвился Ивар. – Так какого рожна вы мне тут про принца заливаете? Если и десяти минут не прошло, как он с обрыва того сверзился, – он еще горячий должен был быть. А не «что твой лед»!

– Так ить… – опешил конюший, поднимая изумленные глаза на лорда. – И правда, Дики! Что ж мы не допетрили-то?

– Допетришь тут, – жалобно проронил приятель, – когда у тебя на глазах принц в лепешку разбился, будешь разве думать о таких-то премудростях? Сир, ваше сиятельство, так мы не нарочно! Мы ж сами омертвели, как его, мертвого, увидали. Мы ж…

– Да что теперь-то, – горько вздохнул Шон. – Выходит, наврали, что ли? Так, ваше сиятельство?

– Так, да не так, – передернул плечами лорд Мак-Лайон. – Не ваша в том вина. А того, кто так умно спектакль перед вами разыграл. Больше никого поблизости не приметили?

– Нет. – Оба уверенно замотали головами. – Господа далече охотились.

– Угу, – пробормотал Ивар, снова принимаясь мерить шагами узкую комнатушку. – И куда в таком случае делся лжепринц?

Ответом ему было молчание. Ну да, им-то откуда знать? Да и пока эти двое вниз спускались, пока убитого разглядели… Тот, другой, уже преспокойно убраться наверняка успел. Вот же незадача!

– Последний вопрос, – наконец остановившись, устало сказал бывший королевский советник. – И вопрос этот к тебе, Шон. Ты всех лошадей сира Малькольма знаешь. У него есть похожие жеребцы, серые, в яблоках?

– Нет, – не раздумывая, уверенно ответил тот. – Есть гнедой в яблоках, турецкий. Но я б его не спутал, да и куда б ему из денника-то было деться? Самолично из загона еще на закате туда его определил.

– Нет, тот не гнедой был, – подтвердил солдат. – Я, может, и не так разбираюсь в лошадях-то, да стать и породу не приметил, но уж масти-то не спутаю.

– А у гостей? – уцепился за последнюю возможность Ивар.

Конюший помолчал, сосредоточенно вспоминая, и медленно покачал головой:

– Нет, ваше сиятельство, серый в яблоках был только у его высочества Патрика. Лорд Кэмерон на своей вороной кобыле всегда ездит, он и сейчас на ней пожаловал… У лорда Гранта – соловый жеребчик, хозяин ему сам о позапрошлом годе из нашего же табуна продал… Мак-Лины на гнедых были. Сир Нокс Маккензи – у него мерин белый.

– А хозяева?

– Сир Малькольм на охоту завсегда на бербере своем, тот буланый… Молодые господа: сир Робин на вороном жеребце, сир Вильям – на каурой, он завсегда на ней… И сир Ранальд – на испанце, тож вороном. Поклясться могу хоть на чем, уж хозяйских лошадок я как свои пять пальцев знаю! Не было ни у кого, окромя его высочества, жеребца серого в яблоках.

– Понятно, – угрюмо кивнул лорд. – Все мимо… Ладно, больше не задерживаю. Благодарю, что на вопросы ответили. Пойдем, Творимир. Я гонг слышал, к ужину зовут.

Он кивнул русичу, и они вышли. Мало что понимающие приятели переглянулись.

– Так чего он хотел-то? – морща светлые брови, неуверенно спросил Шон.

Тот, кого он звал Дики, снова по привычке развел руками:

– Видать, нечисто что-то там с принцем, дружище. Неспроста нас тут королевская гончая пытала… Неужто, спаси господи, и правда не врут слухи – не сам он убился, принц-то?

– Да мы же сами видели… – начал было конюший и, запнувшись, быстро заморгал: – Так ведь это получается, мы с тобой, Дики, видели не то, что видели, а что нам показать хотели?

– То исть как?

– Ну получается, что так, – наморщил лоб непривычный к такой напряженной умственной деятельности Шон. – Подстроил кто-то, вон как его сиятельство говорит!

– Точно. – Солдат помолчал и добавил: – И знаешь, чего я думаю?

– Чего?

– Ты ж тогда Розалинду искал, помнишь?

– Ну!

– Я вот еще тогда подумал – как она, жеребая-то, из загона исхитрилась сбечь? Ну не перепрыгнула ж! А теперь вот как осенило – ну как засов отворил кто? А?

– А ить… и правда, – медленно проговорил конюший. – Надо было его сиятельству сказать, что ж ты?

– Дак я только щас об том подумал, – всплеснул руками приятель. – Надо будет всенепременно ему, покуда не уехал…

– Надо будет… Обожди! Как его звать-то? Мак-Лайон?

– Он самый.

– Дак ведь, выходит, я сегодня днем с его женушкой у загона повстречался, – осенило Шона. – Она еще хотела опосля ужина зайти на конюшню, на Флору поглядеть.

– Вот придет – так ей и скажи, она уж передаст! – обрадовался Дики.

– Всенепременно обскажу, – решил тот. – А там уж… я слыхал, муж у ней этот, ну… собаку съел на таких-то делах. Там уж сам разберется. Наше дело маленькое.

– И то правда.

Ужин пережили с трудом. Учитывая, что он превосходил обед не только по обильности, но и по количеству кулинарных изысков… Второй раз за день объевшиеся гости шумно дышали, рассевшись за столами, и с трудом тянули из чаш добрый виски, который не очень-то и шел, куда следовало – мешали подпирающие кадык яства, коих съедено было, невзирая на печальный обеденный опыт, немерено. Томас, этот тощий счастливчик, не пополнев ни на унцию, с румянцем во всю щеку и верной лютней в руках, наяривал плясовую, но танцевать, кроме молодых Мак-Дональдов и их сверстников – детей присутствующих соседей, никто не мог. Нэрис, хотя ни по возрасту, ни по теперешнему замужнему положению, к девицам уже как бы не относилась, танцевать любила очень, но… Но в данном конкретном случае поднять ее из кресла не смог бы даже Судный день. Стараясь хотя бы навскидку вычислить тот или иной рецепт, она снова перепробовала все кушанья, с душой изготовленные гостеприимной леди Агнесс, и сейчас единственное, на что ее хватало, – так это вяло обозревать гостей, делая раз в полчаса крошечный глоток сладкой малиновой настойки. Мысли в голове девушки шевелились такие же – вялые и сытые.