– Профессор, а он точно не спятит? – усомнился Эдуард Степанович.
– Ну в прошлый же раз не спятил?
– Так-то оно так… Но все-таки как-то неудобно получается. В пятый раз уже ему память стираем…
Вычеркнуть невозможное
Береза сломалась в шесть часов одиннадцать минут.
Человек, сделавший это, хрустнул шеей и повел плечами. Под кожей волнами заходили мускулы. Некоторое время человек стоял неподвижно, словно прислушиваясь к чему-то, а потом медленно зашагал к воде.
Погрузившись до пояса, он остановился и сделал глубокий вдох. Очень глубокий. На каменном лице ничего не отражалось, только крылья носа чуть заметно вибрировали. Задержав дыхание, человек зашагал дальше, пока не погрузился с головой. Вода сомкнулась над бритой макушкой, и воцарилась тишина.
Человек не выныривал почти десять минут. Но наконец вода расступилась, и он вышел на берег – все такой же спокойный и невозмутимый.
– Как мои результаты, профессор? – спросил он.
Другой человек, сидящий на камне, был полной противоположностью вынырнувшему. Невысокий, полноватый, лысоватый, румяный – удивительно безобидный на вид. Он жизнерадостно улыбнулся своему собеседнику, щелкнул хронометром и сказал:
– Недурно, батенька. Очень недурно. Девять минут сорок две секунды.
– Это ведь хорошо?
– Это удовлетворительный результат. Но недостаточный. Вы способны на гораздо большее, Георгий Павлович.
Ефремов пожевал губами, с сомнением глядя на профессора. Способен на гораздо большее? Не очень верится.
Аристарх Митрофанович Гадюкин – величайший ученый современности. Именно он благополучно завершил крайне рискованный проект «Титан», результатом которого стал майор Ефремов. Три недели назад майор покинул инкубационную капсулу, и с тех пор постоянно находился на тестировании.
Его тестировали, как новую модель самолета – беспощадно гоняли по тренажерам, подвергали немыслимым испытаниям, заставляли проделывать самые фантастические кунштюки. Все, кто видел это, пребывали в полном восторге.
И лишь профессор Гадюкин не выглядел довольным. Казалось, он ждал чего-то большего. Вышедший из капсулы суперсолдат полностью соответствует заложенным параметрам – без труда поднимает двести килограмм одной рукой, без разбега прыгает на три метра в высоту и на двадцать пять – в длину, задерживает дыхание на десять минут, бегает со скоростью мотоцикла, практически не устает, обладает сверхбыстрыми рефлексами и даже способностью к регенерации.
Сверхчеловек.
Но Гадюкин этим не удовлетворился. И вчера он решил провести первые испытания в полевых условиях. Они с Ефремовым покинули территорию НИИ «Пандора» и пешим ходом отправились сюда – на берег небольшой речки. Рядышком раскинулась березовая роща, а на другом берегу – пшеничное поле.
Гадюкин поворошил угли в костре, выискивая самые горячие. Облюбовал одну головешку – раскаленную докрасна, пышущую жаром – и попросил Ефремова:
– Подайте-ка мне вон ту штучку, батенька.
Ефремов потянулся за палкой. Но Гадюкин помотал головой и сказал:
– Нет-нет, руками. Руками ее возьмите.
После секундной паузы майор неохотно коснулся углей. Брать голой рукой раскаленную головешку… что профессор хочет доказать? Несмотря на все технические улучшения, Ефремов все-таки не робот и не индийский факир.
– Вот, – наконец поднял он головешку. – Зачем она вам, профессор?
– Мне – низачем. Лучше расскажите о своих ощущениях, батенька. Чувствуете что-нибудь?
– Горячо, – пожал плечами Ефремов.
– Все?
– Все.
– Не больно?
– Не больно.
– Ладонь как, нормально?
– Нормально.
– Кожа в порядке?
– В полном, – переложил головешку в другую руку Ефремов.
– Ожогов нет?
– Нет. Просто горячо.
– Насколько горячо? Терпимо или невыносимо?
– Выносимо. Как чашка с горячим чаем.
– Ага, ага… И долго вы так сможете эту штучку держать?
– Сколько понадобится. Мне не больно, профессор.
– Конечно, не больно. Вы, батенька, не чувствуете боли. Совсем. И кожа у вас синтетическая, огнеупорная.
– Я знаю, профессор.
– Знаете… А почему же вы тогда колебались, батенька? Почему медлили перед тем, как поднять головешку?
Ефремов немного помолчал, обдумывая ответ. Потом он медленно сказал:
– Наверное, я еще не привык.
– Вот именно, батенька, вот именно, – закивал Гадюкин. – Не привыкли вы еще, Георгий Павлович. Не привыкли. Посмотрите на ту березу – она всего лишь сломалась пополам…
– Сломалась. А это плохо?
– Не плохо. Недостаточно. Если бы вы били в полную силу, она бы не просто сломалась – она бы улетела на другой берег. Но вы ударили слабее, чем можете. А ваше погружение!..
– А что с ним не так?
– Девять с половиной минут. Это далеко от вашего порога, батенька. Вы могли оставаться там еще столько же.
– В техданных сказано, что только десять минут.
– Это норматив, батенька. Норматив. А порог у вас гораздо выше. Но вы почувствовали, что в легких осталось мало воздуха, и вынырнули. Однако ваш организм – идеальная машина. Даже после полного окончания кислорода вы можете успешно действовать еще семь с половиной минут. Почему же вы вынырнули раньше?
Ефремов покаянно опустил голову.
– Вы делаете серьезную ошибку, батенька, – внимательно посмотрел на него Гадюкин. – Вы все еще подсознательно воспринимаете себя как обычного человека. Сами себя загоняете в рамки. Но вы – сверхчеловек! Вы величайший триумф моего гения! Поверьте в свои силы! Выйдите за границы дозволенного! Перепрыгните на другой берег!
– Я плохо понимаю метафоры, профессор… Хотелось бы немного поконкретнее…
– Куда конкретнее-то, батенька? Перепрыгните на другой берег! Вон на тот, где пшеничка растет.
Ефремов недоверчиво моргнул. В буквальном смысле перепрыгнуть на другой берег? Но ширина реки почти семьдесят метров!
Профессор насмехается над ним? Сила, скорость и выносливость проекта «Титан» превышают человеческие в разы, но ему все равно не удастся преодолеть даже половину такой дистанции.
Это просто невозможно!
– Профессор, но это невозможно, – виновато произнес Ефремов. – Простите.
– Невозможно? Но вы же даже не попробовали.
– Хорошо, я попробую.
Майор отошел на добрых полкилометра. Конечно, перепрыгнуть реку не удастся, но надо хотя бы показать наилучший результат из возможных. Усовершенствованный человек глубоко задышал, прижал локти к бокам и сорвался с места, со страшной силой набирая скорость.
Через несколько секунд Ефремов достиг восьмидесяти километров в час. Предел. Еще быстрее невозможно. Невозможно. Едва касаясь земли ногами, он подлетел к самой воде… и взмыл в воздух.
Гигантский прыжок. Поистине гигантский. Почти три секунды Ефремов парил в воздухе, подобно птице.
Но потом упал.
В воду.
Вынырнув, Ефремов внимательно посмотрел на другой берег. Как и ожидалось, до него осталось еще почти сорок метров. Он допрыгнул только до середины. И это просто фантастический результат. Почти вчетверо больше мирового рекорда.
Но Гадюкин встретил вышедшего на берег Ефремова грустным взглядом.
– Я же говорил, профессор, – произнес майор. – Это невозможно.
– Невозможно?! – вскипел Гадюкин. – Не произносите при мне этого слова, батенька! Забудьте слово «невозможно»! Вычеркните его из своего разума! Нет ничего невозможного для настоящего человека!
– В теории – может быть. Но на практике…
Гадюкин покачал головой и уныло вздохнул. Кажется, он остался ужасно разочарован.
– Пойдемте, Георгий Павлович, – поднялся на ноги профессор. – Прогуляемся по лесу.
– Зачем?
– Попробуем обучать вас по методу перипатетиков.
– Кого?..
– Прогуливающихся. Так называли учеников Пифагора – за то, что он предпочитал проводить занятия на ходу, во время прогулки.
– Я не понимаю, профессор. Зачем это все?
– Смирно, майор Ефремов! – повысил голос Гадюкин.
