Мог их эксперимент затронуть другие мировые линии, дотянуться до вселенных, которые отделились задолго до создания квантового компьютера? Нет, нет. Адекор потряс головой. Это уже слишком, слишком безумно. В конце концов, глексенские люди вымерли — в памяти всплыло число полмиллиона месяцев, но он не был уверен, что оно правильное. Адекор в раздумье потёр пальцами ложбинку над надбровным валиком. Единственным звуком в комнате был шум системы кондиционирования; единственным запахом — запах его собственных феромонов.

— Это огромное открытие, — сказал Дерн. — Гигантское.

Адекор медленно кивнул.

— Другая версия Земли. Другая версия человечества.

— Оно разговаривает! — вскрикнула Жасмель, указывая на фигурки на экране. — Включайте звук!

Дерн дотянулся до блока управления.

— Речь, — сказал Адекор, тряся головой в изумлении. — Я читал, что глексены были неспособны к членораздельной речи из-за слишком короткого языка.

Они прислушались к чужой речи, хоть и не понимали ни слова.

— Звучит так странно, — сказала Жасмель. — Никогда не слышала ничего подобного.

Глексен на переднем плане перестал тянуть робота к себе, поняв, что, вероятно, кабель вытравлен на максимально возможную длину. Он отошёл в сторону, и перед камерой появился другой глексен. Адекору понадобилось некоторое время на осознание того, что в помещении присутствовали и мужчины, и женщины; и у тех, и у других были голые лица, хотя у некоторых мужчин борода всё же росла. Женщины выглядели мельче, но, по крайней мере у некоторых, под одеждой явно просматривалась грудь.

Жасмель выглянула в вычислительную камеру.

— Портал, похоже, так и остаётся открытым, — сказала она. — Интересно, как долго он продержится.

Адекору это тоже было интересно. Доказательство, которое спасёт и его самого, и его сына Даба, и его сестру Келон, лежало прямо перед ним: альтернативный мир! Но Даклар Болбай без сомнения заявит, что видеозапись, несомненно, подделана, сфальсифицирована — ведь Адекор, скажет она, имеет доступ к самым мощным компьютерам на планете.

Но робот может принести с собой что-нибудь — да что угодно! Лучше какое-нибудь изделие, или…

По мере того, как люди двигались в разных направлениях, за их спинами становились видны новые, прежде скрытые части помещения. Это была бочкообразной формы каверна, высотой, должно быть, раз пятьдесят больше человеческого роста, вырубленная в сплошной скале.

— А они довольно разнообразный народ, вы заметили? — сказала Жасмель. — У них кожа разного оттенка… о, гляньте на ту женщину, вон там! У неё оранжевые волосы, как у орангутана!

— Один из них убегает, — сказал Дерн, показывая пальцем.

— Точно, — сказал Адекор. — Хотел бы я знать, куда он направляется?

— Понтер! Понтер!

Понтер вскинул голову. Он сидел за столом в столовой Лаврентийского университета с двумя сотрудниками физического факультета, которые за обедом помогали ему разработать программу тура по мировым физическим лабораториям, включающего ЦЕРН, Ватиканскую обсерваторию, Фермилаб и японский Супер-Камиоканде, другой крупнейший детектор нейтрино, тоже недавно повреждённый в результате аварии. Сотня или больше студентов летних курсов благоговейно взирали на обедающего неандертальца с почтительного расстояния.

— Понтер! — снова хрипло крикнула Мэри Воган. Подбегая, она чуть не врезалась в стол. — Идём быстрее!

Понтер начал подниматься; двое физиков последовали его примеру.

— Что случилось? — спросил один из них.

Мэри не обратила на них внимания.

— Бегом! — прохрипела она Понтеру. — Бегом!

Понтер побежал. Мэри схватила его за руку и побежала рядом. Она задыхалась; её пришлось бежать от самой своей лаборатории в 1-м Научном корпусе, где застал её звонок из Нейтринной обсерватории.

— Что случилось? — спросил на бегу Понтер.

— Портал! — крикнула она. — Механизм — робот или что-то вроде — вылез оттуда. И портал до сих пор открыт!

— Где? — спросил Понтер.

— Внизу, в обсерватории. — Она прижала руку к груди, которая часто вздымалась и опускалась. Мэри знала, что Понтер запросто обгонит её. Не прекращая бежать, она открыла замок сумочки, выудила оттуда ключи от машины и протянула ему

Понтер слегка качнул головой. На секунду Мэри подумала, что этот жест значит «Только с тобой». Но, конечно, всё было более прозаично: Понтер никогда в жизни не водил машину. Они продолжали бежать; Мэри пыталась поспевать за ним, но его шаги были длиннее, и он, по сути, только начал разгоняться…

Он посмотрел на неё; в его голове наверняка возникла та же дилемма: нет никакого смысла прибегать на стоянку раньше неё, потому что потом всё равно придётся её ждать.

Он остановился. Она тоже затормозила и озабоченно посмотрела на него.

— Можно…? — сказал Понтер.

Мэри не успела догадаться, о чём он спрашивает. Он протянул к ней свои массивные руки, сгрёб в охапку и легко оторвал от земли. Мэри обхватила его руками за шею, и Понтер сорвался с места; его ноги ударяли в бетонный пол, словно поршни. Мэри ощущала, как на бегу перекатываются его мускулы. Студенты и преподаватели останавливались, чтобы поглазеть на невиданное зрелище.

Они вылетели в боулинговую аллею, и тут Понтер рванул вперёд по-серьёзному; звук его тяжёлых шагов заметался меж стеклянных стен. Дальше, дальше, мимо киосков, мимо «Тим Хортонс», дальше…

Через стеклянную дверь с улицы входил студент. У него отвисла челюсть, но он всё же догадался придержать дверь для Понтера и Мэри. Они выскочили на дневной свет.

Мэри была обращена лицом назад; она видела, как у Понтера из-под ног взлетают кусочки дёрна. Она ухватилась покрепче. Понтер хорошо знал её машину; красный «неон» было трудно не заметить на крошечной парковке — одно из достоинств маленького университета. Он продолжил бежать, и Мэри услышала и почувствовала, что газон под его ногами сменился асфальтом парковочной площадки.

Пробежав ещё десяток метров, он рывком поставил Мэри на ноги. Она была несколько оглушена безумной гонкой, но сумела быстро покрыть оставшиеся до машины несколько метров. Электронный ключ уже был в руке; щелкнул замок.

Мэри запрыгнула на водительское место; Понтер влез на пассажирское. Она вставила ключ в зажигание, вдавила акселератор в пол, и они рванули по дороге, оставляя Лаврентийский за спиной. Скоро они уже выезжали из Садбери по направлению к «Крейгтону». Обычно Мэри особо не гоняла, да и не разгонишься особо в торонтских пробках, но сейчас выжимала по грунтовой дороге 120 км/час.

Вот, наконец, и шахта; мимо пролетел указатель с логотипом «Инко», ворота с охранником, извилистая гравийная дорожка привела к большому знанию, в котором располагался вход под землю. Мэри остановила машину с визгом тормозов и фонтанами гравия из-под колёс, и они с Понтером выскочили наружу.

Теперь Понтеру не было смысла дожидаться Мэри, а время по-прежнему оставалось неизвестным фактором. Кто знает, сколько ещё продержится портал, не закрылся ли он уже? Понтер взглянул на неё, потом бросился к ней и крепко обнял.

— Спасибо, — сказал он. — Спасибо за всё.

Мэри обняла его изо всех сил — так сильно, как смогла, хотя это наверняка не шло ни в какое сравнение с объятиями неандертальских женщин.

А потом она отпустила его.

И он побежал к входу в шахтный подъёмник.

Адекор, Жасмель и Дерн продолжали пялиться в монитор на сцену, которая разворачивалась в нескольких саженях — и в то же время бесконечно далеко от них.

— Они такие хрупкие на вид, — хмурясь, сказала Жасмель. — У них руки как палочки.

— Но не у той, — показал Дерн. — Она, должно быть, беременна.

Адекор, прищурившись, вгляделся в экран.

— Это не женщина, — сказал он. — Это мужчина.

— С таким животом? — удивился Дерн. — А я-то думал, что это я толстый. Сколько же эти глексены едят?