— Не я нахожусь под следствием, — сказала Болбай.

— Нет, — согласился Адекор. — Пока нет. Но это легко изменить.

— О чём ты говоришь?

— Я готов передать тебе собственный пакет документов, — сказал Адекор.

— На каком основании?

— На основании того, что ты незаконно вмешиваешься в мою жизнь.

— Это смехотворно.

— Да? — Адекор пожал плечами. — Это решать арбитру.

— Это очевидная попытка затянуть процесс, который приведёт к твоей стерилизации, — сказала Болбай. — Очевидная каждому.

— Если всё это настолько нелепо и очевидно — арбитр отклонит мой иск. Но не раньше, чем даст мне возможность допросить тебя.

— Допросить меня? О чём?

— О твоих мотивах. О том, за что ты так на меня взъелась.

Болбай посмотрела на Жасмель.

— Это твоя идея, не так ли?

— Так же, как и идея до подачи иска прийти сюда, — сказала Жасмель. — Это семейное дело: ты, Даклар — партнёрша моей матери, а Адекор — партнёр моего отца. Смерть моей мамы далась тебе очень нелегко — как и всем нам.

— Смерть Класт тут совершенно ни при чём! — вскинулась Даклар. — Ни при чём! — Она посмотрела на Адекора. — Всё дело только в нём одном.

— Почему? — спросил Адекор. — Какое дело?

Болбай тряхнула головой.

— Нам не о чем говорить.

— Нет, есть, — сказал Адекор. — Или ты ответишь на мои вопросы здесь, или я их тебе задам в присутствии арбитра. И тогда тебе придётся ответить.

— Ты блефуешь, — сказала Болбай.

Адекор поднял левую руку и повернул её внутренней стороной запястья к Болбай.

— Ваше имя Даклар Болбай, и вы проживаете в Центре Салдака?

— Я не приму документы от тебя.

— Ты лишь оттягиваешь неизбежное, — сказал Адекор. — Я обращусь к судебному исполнителю, и он загрузит их на твой компаньон независимо от того, потянешь ты за контрольный штырёк или нет. — Пауза. — Я спрашиваю снова: Ваше имя Даклар Болбай, и вы проживаете в Центре Салдака?

— Ты правда хочешь это сделать? — сказала Болбай. — Потащить меня к арбитру?

— Как ты потащила меня, — ответил Адекор.

— Прошу, — сказала Жасмель. — Просто скажи ему. Лучше так. Для тебя же лучше.

Адекор скрестил руки на груди.

— Итак?

— Мне нечего сказать, — ответила Болбай.

Жасмель испустила шумный вздох.

— Спроси её, — тихо произнесла она, — о её партнёре.

— Ты ничего об этом не знаешь, — рявкнула Болбай.

— Не знаю? — сказала Жасмель. — Как ты узнала, что это Адекор ударил моего отца?

Болбай молчала.

— Очевидно, тебе рассказала Класт, — сказала Жасмель.

— Класт была моей партнёршей, — сказала Болбай. — У неё не было от меня секретов.

— И она была моей матерью, — сказала Жасмель. — И от меня тоже ничего не скрывала.

— Но… она… я… — голос Болбай затих.

— Расскажи нам о своём партнёре, — сказал Адекор. — Я… по-моему, я с ним никогда не встречался, не так ли?

Болбай медленно покачала головой.

— Нет. Его здесь давно не было; мы расстались много лет назад.

— И поэтому у тебя нет собственных детей? — мягко спросил Адекор.

— Думаешь, ты такой догадливый? — ответила Болбай. — Думаешь, всё так просто? Не смогла удержать партнёра, так что и забеременеть теперь не от кого? Ты так думаешь?

— Я пока ничего не думаю, — ответил Адекор.

— Я бы стала хорошей матерью, — сказала Болбай, вероятно, больше для себя, чем для Адекора. — Спроси Жасмель. Спроси Мегамег. С тех пор, как Класт умерла, я растила их одна и справлялась прекрасно. Разве не так, Жасмель? Разве не так?

Жасмель кивнула.

— Но ты из 145-го, как Понтер и Класт. Как Адекор. Ты всё ещё можешь родить собственного ребёнка. Даты, когда Двое становятся Одним, будут сдвинуты в следующем году; ты могла бы…

Адекор вскинул бровь.

— Это был бы твой последний шанс, ведь так? Тебе 520 месяцев — сорок лет, как и мне. У тебя может быть ребёнок в 149-м поколении, но точно не через десять лет, когда родится 150-е.

— Ты смог это подсчитать без своего хвалёного квантового компьютера? — язвительно сказала Болбай.

— А Понтер, — продолжил Адекор, слегка кивнув, — Понтер остался без партнёрши. Вы с ним любили одну и ту же женщину, ты была табантом его детей, поэтому ты решила, что…

— Ты и мой отец? — спросила Жасмель. В её голосе не было шока; лишь удивление.

— А почему нет? — ощетинилась Болбай. — Я знаю его так же долго, как и ты, Адекор, и мы всегда хорошо ладили.

— Но теперь он тоже исчез, — сказал Адекор. — Ты знаешь, я так и думал с самого начала: что от новой потери у тебя переклинило в голове, и ты вцепилась в меня. Но Даклар, неужели ты не видишь, что это совершенно неправильно? Я любил Понтера и уж точно не стал бы вмешиваться в его выбор новой партнёрши…

— Это здесь совершенно ни при чём, — сказала Болбай, качая головой. — Совершенно.

— Так за что же ты меня так ненавидишь?

— Не из-за того, что случилось с Понтером, — сказала она.

— Но ты ненавидишь меня.

Болбай молчала. Жасмель смотрела в пол.

— Почему? — спросил Адекор. — Я ничего тебе не сделал.

— Ты ударил Понтера, — огрызнулась Болбай.

— Много лет назад. И он простил меня.

— И ты остался цел, — сказала она. — У тебя есть ребёнок. Тебе всё сошло с рук.

— Что именно?

— Твоё преступление. Попытка убить Понтера.

— Я не пытался его убить.

— Ты был необузданным чудовищем. Тебя должны были стерилизовать. Но мой Пелбон…

— Кто такой Пелбон? — спросил Адекор. Болбай молчала.

— Её партнёр, — тихо пояснила Жасмель.

— Что случилось с Пелбоном? — спросил Адекор.

— Ты не знаешь, каково это, — сказала Болбай, глядя в сторону. — Не можешь даже представить. Одним прекрасным утром ты просыпаешься и видишь в своём доме двух принудителей, которые уводят твоего партнёра, а потом…

— А потом? — повторил Адекор.

— А потом они его кастрируют, — сказала Болбай.

— Почему? — спросил Адекор. — Что он сделал?

— Они ничего не сделал, — сказала Болбай. — Совершенно ничего.

— Тогда почему… — начал Адекор, и догадался сам. — Ох. Не он. Один из его родственников.

Болбай кивнула, всё так же глядя в сторону.

— Его брат напал на кого-то, и его приговорили к стерилизации вместе с…

— Вместе со всеми, у кого хотя бы половина его генов, — договорил Адекор за неё.

— Он ничего не сделал, мой Пелбон, — сказала Болбай. — Он не тронул никого и пальцем, но был наказан. Я была наказана. Но ты! Ты мало не убил человека, и тебе это сошло с рук! Нужно было кастрировать тебя, а не моего бедного Пелбона!

— Даклар, — сказал Адекор. — Прости. Мне так жаль…

— Уходи, — твёрдо сказала Болбай. — Оставь меня в покое.

— Я…

— Убирайся!

Понтер доел свой гамбургер и по очереди посмотрел на Луизу, Рубена и Мэри.

— Не подумайте, что я жалуюсь, — сказала он, — но мне начинает надоедать это животное — корова, так вы его называете? Мы не могли бы попросить, чтобы вечером нам принесли какого-нибудь другого мяса?

— Например? — сказал Рубен.

— Да что угодно, — сказал Понтер. — Хотя бы мамонта.

— Что? — воскликнул Рубен.

— Мамонта? — потрясённо повторила Мэри.

— Хак что-то неправильно перевела? — забеспокоился Понтер. — Мамонт. Такой северный волосатый слон.

— Да-да-да, — сказала Мэри. — Мы знаем, кто такие мамонты, но…

— Но что? — спросил Понтер, удивлённо приподняв бровь.

— Но, видите ли, они, так сказать… в общем, они вымерли, — сказала Мэри.

— Вымерли? — удивился Понтер. — Да, я действительно ни одного здесь не видел, но посчитал, что они не любят подходить к таким большим городам.

— Нет-нет, они вымерли, — сказала Луиза. — Во всём мире. Вымерли тысячи лет назад.