– Я делаю то, что полезно Отечеству! – обиделась Александра. – Доминантный признак у Князева означал бы, что он из Союза. К счастью, это не так.

– Не факт! – сказал Зубов.

– Почему? – удивилась Александра.

– Союз мог найти чистокровного ари.

– Исключено! Среди пришедших к очхи не было женщин.

– Были! – возразил Зубов. – Медицинский батальон. Врачи, медсестры… Они вышли замуж, родили детей. Так что вероятность, пусть и незначительная, есть. Не надо недооценивать врага.

– Уймись, Яков! – сказал Ливенцов.

– Я всего лишь делаю свою работу.

– Наделали! – вздохнул Ливенцов. – Князев не шпион, это очевидно. Вспомни инцидент с сестрой Рика! Шпион не допустил бы подобной глупости: очхи знают, для чего парням стригут ногти. Князев – чужак, это видно по всему. Он шел сюда с добрыми намерениями, как утверждает Тертышкин, даже уши заткнул. Как его встретили? Едва не убили! Ладно, то были очхи. Но мы! Сначала попытались его силой женить, а после избили. Доставили в штаб под конвоем, мучили вопросами, а потом ощупали, как жеребца на конном рынке. Он ведь офицер! Что мы натворили!

– У меня есть деньги из секретного фонда, – сказал Зубов. – Компенсируем!

– Яков! – Ливенцов покачал головой. – Я тебя прошу! Ты его оскорбишь.

– Да что ты, в самом деле! – возмутился Зубов. – От денег не отказываются! Так, Александра Андреевна?

– Гордей Иванович прав! – возразила Добужинская.

«Что ж ты хватала его за член?! – подумал Зубов. – Теперь вот расхлебывай!»

– Если нужно для дела, – продолжила Александра, – я извинюсь.

– Нет! – сказал Ливенцов. – Случилось у меня в штабе, мне и отвечать.

Я складывал вещи, когда в дверь постучали. Это была Глафира.

– Давно приехал? – спросила она. – Не видела, как шел.

– Снова уезжаю! – сообщил я. – Дела ждут.

– А это что? – Она ткнула в синяк.

– Задрался с одним.

– Гляди! – покачала она головой. – Еще стрельнут из этой, как ее, трам…

– Травматики?

– Во! – подтвердила она. – Убить могут! Я по телевизору слышала.

– Буду осторожен! – пообещал я.

– Тебя тут спрашивали, – сообщила Глафира. – Представительный такой.

– Лет пятидесяти, лицо не запоминается?

– Точно! – подтвердила соседка. – Телефон оставил, просил, как появишься, связаться. – Вот! – Она протянула листок.

Я взял листок, скомкал и бросил в угол.

– Ты это чего? – удивилась Глафира.

– Знаете, кто он? – спросил я заговорщицким шепотом.

– Ну? – насторожилась она.

– Бандит! Хотят купить дом и сделать подпольное казино.

– Ишь ты! – ахнула она.

– Представляете, что здесь будет? Пьянки, драки, девки голые…

– Не продавай! – отрезала Глафира. – Ни за что!

– Не буду! – успокоил я. – Если вновь объявится, скажите: уехал – и надолго. Станут, не дай бог, в доме шарить, вызывайте полицию!

– Само собой, – кивнула соседка. – Ах ты, боже мой! Это ж надо додуматься! Но почему именно здесь?

– Место тихое…

Я вышел ее проводить. Мне хотелось убедиться, что соседка не увидит, как я шмыгну в подвал. Глафира взялась за щеколду калитки, когда под ногами послышался писк. Мы, не сговариваясь, глянули вниз. Это был котенок, совсем еще крохотный, с серой шерсткой, белыми «носочками» на передних лапках и таким же белым пятнышком на мордочке.

– Подбросили! – ахнула Глафира. Она наклонилась и подцепила котенка ладонью. – Так! – заключила, рассмотрев дрожащий комочек. – Я знаю, кто это сделал! Сейчас же отнесу обратно!

– Не надо! – попросил я.

– Оставишь? – удивилась Глафира.

Я кивнул.

– Ты же уезжаешь?

– У меня есть кому о нем заботиться.

– Ага! – Она погрозила мне пальцем. – Зазнобу завел?

Я смущенно потупился.

– Лишь бы не шалава какая-нибудь! – вздохнула Глафира и отдала мне котенка. Тот тихонько пискнул, переместившись мне за пазуху, но почти сразу умолк – пригрелся.

Я сходил в дом за сумкой, запер дверь и, оглядевшись, шмыгнул в подвал. Ливенцов с Зубовым, увидев меня, заулыбались, я догадался почему. Мы вышли из расщелины, мне подвели коня. Казак хотел забрать сумку, но я не отдал. Нацепил ее как рюкзак ручками за плечи и полез в седло. Обратная дорога не затянулась. К расщелине от штаба вела короткая дорога, о которой я раньше не знал, потому и поперся через долину. Сотня казаков, рассыпавшись по сторонам, охраняла процессию. Я ехал рядом с Ливенцовым, Зубов и Добужинская рысили впереди. Александра Андреевна держалась в седле прямо, время от времени она оглядывалась и смотрела почему-то на мой живот. Я догадался, что котенок, угревшийся за пазухой, выпирает из-под футболки. Объяснять я ничего не стал – перебьется! Замыкал процессию Рик с помповиком на изготовку. Он держался отчужденно, а я не приставал – утрясется.

Встречать нас высыпало полстаницы. Никто не знал, куда отправляется сотня, в том числе сами казаки. Их подняли по тревоге, а в пограничной станице это дурной признак. Сотня вернулась в полном составе, а зачем ходила, знать не полагалось. Казаков не пустили к расщелине, даже Рика. Проход видели трое: подполковник, есаул и Добужинская. Последнюю я бы тоже не пустил, но на этой земле решали другие. Ливенцов скомандовал разойтись, бабы и девки кинулись обнимать казаков, я слез на землю и направился к стоявшей неподалеку Уле. Она не спускала с меня глаз.

– Вот! – сказал я, доставая из-за пазухи котенка.

Оказавшись на моей ладошке, подкидыш жалобно пискнул. Глаза Улы стали большими.

– Ой! – прошептала она. – Это кто?

– Котик! Тот самый, каких не бывает. Держи!

Она подставила ладошки. Котенок, сменив хозяина, снова пискнул.

– Он, наверное, голодный? – заволновалась Ула.

– Корми его молоком из блюдечка, – посоветовал я, – только не давай сразу много – обожрется. Он еще совсем маленький. Подрастет, можно будет мясом кормить; он сам определится когда.

Я повернулся и пошел к ожидавшим меня начальникам.

– Зачем вы сделали это?.. – начал Зубов, но, наткнувшись на мой взгляд, умолк.

Добужинская стояла, закусив губу, только Ливенцов улыбался.

– Королевский подарок, Илья Степанович! – заметил он. – Первый кот в Новом Свете!

– Будут еще! – успокоил я. – Сколько нужно?

– Идемте обедать! – предложил он.

…Обед не затянулся. После того как посуду убрали, я взял сумку. Мне хотелось продемонстрировать ноутбук. Само собой, он оказался на дне, и я стал выкладывать вещи на стул. Оглянувшись, увидел, как Ливенцов держит в руках орден – впопыхах я бросил его сверху.

– Ваш? – спросил есаул.

– Мой! – подтвердил я, забирая награду.

– Как называется?

– Орден Мужества.

– За что удостоены?

– Она видела! – указал я на Добужинскую.

– Подствольник?

– Он самый.

– Кровью своею запечатлели подвиг свой?

– У нас пишут «за мужество и самоотверженные действия», – сказал я, доставая ноутбук. – Смотреть будем?

Демонстрация не затянулась. К моему удивлению, ноут их не впечатлил. Зубов задал несколько профессиональных вопросов, и я понял: Иван Павлович носил в этот мир не только книжки.

– На худой конец, можно фильмы смотреть! – сказал я уязвленно и щелкнул по тачпаду. На экране появились танки; они ползли по полю, стреляя на ходу. Офицеры и Добужинская наклонились к экрану и некоторое время напряженно смотрели. Я нажал «esc».

– У вас только о войне? – спросила Добужинская, разгибаясь.

– Есть и про любовь! Вам про несчастную или счастливую?

– Счастливую! – сказала она. – Пожалуйста!

Я заметил, как Зубов за спиной Добужинской делает мне какие-то знаки. Я посмотрел на Ливенцова, тот кивнул.

– Лучше вам одной! – сказал я с фальшивой заботливостью. – Экран маловат, а мужчинам не интересно.

Она обернулась и посмотрела на Зубова с Ливенцовым. Те потупились.

– Пьянствовать собираетесь! – заключила Добужинская. – Потом станете о женщинах сплетничать, я, конечно же, мешаю. Ну и пусть! – Она презрительно поджала губу. – Илья Степанович, проводите меня!