«Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешного!» – подумал Рик, закрывая глаза.

Впереди раздался глухой удар, затем шум падающего тела.

– Рик! – послышался знакомый голос. – Это Илья! Ты живой?

– Да! – ответил Рик, вскакивая.

Когда он подбежал, Илья снимал с недвижимого очхи патронташ и штык-нож. Получалось это у него на удивление споро.

– Держи! – Илья сунул Рику «скорпион».

Хотя обстановка совершенно к этому не располагала, Рик едва не задохнулся от радости.

– Чем ты его? – спросил, глядя на труп.

– Этим! – Илья показал самодельный кистень и вытряхнул из него камень. После чего сунул носок в карман. – У тебя сохранился?

Рик достал самодельный кистень. С ним Илья проделал ту же процедуру.

– Запасная пара! – пояснил. – Другой нет.

«Труп» у их ног замычал и пошевелился.

– Добью! – сказал Рик, доставая нож.

– Брось! – остановил Илья. – Не опасен. Надо спешить!

– Теперь не догонят! – возразил Рик, но нож спрятал.

– Все? – спросил Ливенцов, закрывая блокнот.

– Так точно! – доложил Рик.

– Вспомнишь еще что, сообщи.

– Слушаюсь, господин есаул!

– Да не тянись ты, вахмистр, – сказал Ливенцов. – Не в строю. Где поместим гостя?

– Если не возражаете, – Рик облизал губы, – у меня.

– Понравился?

Рик кивнул.

– Приятный человек, – согласился есаул. – Забирай! Но с одним условием, – Ливенцов поднял палец, – будешь приглядывать. Внимательно! Что говорит, как себя ведет, чем интересуется.

– Вы думаете?..

– Думать – моя обязанность, вахмистр! Приказ ясен?

– Так точно! – щелкнул каблуками Рик.

Ливенцов позвонил в колокольчик.

– Пригласи задержанного! – велел заглянувшему вестовому.

Появившийся вскоре Илья положил на стол начальника листок бумаги.

– Вы немногословны, – заметил Ливенцов, пробежав глазами текст.

– Отвык писать от руки, – сказал Илья. – Тем более карандашом.

– Попросили бы перо…

– Его я сроду не держал. В кино видел, но, как этим пишут, не представляю. Если б клавиатура…

– Ладно, – сказал Ливенцов. – На сегодня достаточно. Отдыхайте.

Когда вахмистр с ари ушли, есаул снял трубку телефона.

– Петроград! – бросил в микрофон.

Дождавшись ответа телефониста, Ливенцов продиктовал номер и стал ждать.

– У аппарата! – раздалось в наушнике.

– Здравия желаю, господин подполковник! – отчеканил есаул.

– Это ты, Гордей? – На другом конце зевнули. – Не надоело еще? Может, по стойке «смирно» стоишь?

– В соответствии с уставом внутренней службы, – сказал Ливенцов, улыбаясь в усы, – подчиненный приветствует начальника пожеланием ему здравия и обращается по титулу, а за неимением такового – по званию…

– Брось! – прервали на другом конце провода. – Устав я читал. Что у тебя?

– Проходчик.

– Объявился! – Голос подполковника зазвенел радостью. – Иван Павлович?

– Другой.

– Вот как… – Собеседник мгновение помолчал. – Что с Ненашевым?

– Умер, если верить заявлению нового.

– А этот кто?

– Дальний родственник и наследник.

– Он посвящен в дело?

– Нет.

– Как он обнаружил проход?

– Утверждает, что случайно.

– Гм! – сказал собеседник.

– Вот и я так думаю! – сказал Ливенцов.

– Как он оказался у тебя?

– Тертышкин привел.

– Рик? – изумился собеседник. – Почему он? Мы же условились: за проходчиком его не посылать!

– Я не питал надежды увидеть Ненашева – год скоро, как сгинул. Когда в последний раз прощались, выглядел плохо. Тертышкин – лучший дозорный в отряде, а Союз в последнее время зашевелился. Вот я и подумал…

– Не верь после этого в судьбу… – вздохнул подполковник. – Вдруг это не случайность?

– Хочу заметить, Яков Сильвестрович, – голос Ливенцова стал строгим, – всякий сговор с вахмистром я исключаю!

– Я тоже, – успокоил подполковник. – Я о другом. Как они встретились?

– Вахмистр заметил незнакомца в долине. Там почему-то оказался и полувзвод Союза, который перехватил проходчика. Он, однако, сумел отбиться, после чего сбежал с помощью вахмистра. Они спрятались от погони в пещере, дождались ночи. Очхи выставили заслон, но они сумели прорваться и к полудню добрались до станицы. Убили или ранили нескольких очхи, принесли трофейное оружие.

– Красота! Тертышкин романов, часом, не пишет?

– Не замечал. Вахмистру я верю.

– А проходчику?

– Ну… – замялся Ливенцов.

– Так! – отозвался собеседник. – Поподробнее!

– Он молод, образован, хорошо развит физически. Со слов Тертышкина, великолепно владеет оружием и знает приемы рукопашного боя. Вахмистр считает, что обязан ему жизнью.

– Что говорит сам проходчик?

– Утверждает, что служил в Российской армии – в общей сложности семь лет. Принимал участие в боевых действиях. Вышел в отставку в чине прапорщика, получив диплом юриста.

– Логично. Что тебя смущает?

– Как изволили заметить, слишком красиво. Ранее в долине не замечалось так много очхи. А тут как по заказу! К тому же, как утверждает вахмистр, они явно кого-то ждали.

– Что еще?

– Он мне нравится.

– Ага! – сказал подполковник.

– Вызывает симпатию, ему хочется верить.

– Засланец из Союза?

– Очень может быть.

– Как выглядит?

– Чистокровный ари.

– Проверить нетрудно. Подключим ИСА.

– Когда вас ждать?

– Утром.

– Успеете?

– У меня, да будет тебе известно, личный поезд. Не видел?

– Нет.

– Именным указом выделили. Приеду, похвастаюсь. Как сын?

– Приедешь, похвастаюсь!

– Ты все о своем?

– У меня третий, между прочим! Где твои?

– Кто в трезвом уме и памяти выйдет замуж за начальника Корпуса жандармов? Мы же изгои! Разве сумасшедшая какая. В связи с чем вопрос: зачем мне сумасшедшая?

– Не увиливай! – сказал есаул.

– От тебя увильнешь! Засланца где поместил?

– Тертышкин присматривает.

– Ну и славно! Пусть думает, что ему поверили. Расслабится… До встречи, Гордей!

– Жду! – сказал есаул и повесил трубку.

После чего вновь перечитал записи в блокноте и объяснение засланца. Отложив их в сторону, взял со стола темно-красную книжицу, пролистал.

– Князев Илья Степанович, – прочел вполголоса и вздохнул: – Красивое имя! Кто, интересно, придумал?

Станица выглядела прянично-сказочной. Аккуратные, срубленные в чистый угол дома, ухоженные дворы, подсыпанные гравием улицы с кюветами по обеим сторонам; но главное – сады! Они окружали каждый дом. Яблони и вишни, раскинув ветви, тянули их через заборы, будто приглашая любоваться. Сады цвели: пышно и торжественно. Бело-розовая кипень окружала дома, те стояли, будто в сугробах, и сугробы эти пахли нежно и зазывающе. Мне вдруг отчаянно захотелось жить в этом месте: выходить с рассветом из дому, улыбаться проснувшемуся солнцу и идти по росе навстречу жизни.

Рик остановился у крайнего дома и отворил калитку. Мы не успели сделать и десятка шагов, как из дома вылетело и повисло на шее вахмистра визжащее существо. Рик существо обнял, чмокнул в щеку и поставил на землю.

– Где ты был? – затараторило существо. – Еще вчера ждала! Не знала, что думать!

– Ула! – сказал Рик укоризненно. – Я не один.

Существо умолкло и уставилось на меня. Теперь я смог его разглядеть. Это была девчонка, совсем еще юная, с круглым миловидным лицом. В ее чертах сквозило сходство с Риком: такие же серые глаза, вздернутый нос и упрямый подбородок. Уши девушки были скрыты под волосами, но я не сомневался, что они такие же, как у вахмистра. Девчонка смотрела на меня, не отрываясь, и я замер, не зная, что предпринять.

– Моя сестра Ула, – поспешил на выручку Рик. – А это Илья, он погостит у нас.

– Здравствуйте! – сказал я.

Она не ответила, все так же буравя меня взглядом.

– Ула! – окликнул Рик.