— Принни сегодня так приятно пахнет. А какой у него красивый шейный платок!

— Мне помог его приобрести Браммель.

— О, какой мягкий!

И Минни уткнулась в него лицом. Мария наблюдала за ними с любовью. Ах, если бы Минни была ее собственной дочерью, если б только не было этой ужасной битвы, этой трагической неопределенности...

Принц поставил Минни на пол, она подставила ему стул, а когда он сел, примостилась между ним и Марией. Взяв руку принца, Минни принялась рассматривать его кольцо.

— До чего же у него всегда прелестные вещи, правда, мама? Я бы могла вечно на него любоваться, если б он не был моим дорогим Принни.

Принц откинулся на спинку стула, глаза его сентиментально заблестели.

— Дорогая Минни, значит, ты немножко любишь своего старенького Принни?

— Старенького? — изумилась Минни. — Я никогда не думала, старый вы или молодой... мне это как-то в голову не приходило.

— Вот видишь, Мария! Минни причислила меня к сонму бессмертных. Раз я никогда не был молод, то, значит, и не состарюсь.

— Вы нам споете? — спросила Минни.

— Прямо здесь, на балконе твоей мамы? Ты хочешь, чтобы внизу собралась толпа?

— Хочу. Хотя нет, потому что тогда вы должны будете исполнять свой долг, кланяться и улыбаться им, и не сможете разговаривать со мной. Мы лучше споем, когда перейдем в гостиную.

— Слово Минни — закон, — улыбнулся принц.

«Ну почему, — спросила себя Мария, — принц не может так же легко общаться со своей собственной дочерью?»

Бедняжка Шарлотта! Марии было жалко девочку, она ведь такая очаровательная... Правда, в присутствии принца она всегда ведет себя неуклюже и неуверенно. Но это неудивительно, если учесть взаимоотношения родителей.

Боже, как же часто проявляется ирония судьбы! Шарлотту — наследницу трона — разлучили с матерью, а отцу она неприятна, потому что напоминает о жене. А как все грустно складывается у нее, Марии: она считает милую Минни своим ребенком — и в то же время не имеет на нее никаких прав.

Вскоре Минни, как обычно, покинула их: она понимала, что принц пришел к Марии и наверняка хочет побеседовать с ней наедине.

— Минни становится с каждым днем все очаровательней, — заметил он, когда девочка ушла.

— Тем тяжелее будет, если...

— Не бойся, мы непременно выиграем, — беспечно откликнулся принц.

— О, если б я могла в это поверить...

— Дорогая моя, я же поклялся, что Минни останется с нами. Неужели ты думаешь, что я не сдержу своего слова?

Мария нежно улыбнулась принцу, однако его слова не могли ее успокоить. Как часто он обманывал ее ожидания!

Она вспомнила об изменах принца: ее долгий, мучительный разрыв с Георгом был вызван не его женитьбой на матери Шарлотты, а романом с леди Джерси. Когда-то он был совершенно очарован этой женщиной, которую сейчас терпеть не мог. А тогда... тогда он так увлекся, что даже бросил Марию. Правда, он потом вернулся, но, пережив такое потрясение, как удержаться от мыслей о том, что подобное может повториться? Поэтому когда принц вопрошал, неужели она ему не верит, Мария лишь улыбалась в ответ.

— Лорд Генри, похоже, настроен весьма решительно. А леди Уолдергрейв никогда не была ко мне дружественно настроена. Они сделают все, чтобы отобрать у меня Минни.

— Не отчаивайся, я что-нибудь придумаю.

— А я уже придумала, — вдруг сказала Мария. — Лорд Генри делает вид, будто он все решает, но на самом деле главой семьи является другой человек. Это лорд Хертфорд, а он пока что держится в стороне. Вот я и думаю: может, мне заехать к леди Хертфорд и попросить ее поговорить с мужем?

— Прекрасная идея. А я дам им понять, что, с моей точки зрения, было бы желательно. Да, пожалуй, ты нашла правильное решение, любовь моя. Попробуем действовать через голову этого наглеца и поговорим с Хертфордом.

Мария воспряла духом. Она даже недоумевала, как ей раньше не пришло в голову такое решение.

— Я завтра же поеду к ней, — сказал Мария.

— А я потом приглашу Хертфорда к себе. Да, теперь я уверен в успехе, любовь моя.

Принц заулыбался, ему захотелось поговорить о чем-нибудь приятном. Да, Мария его прекрасно знала! Он терпеть не мог разговоров, которые его расстраивали. Принц принялся рассказывать Марии о новом покрое брюк, изобретенном Браммелем.

— По бокам разрезы, Мария, которые застегиваются на пуговицы. И пуговицы и петельки — просто чудо. Браммель уверяет, что это дает большой простор для полета фантазии, а насчет пуговиц — у меня тьма идей.

Марии Браммель никогда не нравился; она считала его дерзким. С принцем он водил дружбу, чтобы потом этим хвастаться, да и вообще, что он собой представляет? Щеголь, который стремится только к тому, чтобы перещеголять других. Однако принц придавал огромное значение своему костюму, и это их сближало, так что принца Уэльского частенько видели в обществе Браммеля.

Затем принц заговорил о том, как деградировал «Брукс-клуб».

— Все началось с тех пор, как нас покинул Фокс.

Глаза принца наполнились слезами. Никто не имел такого влияния на принца, как Фокс. Он умер совсем недавно, и после его смерти принц привязался к нему еще больше, чем когда Фокс был жив.

— Там уже нет былого остроумия... да и откуда ему взяться, когда несравненный Фокс нас покинул? Шерри стареет. Разрази меня гром, его сын, Том Шеридан, женился на такой красотке! Это самая очаровательная женщина на свете... конечно, не считая тебя, Мария. Увидев ее, я сказал себе: «Боже мой, в мире есть только одно существо, которое превосходит красотой жену Тома Шеридана — это моя Мария Фитцгерберт».

— Вы ко мне слишком благосклонны.

Принц пришел в восторг от слов Марии и совсем разнежился.

— Что ж, признаюсь, это так, но для меня ты все равно самая прекрасная женщина во всем Лондоне, — он вздохнул. — Ты ничуть не изменилась с тех пор, как я впервые увидел тебя на берегу реки. Помнишь, Мария? Как давно это было... Многое изменилось за эти годы. Бедного Фокса больше нет. «Брукс» без него совсем не тот, что раньше. Разговоры скучны, еда невкусна. Только бифштексы, телячьи ножки и вареные куры с устричным соусом. Я попросил моего шеф-повара Вотье найти другой клуб, и он сейчас этим занимается.

— Вы полагаете, остальные с этим согласятся?

— Ну, разумеется! Они же знают, что там будет заправлять мой шеф-повар. Браммель и мой брат Фред меня поддержат, и через неделю за столиками уже не будет свободных мест.

Принц сиял от радости, предвкушая успех, и Мария решила, что, пожалуй, пора затронуть тему, которая не приведет его в восторг. Однако она была настроена решительно.

— Ах, как Минни вас обожает. Она постоянно о вас говорит. Правильно, по ее мнению, лишь то, что делает Принни.

Принц милостиво улыбнулся.

— Весь день слышится: «А Принни — то, а Принни — это». И Пиг туда же. В нашем доме вы просто бог.

— Ах, они такие милые, я их обеих люблю.

— Дорогой, если бы вы проявляли по отношению к Шарлотте такую же любовь, как к Минни...

— Шарлотта! — напоминание о дочери вывело принца из приятной задумчивости. — До чего же она неизящна! — он содрогнулся. — Такая неуклюжая...

— Она просто робеет в вашем присутствии. Поверьте, Шарлотта может быть совершенно очаровательной.

— С другими, но не с отцом.

— Потому что она относится к вам с трепетом... ей так хочется вам угодить.

— Ты, моя милая Мария, склонна думать о людях лучше, чем они есть на самом деле. Я, например, всегда чувствовал, что девочка подчеркнуто равнодушна ко мне, что ей хочется мне досадить.

— О нет, нет! Это не так.

Принц был несколько удивлен. Хотя Мария порой с ним не соглашалась, он все-таки не привык, чтобы ему перечили.

— Выходит, я не знаю своей собственной дочери?

— Пожалуйста, поймите меня правильно. Шарлотте так хочется снискать ваше одобрение, что она начинает страшно нервничать. Девочка вас боготворит.

— Почему ты так уверена?

— А как же может быть иначе?