Андрей проводил Валентину, взял телефон, пообещал позвонить, но позвонил лишь через неделю.

Поговорив о том, о сем, он предложил прошвырнуться, и Валентина неожиданно для себя согласилась. Вообще-то она на него злилась. Не звонил целую неделю! Она думала о нем, но понимала, что ничуть не влюблена. Ночью, лежа в постели, пока сон еще не пришел, она мечтала о том, как отдастся ему. Он казался ей олицетворением силы, первозданной страсти и вседозволенности.

Они посидели в ресторане Дома журналистов. В окружении взрослых людей Валентина сама чувствовала себя взрослой, солидной. Впервые в жизни она была в ресторане, но все ей казалось тут таким знакомым, понятным. Она ничуть не терялась.

Уже поздно вечером привел ее Андрей домой. Они долго тискались в подъезде, потом он целовал ее взасос — «по-французски», как он заявил. Его развезло, и от этого фразы получались очень смешными: «Птцлуемся по-фрасузки!»

Дома отец был, как обычно, пьян. Мать, заведенная до предела, устроила Валентине скандал:

— Ты что, совсем опаскудилась! — орала мать. — Ребенка в подоле хочешь мне принести! Была девушка как девушка, а стала блядью. Волосы остригла! На кого похожа стала…

— Ты лучше у своего пьяного мужика отсоси, — бросила Валентина.

Мать застыла. Все, что угодно, ожидала она от дочери. Ну, мог ребенок влюбиться, мог наделать глупостей, но так ответить родной матери! Запершись в своей комнате, Валентина ничуть не мучилась угрызениями совести. Она спокойно уснула, а ее мать всю ночь прорыдала на кухне, кляня дочь, пьяницу мужа и свою серую, убогую жизнь.

А Искусство уже прижилось в душе Валентины. Девушка перестала учиться, хамила учителям. На бюро был даже поставлен вопрос об исключении ее из комсомола, но пока ограничились строгим выговором, вспомнив прежние заслуги Валентины.

— Да отъе… вы! — заявила она Галке, зазывающей ее на очередное то ли комсомольское собрание, то ли классный час. Та только открыла рот и уставилась на подругу дикими, выпученными от удивления глазами…

Валентина похорошела. Чем более хамски, развязней она себя вела, тем больше парней сходило по ней с ума. Перед самым началом летних каникул, когда выяснилось, что за четверть в табеле Валентины не будет ни одной четверки, уже все парни школы с вожделением посматривали на нее. Любая одежда, даже самая простая, отлично сидела на ней, и Валентина выглядела получше других разодетых девочек. А с учебой творилось вообще что-то невероятное. По логике вещей Валентина не должна была написать ни одной контрольной. Она не учила уроки, не готовилась к контрольным. Вся в двойках за невыполненные домашние задания, в хамстве у доски — впрочем, учителя находили причину, чтобы за контрольные и сочинения ставить ей четверки, а не пятерки. Особенно громкий скандал получился из-за годового сочинения, отмеченного в РОНО, где еще не знали о чудачествах Валентины. Ее сочинение выиграло городской конкурс и чуть не выиграло всесоюзный. Валентина и сама удивлялась, начиная смутно ощущать присутствие той Силы, что отныне стала опекать каждый ее шаг.

Потом, после почти недельного отсутствия, объявился Андрей. Он затащил Валентину к себе в общежитие.

— Я тут был с приятелями в «Нектаре». По случаю стипендии купил отличный ликер.

Ликер хоть был и импортный, и с красивой наклейкой, оказался невкусным, как мыло, но сладким и крепким.

Потом пили сухое, а после водку. Водки еще оставалось больше полбутылки, когда, разомлев, они начали обниматься. Руки у Андрея были сильными. Валентина, словно погрузившись в транс, сама не сознавая, что делает, полезла Андрею в штаны. Тот опешил. Видно, он не ожидал от Валентины такой прыти, или, наслушавшись от товарищей ужасных историй, боялся связываться с малолеткой. Но Валентина была уверена в себе и отлично понимала, чего хочет.

Она долго возилась с молнией его джинсов. Расстегивать молнию на штанах кого-то другого было для нее непривычно и неудобно. Ее то и дело заедало. Молния не желала открываться, но Валентина постепенно освоилась и наконец вышла победителем в схватке с упрямым металлом.

Член Андрея показался очень пахучим. В первый момент сильный запах мочи ударил ей в нос. Валентина едва сдержалась, чтобы не откачнуться. Пальцы Андрея крепко впились ей в затылок, толкая вниз полураскрытые губы, насаживая ее голову на палку вздувшейся плоти. И Валентина заглотила мясистый кляп. Упругий соленый стержень двигался у нее во рту. Она действовала уверенно, хорошо помня то, что видела на пляже, а воображение, женский инстинкт и Искусство помогали ей в остальном.

Кончив, Андрей чуть передохнул. Развалясь, он долго разглядывал личико Валентины, измазанное спермой. Потом он овладел ею сзади, с напором всадив член и одним махом лишив ее девственности, с которой он и не подозревал столкнуться после столь профессионального миньета. Но отступать было поздно. Крепость оказалась взята.

Валентина ничуть не испугалась случившегося. Она не боялась забеременеть. Знала, что ничего такого не будет. Откуда? Сказать не могла. Но знала. Искусство берегло ее.

Лежа на диване в объятиях дремлющего Андрея, она сама себе казалась огромной кошкой, наконец добравшейся до запретного кувшинчика сметаны, вдоволь налакомившейся, а теперь нежащейся на крыльце в горячих лучах солнца.

Они встречались недели две. Валентина бурно отдавалась. Андрей делал с ней в постели, что хотел.

Закончились школьные занятия. Начались каникулы. Будущих десятиклассников заставили отрабатывать на ремонте школы.

Андрей не звонил несколько дней. Наконец, не выдержав, Валентина отправилась в общежитие. Она увидела, как ее Андрей выходит из общежития в обнимку с какой-то девицей. Та была крашеной блондинкой, на вид старше Андрея, и выглядела изрядно потасканной. Валентина вспомнила, как ласкала своего возлюбленного; вспомнила, как больно было, когда он в первый раз взял ее сзади, и злость отвергнутой любовницы взыграла в ней. Конечно, она отлично понимала, что ее связь с Андреем временна, что скоро они расстанутся — но финал оказался чересчур неожиданным.

Пораженная изменой «своего парня», Валентина пошла за парочкой. Те, не замечая, что за ними шпионят, зашли под навес, где был устроен лоток, и Андрей стал что-то покупать, и тут… Вначале Валентина подумала, что за такую измену расплатой должна быть смерть; потом посмотрела на навес, непрочно закрепленный над прилавком, и выше — на пятиэтажный особняк. На балконе прямо над навесом в насмешку над удушливой летней жарой стояли лыжи и лыжные палки. «Вот бы одна из них сорвалась!» — пронеслось в голове у Валентины.

Налетел ветер.

Лыжные палки качнулись, потом одна из них, соскользнув, проскочила между отверстиями в витиеватой балконной решетке и копьем устремилась вниз. А Андрей, отсчитывая деньги, даже не видел надвигающейся беды. Да если бы и видел! Все произошло слишком быстро. Палка упала алюминиевой молнией.

Нет, все же что-то в последний момент Андрей почувствовал. Он поднял голову, когда, пропоров полог навеса, палка копьем прошла сквозь его тело. Андрей упал и замер, распростертый на асфальте, словно бабочка, наколотая на булавку. Выйдя из его спины чуть выше костей таза, у позвоночника, острие лыжной палки угодило в глубокую трещину в асфальте, намертво пригвоздив к земле свою жертву.

Разбираясь с этим делом, окружная прокуратура отнесла его в разряд несчастных случаев. Но осталось непонятным, как алюминиевая лыжная палка, пусть даже падая с балкона пятого этажа, набрала такую скорость, что пропорола навес и пронзила ни в чем не повинного прохожего. Хозяева квартиры в это время находились на работе и отделались штрафом «за порчу вида архитектурного памятника», под чем подразумевалось хранение лыж на балконе. Милиция просто не нашла, к чему еще можно придраться.

А тогда все прохожие застыли, объятые ужасом, и крашеная блондинка, истошно завопив, прижала кулачки ко рту. Валентина, зло улыбаясь, прошла мимо, сделав так, чтобы в последнее мгновение своей жизни уже пронзенный лыжной палкой Андрей увидел ее. Ей даже показалось, что за мгновение до того, как его глаза мертвенно остекленели, в них появилась искорка понимания. Да, Валентина знала: Андрей успел понять, кому обязан своей смертью, — правда, она сама не была уверена в том, что всему виной не несчастный случай. Однако желаемого театрального эффекта она добилась.