— Возможно, — ответил Викториан. — Но думаю, поэтому тут и нужен воин — чтобы он смог, как хирург, точным ударом отсечь лишнее. А вырезая аппендицит, мы ведь можем и член человеку откромсать.

Мы невесело рассмеялись, и молчавший во время нашего разговора Жаждущий присоединился к нашему смеху.

Черная «Чайка», вырулив с шоссе, стрелой скользнула по проселочной дороге и затормозила перед огромными металлическими воротами в трехметровом бетонном заборе, поверх которого вытянулось несколько рядов колючей проволоки. Из проходной у ворот вышли три охранника. Один был в милицейской форме, а остальные — в маскхалатах. Все с автоматами. Неспешно подошли они к машине и встали так, чтобы не оказаться на линии огня крупнокалиберного пулемета, расположенного на крыше проходной.

Водитель «Чайки» медленно опустил боковое стекло и протянул милиционеру документы. Тот долго изучал паспорт, потом лицо человека, сидевшего за рулем — хотя в течение последних трех лет видел его чуть ли не каждый день. Наконец, удовлетворившись увиденным, подошел к пассажирскому салону. Заглянул внутрь. Там сидела роскошная брюнетка. Красавица. Она так же безмолвно, как и водитель, протянула документы. Процедура повторилась.

Эта дамочка впервые появилась на даче всего неделю назад. Охранник не знал ее достаточно хорошо, к тому же, пережив много хозяев государственной дачи, понимал: лучше лишних вопросов не задавать.

По его мнению, документы были в порядке. Вернув красавице паспорт, он кивнул охранникам. Те направились в сторону ворот. Огромный лист брони бесшумно скользнул в сторону. Мотор «Чайки» довольно заурчал, и машина скользнула мимо охраны.

Миновав ворота, машина нырнула в лес, окружающий дачу. Минут десять она ехала по проселочной дороге, пока впереди не показался красивый дом — в прошлом помещичья усадьба, сохранившаяся в великолепном состоянии и явно перестроенная под современные нужды ее владельцев.

Навстречу прибывшим спустился молодой человек спортивного вида. Когда машина остановилась, он открыл дверцу и помог красавице выбраться.

— Рад приветствовать вас, Галина. Хозяин уже ждет вас.

— Как он? — поинтересовалась женщина.

— С утра его немного беспокоил желудок. Вы же понимаете… Все эти неприятности…

Красавица и молодой человек поднялись на крыльцо. Наметанный глаз женщины заметил еще одного охранника, поигрывающего автоматом за колоннами. Он сидел на подоконнике. Еще парочка стояла в отдалении на опушке леса. Они не смотрели в сторону машины. О чем-то разговаривали, курили.

Внутри убранство дачи (если, конечно, можно было так назвать этот великолепный особняк) было поистине чудесным: ковры, картины, мебель красного дерева и карельской березы, антикварная бронза и китайский хрусталь.

Сбросив пальто расторопно подскочившему молодому человеку и оставшись лишь в тесно облегающем фигуру платье, дама уверенно направилась наверх по резной лестнице, и тот охранник, что на лету подхватил ее пальто, кивнул встречавшему. Кивок означал: «У гостьи нет с собой больших металлических предметов. Все в порядке, можно пропускать».

Однако дама не ждала разрешения. Она в нем не нуждалась, уверенная, что имеет право быть здесь, а все остальные обязаны ей прислуживать. Однако стоило ей подняться наверх, движения ее изменились. Нахальство сменили осторожность и кошачья грациозность. Наизусть помня схему второго этажа, она на мгновение остановилась, прикидывая, какая из множества дверей, расположенных вдоль коридора, ведет в спальню Алексея Михайловича. Найдя нужную дверь, она бесшумно приоткрыла ее и скользнула внутрь.

Сам Алексей Михайлович — лидер партийной оппозиции — стоял у окна, облокотясь на подоконник. Чуть наклонившись вперед, он смотрел сквозь окошечко в затянутом морозом стекле на свою вотчину. Он ждал свою любовницу, которая сейчас находилась под арестом на одной из конспиративных квартир «завуча» — а вовсе не ту, что явилась к нему в гости. Женщина неслышно подкралась к мужчине, осторожно коснулась пальцем узкой полоски розовой кожи между затылком и воротником пушистого белого халата. Алексей Михайлович обернулся, словно пораженный током. Через мгновение на его одутловатом от беспробудного пьянства лице появилось выражение удивления.

— Где Галина? — тихо пробормотал он. — Ты — не Галина!

Гостья с отвращением взирала на «великого человека». Больше всего он напоминал огромного откормленного хряка. Розовая плоть под белым пушистым халатом и копытца — тапочки на босу ногу. Если бы он сейчас опустился на четвереньки и захрюкал, это бы выглядело совершенно естественно.

— Где Галина? — снова повторил он, недоуменно глядя на гостью.

— Меня прислал Сергеев, — спокойно сказала женщина. — Я — твоя Смерть.

Ничего не понимая, Алексей Михайлович подался вперед, вытянул руку, сжимающую пустой бокал… и тут же качнулся назад. На мгновение он замер, прижав руку к сердцу, глаза его выкатились. Стон, готовый сорваться с его губ, замер, словно замороженный ледяным движением воздуха.

«Бац!»

Он был мертв.

С грохотом массивное тело рухнуло на пол.

Сдох! Одновременно с ним погибло два телохранителя в доме и милиционер, проверявший документы у ворот. Валентина действовала без ошибок.

Теперь пора было уходить. Времени в обрез. Наблюдение за апартаментами Алексея Михайловича ведется круглосуточно. Даже если «хозяин» мертв, охранники выучены вначале стрелять, а потом задавать вопросы.

Валентина метнулась к массивной тумбе для белья, рывком выдвинула нижний ящик. Личный пистолет Алексея Михайловича оказался на месте, но его надо было еще вынуть из коробки, а времени уже не было. В комнату ворвался человек в черном костюме. Проклиная узкое платье, Валентина бросилась за кровать. Она не успела разглядеть вошедшего, но грохот пуль, с глухим звуком пронизывающих толстый тюфяк, колоколом набата отдавался у нее в голове. Трясущимися руками она буквально выломала из коробки новый, пахнущий свежей смазкой ТТ, загнала обойму, дослала пулю в ствол, щелчком сбросила предохранитель.

Выстрелы прекратились. Кто-то подошел к телу Алексея Михайловича…

Телохранителей оказалось двое: один стоял у двери с пистолетом наготове, другой склонился над телом. Валентина, не целясь, выстрелила в сторону двери, и даже не посмотрев, попала ли, выстрелила во второго вошедшего. Он упал поперек тела своего начальника.

«Осталось четыре патрона», — мысленно сказала сама себе Валентина, на всякий случай еще раз выстрелив в того, что лежал ближе к двери. Коробка! Там должна быть запасная обойма! Но коробка отлетела под кровать, и искать ее времени не было. Она помнила, что в инструкциях «завуча» говорилось совершенно определенно: «Уходить как можно быстрее. Действуешь на свой страх и риск. В случае провала мы ничем не сможем тебе помочь».

Скинув туфли на высоком каблуке и разодрав по шву платье, Валентина превратилась в крутящийся вихрь. Третий телохранитель, которого она встретила у двери, не понял, что происходит. Он умер, и даже Валентина не могла бы сказать, что его убило: удар ее ладони или смертельный импульс ее дара.

Взять его пистолет! Нет. Слишком далеко тот отлетел.

Валентина бежала по ковровой дорожке. За ее спиной на лестнице гремели чьи-то шаги. Те люди, что находились на первом этаже, мчались наверх. Их было слишком много, и она могла не справиться со всеми. Пятая, и последняя, дверь справа.

Врываясь в комнату, Валентина сообразила, что же ей так мешает. Парик! Долой его! Он теперь не нужен.

Словно ураган, влетела она в большую комнату.

Какой-то человек, сидевший в дальнем углу письменного стола, начал подниматься, но Валентина, не останавливаясь, пристрелила его, а потом, повернувшись, выпустила пулю в девушку, открывшую дверь из соседней комнаты. Пуля вошла точно в переносицу между широко открытых, чуть подведенных тушью глаз.