— Смеюсь не над тобой, детка, ибо тебе не обязательно интересоваться политикой в отношении чая: мы не покупаем его в знак протеста против высоких налогов на ввозимый чай.

Слухи о событиях в Бостоне и Норфолке, в результате чего были заблокированы корабли с грузом чая, разносились газетами повсюду, долетели до Ньюпорта, и дамы в салонах сокрушенно качали головами по этому поводу. И теперь, как нетрудно догадаться, в этом бедном домишке, где жил ее брат, преступники получили поддержку.

— Нахожу смешным, когда английский чай не подается в английском доме, — возмущенно заметила она Гарри.

— Американском, моя дорогая, — улыбнулся брат.

— Как ты можешь так говорить?

— Утратил аппетит к английскому чаю, — констатировал он. — Если быть точным, опротивело все английское. Чем жестче меры парламента, тем решительнее мы будем бороться за освобождение.

— Но я считаю себя свободной, — настаивала Бетани. — Свободной поступать так, как хочу.

Она вдруг заморгала глазами, поняв двусмысленность всей ситуации. Если отец настоит на своем, ей придется через два месяца уступить свою свободу капитану Тэннеру. Гарри похлопал ее по руке.

— Не будем спорить о лояльности. Если у Англии есть такие сторонники, как ты, то дела империи не так уж плохи.

Эти слова показались ей странными, но вскоре отодвинулись все разногласия, поскольку разговор переключился на другие темы. Время прошло незаметно, и Бетани забыла о своих тревогах в отношении Гарри. Она видела, что брат был счастлив со своей нежной, обожаемой молодой женой, весело шутил по поводу своей работы у мистера Ходжкисса, гордо демонстрируя перепачканные чернилами рукава как доказательство усердия.

Бетани даже стало грустно, когда она поняла, как близки Гарри и Фелиция, часто обменивавшиеся нежными взглядами, полными любви.

— Ты оказалась именно такой, как и описывал Гарри, — призналась она невестке; теперь она будет ей сестрой, и это замечательно.

— И ты тоже, — ответила Фелиция. — Гарри часто рассказывает о тебе. Он только забыл упомянуть, какая ты красивая.

— Гарри не считает необходимым говорить о красоте сестры, — заметил Эштон, — поскольку она его подобие.

— Наверное, поэтому, — засмеялась Фелиция. — В самом деле, только теперь, когда я познакомилась с тобой, поняла, что знаю Гарри, а раньше была знакома только с его половиной.

— Теперь ты его вторая половина, — скромно заметила Бетани, совсем не ревнуя. — Никогда не видела Гарри таким счастливым.

Услышав шаги, они обернулись. В дверях стоял Джастис и делал многозначительные знаки глазами, кивая на дверь. Гарри и Эштон, извинившись, покинули гостиную.

— Куда они пошли? — спросила Бетани Фелицию.

— Гарри должен обсудить с Эштоном какое-то дело.

— Это касается мятежников, — сердито выпалила Бетани.

— Давай не будем говорить на эту тему, — вздохнула Фелиция. — Лучше расскажи, каким был Гарри в детстве. — Глаза ее блеснули. — Мне хотелось бы поговорить о ребенке, который появится весной.

Забыв о своих бедах, Бетани в полной мере ощутила радость от приезда в Бристоль.

— Не думал, что приедет Бетани, — пробормотал Гарри, когда они прошли в загороженный двор позади дома. После дождливого дня наступали сумерки.

— Она не знает, зачем я приехал. — Эштон опустился на скамью рядом с Джастисом, внимательным взглядом осмотревшим двор.

— Это хорошо, — заметил Гарри. — Очевидно, у меня затруднительное положение.

К разговору подключился Джастис:

— Ты называешь это затруднительным положением? Удивляюсь, что тебя еще не отправили на галеры, молодой человек.

— Что произошло? — встревожился Эштон.

— Нам удалось найти способ доставать порох для патриотов, это жизненно важно, если хотим сохранить наше движение. Сейчас в колониях создаются добровольные отряды ополчения. Благодаря тебе, Эштон, я прекрасно езжу верхом, и мне поручена доставка почты. Мне доверяют очень серьезные и важные документы. И вот нам представилась прекрасная возможность закупить взрывчатые материалы, самое последнее изобретение французов. Взрывчатка поступает к нам прямо из лаборатории Антуана Лавуазье.

— Француз? — нахмурился Эштон. — Почему Франция снабжает оружием мятежников?

— К правительству это не имеет никакого отношения, — заверил Гарри.

— Действительно, — засмеялся Джастис, — что может сделать правительство, если частная компания решила продать оружие американцам?

— Фирма называется «Ортале и Си», — объяснил Гарри. — К зиме мы получим взрывчатку, если наши переговоры успешно завершатся. — Он сорвал алый мак с небольшой клумбы. — До настоящего времени у нас все шло гладко. Трудно сосчитать, сколько раз я успешно пробирался через английские посты вокруг Бостона. — Он понюхал мак и отбросил его в сторону.

— Ну и что?

— Но его схватили, — мрачно добавил Джастис.

— Да, — кивнул Гарри, — благодаря очень умному шпиону, который верно служит королю Георгу. Слава Богу, они не захватили документы, Джастису удалось скрыться с ними, но меня опознали, хотя пока еще никто не пришел арестовывать. Возможно, не знают мое имя.

— И как действует шпион? — Эштону хотелось быть подальше от этого скучного двора, чтобы не вмешиваться в борьбу, которой он твердо решил избегать.

— Именно это мы и хотим выяснить, — ответил Гарри. — А сейчас нам ничего не известно. Я был уверен, что у нас все идет гладко: на прошлой неделе, в воскресенье, мы обменялись почтой в церкви, в Брансуике, считая, что ни одна душа нас не видела — все прихожане возбужденно обсуждали приезд мисс Абигайль Примроуз из Нью-Йорка. Ты знаешь, она учила Бетани. Короче говоря, вся операция прошла без сучка, без задоринки.

— До сегодняшнего дня, — добавил Джастис.

— Да, — кивнул Гарри. — Жалко расставаться с поручениями курьера, — наверное, придется вступить в Континентальную армию.

— Это глупо, парень, — нахмурился Эштон. — Какой из тебя солдат?

— Такой же, как и все остальные фермеры, торговцы, священники, выступившие против «красных мундиров» в Лексингтоне и Конкорде. Не были солдатами и бостонские купцы, которые сражались на полях, где скотоводы раньше пасли скот.

— А ты подумал о своей жене? — раздраженно спросил Эштон. — И о ребенке, который должен родиться весной?

— Фелиция полностью поддерживает меня, — возразил Гарри. — Мы хотим, чтобы наш ребенок рос свободным человеком, а не под ярмом английских угнетателей.

Эштон рассердился, услышав знакомую браваду Уинслоу. Возможно, всему причиной — привилегированное воспитание, оторвавшее его от жизни: Гарри считал себя таким неуязвимым, всегда надеясь на кого-то, кто поможет в случае беды, если он допустит ошибку. Но жизнь уже внесла поправку — он не студент-второкурсник, совершающий свои проказы, и влиятельный отец больше не придет на помощь и не выручит его.

Гарри наклонился к Эштону, лицо его выражало нетерпение.

— Тебе лучше вернуться домой, Эштон. Джастис и я приготовим для тебя пакет, который и отвезешь, но тебе лучше не знать, что в нем.

— Я еще не сказал, что согласен.

— Но и не произнес «нет». Это безопасно.

— Не боюсь опасности, но и не желаю ввязываться ни в какую борьбу.

— Тебе нужно только доставить пакет Финли Пайперу в таверну «Белая лошадь».

Эштон чуть кивнул головой — не первый раз, когда ему приходилось уступать кому-то из Уинслоу. С острым чувством недовольства собой он понимал, что это и не в последний раз.

Бетани сидела в одиночестве в гостиной, не спеша откусывая тост и задумчиво водя рукой по одеялу на диване. Когда вошел Эштон, она подняла голову и даже в наступивших сумерках, по его глазам, догадалась, что в нем борются противоречивые чувства.

— А где Гарри?

— Скоро придет.

— А Фелиция?

— Пошла на рынок. Сегодня тот день, когда там появляется торговец, у которого она постоянно покупает товары.