Эта своеобразная среда летчиков-профессионалов, кочующих по всей стране с одной ярмарки на другую и зарабатывающих себе на хлеб насущный ценой постоянного риска для жизни, не могла не заинтересовать Фолкнера.

Впоследствии он говорил о них: "Для меня они — фантастическое и причудливое явление современной жизни, нашей культуры… Это нечто мимолетное и необыкновенное. По-настоящему для них нет места в культуре, в экономике, и тем не менее они существуют именно в наше время, и все знают, что они недолговечны. Это эпоха маленьких безумных самолетов, которые носятся по стране, и эти люди хотят заработать деньги, чтобы прокормиться и ехать в новый город, чтобы опять там состязаться. В этом есть что-то маниакальное и по-своему даже безнравственное, потому что они поставили себя вне бога, — не только вне респектабельности, вне любви, но и вне бога. Они отказались от приятия прошлого и будущего, у них нет прошлого. Они так же недолговечны, как бабочка, которая рождается утром и погибнет завтра. Мне это показалось достаточно интересным, чтобы написать о них".

В центре романа маленькая группка людей, странствующая вместе со своим самолетом по стране, с одной ярмарки на другую. Один из главных персонажей романа, Репортер, познакомившись с ними, пытается объяснить про них своему редактору: "Вы понимаете, они не люди. У них нет связей, нет места, где человек родился или куда он должен вернуться". Про единственную женщину в маленькой группке, Лаверн, упоминается, что "Шуман и его самолет приземлился в Айове, или в Индиане, или еще где-то, а она шла из школы и даже не занесла свои учебники домой, и они ушли вместе, имея с собой открывалку для консервов и одеяло, чтобы спать на нем под крылом самолета, когда слишком сильный дождь". Про механика Джиггса известно, что он бросил где-то жену и двоих детей, чтобы никогда к ним не возвращаться.

Все их существование — их пребывание в том или ином городе, заработки, рутина их жизни, их моральные и духовные ценности — определяется машиной — самолетом, которому они служат. Они оказываются чудовищными продуктами машинного века, и их человеческие качества зависят от «жестокой» машины, на которой они летают. Глава этой группки, пилот Шуман, описан Фолкнером как "ограниченный человек, фатально и мрачно лишенный даже намека на самоанализ или на способность думать и рассуждать, подобно тому как мотор, машина, ради которой он существует, функционирует и двигается только благодаря бензину и маслу".

Именно приверженность к машине объединяет всю ЭТУ группу людей. Человеческие отношения оказываются зависимы от обслуживания самолета. Лаверн живет одновременно с летчиком Шуманом и парашютистом Джеком. Лаверн даже не знает, кто из этих двоих мужчин является отцом ее сына. Да это никого из них и не волнует. Когда мальчик родился, вопрос о том, какую дать ему фамилию, мужчины решили самым простым способом — кинули монетку. Монетка указала на Шумана, и Лаверн зарегистрировала с ним брак, но это опять-таки ничего не изменило в их тройственном союзе.

Лаверн не испытывает даже чувства материнской любви, именно она придумала жестокую шутку, которую все они с удовольствием повторяют, спрашивая у мальчика, кто его отец, что приводит ребенка каждый раз в бешенство, и он бросается с кулаками на шутника.

Их всех связывают друг с другом не человеческие отношения или семейные связи, а их существование как команды, обслуживающей самолет. И когда они теряют свою машину и ее летчика, группа распадается.

В романе «Столб» есть весьма примечательная фигура, которой Фолкнер хотел придать настолько обобщающий характер, что даже не дал ему имени, называя просто Репортером. Это образ, во многом олицетворяющий собой современное общество "опустошенной земли". Этот образ "опустошенной земли", заимствованный Фолкнером из одноименной поэмы Т. Эллиота, занимает вообще большое место в романе.

Широко используя символику, аллюзии, Фолкнер показывает это общество как лишенное корней и традиций, где секс подменил собой любовь, общество, которое существует только ради данного момента. Одним из таких ярких и убедительных символов оказывается образ газеты. Газетные заголовки становятся "срезом пространства и времени", "мертвым мгновенным продуктом сорока тонн машин и древним заблуждением целой нации". Они насыщают "глаз — орган, неспособный думать, созерцать, удивляться". Газетные заголовки фиксируют настоящий момент, отделяя события от прошлого и будущего, игнорируя, как это делает вынужденный читатель газеты, протяженность времени и человеческой истории.

Пораженный своеобразием жизни авиаторов, их отделенностью от общества, Репортер цепляется за них, мечтает стать членом их группы и путешествовать с ними по стране и тем самым спастись от безысходного существования, когда "и послезавтра, и послепослезавтра, и так без конца я буду вдыхать этот запах подгоревшего кофе и мертвых креветок и устриц и ждать каждый раз, когда стемнеет".

Репортер жаждет спасения, и оно мерещится ему в эфемерной жизни авиаторов. И когда Репортер возвращается в аэропорт после гибели Шумана вместе с его самолетом в водах озера, он понимает, что бегство, о котором он мечтал, бессмысленно и невозможно. Из мчащегося такси он мог "все еще видеть город, его ослепительное сверканье, которое никак не отдалялось, с какой бы чудовищной скоростью он ни ехал и как бы ни был одинок, город словно двигался параллельно с ним. От него нельзя было спастись — подавляющий, окружающий его город побеждал все расстояния, сжираемые бензиновым двигателем, все предназначения. Он будет всегда — вечный запах кофе, сахара, медленно подогреваемых железных сковородок над отделенными друг от друга коричневой водой и потерянной потерянной потерянной голубизной горизонта… завтра и завтра и завтра, не только не на что надеяться, нечего даже ждать, только вынести".

Работа над романом «Столб» шла необычно быстро. Как и в случае с романом "Когда я умирала", Фолкнер заранее точно знал, как будет развиваться сюжет, как будут вести себя его персонажи. Фолкнер явно недостаточно знал странствующих авиаторов как личностей, они в значительной степени остались символическими, функциональными фигурами. Отсюда и та легкость, с которой Фолкнер управлялся с персонажами, не испытывая с их стороны сопротивления, как это бывало всегда, когда герои были живыми и порой сами диктовали линию своего поведения.

Впервые в писательской практике Фолкнер был настолько уверен в том, что ему не придется что-либо править в рукописи после завершения работы, что отсылал главы Халу Смиту одну за другой, как только дописывал очередную.

К концу декабря рукопись романа была закончена, а в марте 1935 года книга вышла в свет.

Отклики на «Столб» были противоречивыми. Малькольм Каули в "Нью рипаблик" назвал роман легендой о современной жизни, но отметил "отсутствие пропорции между побудительными стимулами и реакцией на них, атмосферу ненужного ужаса и насилия". Шон О'Фаолейн в «Спектейторе» увидел в книге дантовские достоинства, но при этом писал, что, хотя Фолкнер является одним из лучших современных писателей Америки, он, вероятно, никогда не сможет понять, что "жестокость не является силой, а остроумие мудростью и что, если в Америке и не осталось ничего святого, то искусство еще им обладает". И в то же время в очередной корреспонденции в «Эсквайре» Эрнест Хемингуэй писал: "Ваш корреспондент читает и восхищается романом мистера Уильяма Фолкнера "Столб".

Едва успев закончить роман «Столб», Фолкнер, но теряя ни одного дня, вернулся к рукописи романа "Авессалом, Авессалом!". Впоследствии он вспоминал: "Когда я вновь сел за эту рукопись, мне пришлось почти целиком переписать ее. Я понял, что все написанное до сих пор представляло не связанные между собой отрывки".