— Бра-атцы… спа-аси…те! — неслось из пенных разводьев.

Русский моряк остается таковым всегда. Сразу несколько матросов и офицеров прыгнули за борт, в надежде спасти хоть кого-то из упавших. Неимоверными усилиями, но из воды все же удалось вытащить двадцать два полузахлебнувшихся и избитых волнами матроса. Остальные девятнадцать, ушибленные при падении и запутавшиеся в такелаже, погибли.

Избавившись от мачт, кое-как потушив пожары, попытались определить свое место лотом. По счислению «Флора» была теперь у албанских берегов, близ мыса Дураццо.

— У Дураццо — и в самом дурацком положении! — невесело пошутил Кологривов, выслушав доклад штурмана

Волнение меж тем немного стихло, и корвету удалось зацепиться становыми якорями за грунт. Всю ночь шла лихорадочная работа ставили фальшивые мачты, вязали к ним реи с запасными парусами. Судовой доктор Гейзлер перевязывал раненых.

С рассветом Кологривов предпринял еще одну попытку пробиться к Корфу. Едва подул попутный ветер, «Флора» снялась с якорей и снова двинулась вперед. Но и этот бросок отчаяния успеха не принес. К вечеру поднялся шквалистый зюйд-вест, и, несмотря на все попытки лавировать, корвет упрямо сносило к албанскому побережью. И снова ударил шторм.

— Впереди рифы! — кричали впередсмотрящие.

— На штуре! Лево руль! Как можно левее! — срывал голос в крике Кологривов.

— Не хочет, сволочь, хоть тресни! — плевались соленой водой рулевые, телами повисая на штурвальном колесе

— На лоте тридцать саженей. Двадцать! — извещали криком с бака

— Отдать дагликс с плехтом! — торопясь успеть зацепиться за дно, скомандовал Кологривов.

Якоря исчезли в штормовой мути. «Флора» дернулась было, замедляя свой бег, но затем снова пошла к берегу.

— А, черт! Не держит! Отдать вспомогательные! — велел командир.

Немедленно отдали шварт и буй, прозванные моряками «якорями надежды». Но и эта последняя мера ничего не изменила. «Флору» неумолимо волокло прямо на прибрежные камни.

— Ну, приходи, кума, любоваться! — крикнул кто-то в запале. — Счас понарадуемея!

Корвет со страшной силой швырнуло на клыки скал. Ударом вышибло руль. Тут же «Флору» буквально нанизало на гранитные клыки,

— Господи, вот она и пришла, погибель наша! — крестились многие.

Прижимным ветром корвет повалило бортом к волне и вновь положило набок. Теперь каждая новая волна с начала приподнимала «Флору» с камней, а затем швыряла на них со страшной силой. Каких-то несколько минут спустя трюм уже был полон воды. Люди столпились наверху, держась за что угодно, лишь бы не вылететь за борт при очередной волне.

Было совершенно очевидно, что долго корпус судна таких ударов не выдержит и время жизни корвета исчисляется теперь всего лишь несколькими часами. Проливной дождь с градом дополнял и без того жуткую картину кораблекрушения.

На шканцах совещались, что делать дальше. Стоя по пояс в пенных бурунах очередной волны, офицеры решали свою судьбу и судьбу своих подчиненных. Решение было единогласным и скорым: бросать за борт все тяжести, хоть немного облегчая судно, а затем свозить команду на берег.

В воду полетели пушки и ядра, пороховые бочки и запасной такелаж, но толку от всего этого было мало. «Флору» все так же неистово колотило о камни, и каждый новый удар казался всем последним…

В полдень 28 января капитан-лейтенант Кологривов решился, наконец, покинуть судно.

— «Флору» нам уже не спасти! — сказал он. — Попытаемся спасти хотя бы людей!

С большим трудом удалось спустить последний, еще не разбитый четырехвесельный ял. По перлиню, закрепленному на корвете, на нем отправился к берегу лейтенант с четырьмя матросами-добровольцами. Офицер решился добраться до берега, закрепить там другой конец перлиня и затем по нему на яле начать переправлять команду с корвета. Но храбрецам не повезло. Прибоем ял разнесло в щепки на камнях. Однако добровольцы все же дело свое сделали. Они не только спаслись сами, но и сумели удержать ходовой конец перлиня, который тут же и закрепили на ближайшем камне.

Теперь матросы по одному бросались в кипящую воду и, держась за перлинь, плыли к берегу. Со спасением надо бы торопиться, так как «Флора» трещала не переставая.

— Жив останусь — по возвращении мастера Исакова в усмерть упою! — стараясь перекричать шум прибоя, кричал старшему офицеру Кологривов. — За то, что судно столь добросовестно сработал. Схалтурил бы — и лежать нам всем уже на дне!

Эвакуацию команды начали с самых молодых матросов. К ночи на берег были уже свезены все матросы и лоцман-черногорец. Затем переправились офицеры и боцман. Последним, оставшись верным букве устава, покинул «Флору» Кологривов. Перед тем как прыгнуть в воду, капитан-лейтенант в последний раз оглядел свое погибающее судно:

— Прощай, «Флорушка», так уж получилось! — словно извиняясь, бросил он ей на прощание.

Лицо командира в этот миг было мокрым, то ли от брызг, то ли от слез, кто знает…

Во время переправы на берег погибли шесть малолетних юнг. Не умея хорошо плавать, они быстро слабели, выпускали из рук канат и шли ко дну. Крики погибавших заглушал рев шторма, и никто не мог уже им ничем помочь…

Измученная окоченевшая команда собралась на берегу. У кого-то из офицеров в кармане сюртука нашелся кремень. С его помощью кое-как высекли огонь. Развели костры. Немного обсушившись, улеглись спать. Ветер был по-прежнему холоден, а проливной дождь быстро залил костры. Однако люди, тесно прижавшись друг к другу, спали как убитые.

На рассвете проснувшись, они увидели, что от их красавицы «Флоры» остался только несуразный, избиваемый волнами остов. Глядя на это тягостное зрелище, многие плакали. Корвета «Флора» более не существовало.

Спустя месяц останки разбитой волнами «Флоры» обнаружит бриг «Феникс». По приказу командира брига остов несчастного судна будет сожжен. Однако о судьбе спасшихся моряков ничего узнать тогда не удалось.

Страшный шторм, помимо «Флоры», погубил и бриг «Аргус», тот самый, что был совсем недавно куплен в Англии. По ошибке лоцмана «Аргус» был поставлен на мель у Корфу и уничтожен штормовыми волнами. Команду и грузы его, впрочем, спасли. Потерпели от шторма и союзники-англичане. Британский флот потерял 64-пушечный линейный корабль «Афинянин», разбившийся о каменную скалу у Сицилии. При этом погибли капитан Рейнсфорд и три с лишним сотни матросов.

Албанский берег у скал Дураццо издавна славился разбойничьим людом. Бурное море часто приносило тамошним жителям добычу, разбивая о камни суда. Горе было попавшим на прибрежные скалы — не многие оставались в живых. Но и добравшихся до берега ждала не менее страшная участь, чем погибших. Албанцы смотрели на них как на вполне законную добычу. Спасшихся тут же убивали или же продавали в рабство, а останки судна грабили.

Разумеется, команда «Флоры» об этих обычаях местного населения ничего не слышала. Придя в себя от пережитого, капитан-лейтенант Кологривов первым делом провел перекличку и занялся выяснением местонахождения своей команды.

Окружающий пейзаж был достаточно неприветлив. Вокруг громоздились мрачные скалы. Далее шли покрытые лесом горы и, наконец, виднелась какая-то деревушка. Пока матросы и офицеры оглядывались и приводили одежду в порядок, послышался конский топот. К берегу прискакали три албанца. Больше жестами, чем словами они выразили свое сочувствие случившемуся и попросили показать старшего. Кологривов вышел вперед. Всадники объяснили, что они посланы пригласить капитана в деревню к местному аге. Тот якобы пригласил Кологривова разместиться с людьми у него, покуда не будет решен вопрос об отправлении потерпевших крушение на Корфу. Кологривов от приглашения поначалу отнекивался, больно уж не хотелось отделяться от команды, но албанцы были настойчивы, и командиру «Флоры» пришлось согласиться.

— Попробую договориться насчет какой-нибудь требаки, чтобы подкинули нас до Корфу! — сказал он старшему офицеру. — Вы — за меня!