Судьбы двух главных фигурантов судебного процесса сложились следующим образом.

Капитан 1-го ранга Майдель после гибели «Олега» был переведен на Черное море и назначен начальником отдельного отряда корветов. Спустя три года ему был присвоен чин контр-адмирала, и он был назначен младшим флагманом Балтийского флота. Однако в этой должности Майдель прослужил всего год, после чего в течение еще двух лет командовал отрядом судов Морского училища, руководя летней практикой кадетов и гардемаринов. В 1874 году был награжден орденом Святого Станислава 1-й степени, а в 1876 году контр-адмирал, будучи еще весьма не старым человеком, скоропостижно скончался от сердечного приступа.

Капитан 2-го ранга Корнилов впоследствии сделал прекрасную карьеру. Уже на следующий год после гибели «Олега» он служит флаг-капитаном у вице-адмирала Бутакова. При этом ему присваивают чин капитана 1-го ранга и награждают орденом Святого равноапостольного князя Владимира 3-й степени. Затем Корнилов командует фрегатами «Минин» и «Петропавловск». На последнем он совершает плавание в Средиземное море. В 1882 году Корнилов уже контр-адмирал и младший флагман Балтийского флота, а в 1884 году становится исполняющим обязанности помощника начальника Генерального морского штаба. Позднее контр-адмирал Корнилов успешно командует отрядом кораблей на Тихом океане, держа свой флаг на новейших фрегатах «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». В 1888 году Корнилов получает чин вице-адмирала и становится старшим флагманом Балтийского флота, то есть, по существу, командующим всем действующим Балтийским флотом. Однако на этой должности он служит всего лишь год. Уже в 1889 году Корнилова увольняют со службы, а в 1893 году он умирает.

Редкую доброжелательность по отношению к Корнилову можно каким-то образом объяснить тем, что он являлся активным участником обороны Севастополя, а верные этому братству севастопольцы старались всегда в трудную минуту поддержать своих боевых товарищей. Кроме этого то, что А.А. Корнилов был любимым племянником В.А. Корнилова, тоже располагало к нему всех бывших сослуживцев прославленною адмирала, в том числе и Бутакова.

К большому сожалению, уроки из трагедии «Олега» были извлечены только в российском флоте. Нежелание изучать опыт других флотов привело к подобной трагедии английский флот. Просто удивительно, но ситуация с гибелью «Олега» повторилась с поразительной точностью, однако с куда более трагическими последствиями.

22 июня 1893 года британская Средиземноморская эскадра отрабатывала совместное маневрирование на траверзе Триполи. Восемь броненосцев и пять крейсеров перестраивались из одного строя в другой и совершали совместные повороты. Флаг командующего эскадрой вице-адмирала Джорджа Трайона был поднят на новейшем броненосце «Виктори». Во время последовательного разворота двух колонн на противоположный курс головные броненосцы «Виктори» и «Кампердаун» сблизились на недопустимо близкую дистанцию при совершенно необъяснимом равнодушии находившегося на мостике «Виктори» Трайона. Командир буквально умолял командующего отвернуть в сторону. Тот молчал и дал согласие только тогда, когда столкновение стало неизбежным.

В 15 часов 41 минуту броненосец «Кампердаун» на скорости шесть узлов вогнал свой таран на три метра в обшивку флагманского «Виктори». С минуту корабли стояли, сцепившись, а затем «Кампердаун», отработав машиной назад, отошел от «Виктори». В огромную пробоину поврежденного корабля хлынула вода. Флагманский броненосец быстро оседал носом. Однако Трайон, осведомившись у старшего офицера, сколько еще «Виктори» продержится на плаву, и получив обнадеживающий ответ, приказал командирам кораблей эскадры не торопиться со спуском шлюпок. Тем временем броненосец уже стремительно погружался. Люди ждали команды на спуск шлюпок, но ее все не было. Только тогда, когда крен броненосца достиг своего предела и на палубе было уже невозможно стоять, вице-адмирал Трайон спокойно сказал флагманскому штурману:

— Кажется, мы идем ко дну!

— Да, сэр, вы правы! — ответил тот.

— Это я во всем виноват! — покачал головой Трайон и приказал спускать шлюпки.

Буквально через несколько секунд «Виктори» с грохотом опрокинулся. Некоторое время он держался на воде вверх килем — винты при этом все еще вращались, — а затем навсегда скрылся под водой. Спустя минуту из глубины раздался грохот — это взорвались паровые котлы. Погибли 321 офицер и матрос, включая и самого незадачливого вице-адмирала. Расследование определило главным виновником погибшего командующего эскадрой. Неудовлетворительной была принята и сама конструкция погибшего броненосца, особенно это касалось отсутствия водонепроницаемых переборок. В адрес строителя «Виктори» Уильяма Уайта по этой причине последовало множество нареканий. А адмирал Бересфорд выразился так:

— Мы будем тонуть на этих кораблях, а сэр Уильям будет объяснять, почему именно мы утонули!

В отличие от англичан, не удосужившихся в свое время проанализировать причины гибели «Олега», наши моряки обстоятельства гибели «Виктори» изучили досконально. Особенно много занимался этим вопросом Степан Осипович Макаров, который отвел анализу трагедии «Виктори» в своем знаменитом труде «Рассуждения по вопросам морской тактики» целую главу. Основную причину трагедии британского броненосца С.О. Макаров видел в том, что английский командующий не знал и не желал знать технических особенностей новой техники.

«Если бы только один адмирал Трайон не вникал в вопрос о переборках, — писал С.О. Макаров, — то его можно было бы обвинить, но так как почти никто из адмиралов ни в одном флоте этим делом специально не занимался, то, следовательно, все виноваты или никто не виноват».

Гибель «Олега» волею судеб стала последней катастрофой уходившего в небытие парусного флота. Весьма знаменательно, что волею судьбы произошла она именно из-за столкновения парусного и парового броненосного кораблей. Так закончилась эпоха паруса.

Об этой давней трагедии и сегодня практически ничего не известно, так как ее история не вошла даже в «Летопись крушений и пожаров судов Русскою флота 1713–1753 гг.». Описание ее было совершенно случайно получено в 1810 году известным отечественным мореплавателем В.М. Головниным от правителя Русской Америки А.А. Баранова. Рассказ о крушении судна «Святой Николай» под командой штурмана Булыгина около северо-западною берега Аляски у Пагубного острова был записан Головниным со слов приказчика Тимофея Тараканова. Головнин дает ему характеристику как мужику смышленому и прямому, но малограмотному.

Вне всяких сомнений, история злоключений приказчика Тараканова и его товарищей могла бы стать сюжетом не одного приключенческого романа и кинофильма! Мы приводим описание крушения судна «Святой Николай» и одиссею его команды в том виде, как это было изложено автором.

«Компанейский бриг „Святой Николай“, на коем я находился в звании суперкарга (ответственный за перевозимый груз. — В.Ш.), состоял под начальством флотского штурмана (офицерского чина) Булыгина и был назначен с особыми поручениями от главного правителя колоний к берегам Нового Альбиона (район нынешнего Сан-Франциско. — В.Ш.). 29 сентября 1808 года отправились мы в путь, а около 10 октября подошли к мысу Жуан-де-Фука, лежавшему в широте 48 градусов 22 минуты (западное побережье современной Канады. — В.Ш.). Тут безветрие продержало нас четверо суток; потом повеял легкий западный ветерок, с которым шли мы поблизости берегов к югу, и, описывая оные, клали на карту и делали на них наши замечания. На ночь обыкновенно мы от берега несколько удалялись, а днем подходили к нему весьма близко, и в это время приезжало к нам много жителей на своих лодках, так что иногда число лодок у борта простиралось до нескольких десятков или даже до ста. Впрочем, они были не очень велики: редкие могли вместить человек десять, а в большей части находились по три-четыре человека. Со всем тем, однако, мы остерегались и никак не впускали на бриг в одно время более трех человек. Эта предосторожность казалась нам тем нужнее, что жители были вооружены. Многие из них имели даже ружья, а у других были стрелы, сделанные из оленьего рога, железные копья без древков и костяные рогатины.