Я пожала плечами.

– Не знаю, не пробовала. Хочешь, завтра попытаюсь. Но ты уверена, что тебе нужна любовь Эдика, бездарного, эгоистичного и лживого? А?

– Если он меня полюбит, сразу исправится, – уверенно заявила Лиза. – Как же иначе?

Мы с Женькой в ответ только рассмеялись и сунули ей в руку бокал. А уж торт она взяла сама…

Три женщины по-прежнему находились на террасе, обращенной к морю.

– Личинки-то не только вылупились, но и развиваются, Леа, – не без ехидства сказала рыжая, обращаясь к черноволосой. – И не говори, что я не предупреждала. Ты помнишь хоть один случай, чтобы аборигены осваивали Дары так быстро? Без Наставниц, на ощупь, сами. Мэг не зря столь придирчиво выбирала себе донора. Любая из этих трех стала бы для нее находкой. А вот три вместе оказались не по зубам, и это несмотря на то, что в самой Мэг мощь многих ведьм сразу…

– Чего ты боишься, Нэл? – улыбнулась Леа. – Скоро Мэг окончательно оправится и начнет их искать. Тогда мое развлечение быстро прекратится. Девчонки безграмотны и наивны, а Мэг упряма, мстительна и по-прежнему очень сильна. Она убьет их. Пожалуй, мне будет немного жаль. Так редко увидишь что-то действительно любопытное, а эти девочки ведут себя не так, как от них ожидаешь…

– Ладно, – кивнула Нэл. – В случае чего, можно будет просто вычеркнуть из веера весь их мир… ты называла его Землей? В нем так мало магии, что уничтожить только этих девчонок или Землю целиком – большой разницы нет. Развлекайся, если тебе интересно, но не забывай – вместе с Дарами Мэг они могли получить и возможность разгадать ее тайну. Как только они к ней приблизятся, мы должны действовать молниеносно. А что думаешь ты, Мэй?

Блондинка подняла глаза, вспыхнувшие яркой синевой.

– Я думаю, догадаются ли они… сумеют ли они… поднимутся ли они до… а еще я думаю – не ОНИ ли это?

– Мир по имени Земля разобщен, несправедлив, нерационален, ограничен и до предела эгоистичен. Нет, не догадаются, не поднимутся, не сумеют, – сурово отрезала Леа. – Это не ОНИ – не бойся и не надейся.

Как ни странно, я не только поставила на нужное время будильник, но и проснулась с утра без особых мучений. Голова была ясной, тело бодрым. На работе тоже все шло как по маслу. Студенты проявляли к учебе неподдельный интерес и добровольно, без малейшего намека с моей стороны вымыли доску. Даже двоечники вдруг стали задавать вопросы – значит, пытались вникнуть в новый материал. Настроение было прекрасным, а декан, признаюсь, совершенно вылетел из головы. Но вечером, уже уходя, я встретила его заместительницу.

С Галиной Викторовной у меня проблем не было – наоборот. Она была порядочным, доброжелательным человеком, искренне болеющим за то, что на ужасном канцелярском языке именуется учебным процессом. Иногда мне кажется, что цель большого начальства в сфере высшего образования – свести этот самый процесс к минимуму. А еще лучше – к нулю. Чтобы был ректор, множество проректоров, бухгалтерия – и студенты, покупающие диплом. Ужасно мешают мерзкие преподаватели, которые портят мелом доски, снашивают ходьбой полы в аудиториях, а самое ужасное – настаивают на том, чтобы прежде выдачи дипломов давать знания. Еще и двойки иногда ставим, представляете? Уж нам и платят мало, и песочат постоянно, а мы все учим и учим, вместо того чтобы подписывать бумажки, не глядя на студентов и поплевывая в потолок.

Галина Викторовна служила чем-то вроде буфера. Будучи по складу характера преподавателем (мне ли не отличить соратника?), она неплохо умела ладить с начальством.

– Вика! – всплеснула руками она, едва завидев меня в коридоре. – Ну что у вас опять с Кузнецовым? Чего он от вас хочет?

Кузнецов – фамилия Николая Петровича.

Я пожала плечами. Честно рассказать, чего он хочет, не поворачивался язык. Тем более, может, чары уже развеялись, и он расхотел.

– Господи, как мы все от него устали! – обреченно продолжила собеседница. – Все заведующие кафедрами просто стонут. Мало того что средства на оборудование уходят неизвестно куда… хотя известно, конечно. Видели яму под окном? Лучший способ отмыть любые деньги – долгострой. Хуже того, Кузнецов сокращает учебные часы.

Галина Викторовна вздохнула. Никогда раньше она не разговаривала со мной так откровенно и эмоционально. Все-таки я вдвое моложе и совсем еще неопытная.

– Я была так счастлива, – она неожиданно сменила тему, – когда нам удалось заполучить вас вести математику. Люди моего возраста привыкли работать хорошо даже за копейки, а для вашего поколения это редкость. Мы всем факультетом нарадоваться на вас не можем! И вдруг Кузнецов меня огорошил – ищите ей замену. Да что ж такое-то? Заведующие кафедрами спорили, в чьих группах вы будете вести занятия, каждый хотел, чтобы у него…

– Честно? – переспросила я, чувствуя, как краснею от удовольствия. А я-то была уверена, что меня никто, кроме Николая Петровича и Галины Викторовны, знать не знает!

– Конечно. Нет, я только сейчас поняла! Мы должны за вас бороться. Я расскажу им, что Кузнецов придирается к вам без оснований. Все-таки к членам ученого совета он не может не прислушаться, особенно накануне перевыборов.

– А нельзя его не переизбирать? – решилась уточнить я. – Раз все им недовольны…

– Зато довольны в ректорате, – пояснила Галина Викторовна. – Там у него очень сильная поддержка.

– Ну и что? Выбирает-то ученый совет, да?

Замдекана с жалостью на меня посмотрела.

– Не все, что называется выборами, Вика, дает возможность выбора. У нас даже кандидата альтернативного нет – какой смысл, ректорат все равно не пропустит! Кого назначили, за того и голосуем. Но скандала на ученом совете Кузнецов вряд ли хочет. Мы постараемся вас защитить. Я завтра же поговорю с людьми. Главное, Вика, не переживайте! Все будет хорошо. Мы вас очень ценим.

Она ушла, а я осталась стоять посреди коридора, блаженно улыбаясь. Надо же, какая я, оказывается, замечательная! Нет, в глубине души я и сама это, конечно, подозревала, однако было крайне приятно, что окружающие тоже так считают. Мерзкий декан не в счет, а вот остальные меня ценят. И студенты, и коллеги. Раньше иногда казалось, что я бьюсь головой об стенку, а толку ноль. Теперь выяснилось: все, что я делаю, не зря! По сравнению с этим наезды Кузнецова – ерунда на постном масле. Отобьемся!

Я уже вышла на улицу, весело напевая про себя, как вдруг страшная мысль пронзила меня насквозь. Какая же я дура! Как я могла принять за чистую монету то, что являлось примитивным результатом колдовства?

Очнись, самодовольная девчонка, и пошевели мозгами! У тебя Дар – вызывать любовь. Это не выдумка, не фантом. В том, что он работает, ты сама убедилась пару дней назад на примере декана. Ты поставила заглушку, но она, естественно, проницаема. Применение Дара нельзя не заметить. Весь день сегодня я чувствовала легкое, почти неощутимое дуновение. Оно вынуждало студентов интересоваться математикой, благодаря ему Галина Викторовна говорила мне хорошие слова. Ничего подобного на самом деле нет. Я заставила людей вести себя не так, как им хотелось!

В горькой тоске я, не глядя, брела вперед. Вообще-то я полагаю, что требовать благодарности несправедливо. Ты ведешь себя хорошо потому, что считаешь это правильным, а не ради поощрения. Меня всегда удивляют восклицания вроде: я все ему отдала, а он не благодарен! Ты отдала добровольно. Благодарность – скорее бонус, чем выписанная по квитанции зарплата.

Все это верно, но, оказывается, одно дело – понимать, а другое – уметь применить к себе. Выяснилось, что мне очень важно, чтобы меня заметили и оценили. Только чтобы это было искренне, а не так ужасно, как вышло у меня.

Дома я поняла, что мне даже есть не хочется. Я без энтузиазма рассматривала пачку с пельменями, когда в дверь позвонили.

На пороге стояла возбужденно-радостная Лиза. Она явно собиралась что-то рассказать, но, увидев мое лицо, передумала.