Она сделала два телефонных звонка. Первый — Бронзино, который подтвердил то, о чем она подозревала: два дня назад он получил записку от Дюпортуа, где тот просил сообщить Джейн о его смерти. Норман решил, что должен выполнить последнюю волю покойного, в которой не видел ничего оскорбительного для Джейн; он даже счел это деликатностью со стороны Ксавье, который, вероятно, предполагал, что сообщение о его самоубийстве будет для нее шоком. В нескольких словах Норман рассказал ей о родителях Ксавье и о том, какой для них это страшный удар, о перевозе его тела во Францию, что рассеяло все сомнения Джейн относительно факта самоубийства. Она узнала и другое: Дюпортуа покончил с собой в Нью-Йорке, где он жил в этом году, но всю зиму он занимался научными исследованиями в университетской библиотеке Лос-Анджелеса. Норман знал об этом от своего друга Питера Вейса, директора этой библиотеки, который с восторгом отзывался о столь одаренном молодом человеке и выражал сожаление, что Девэйнский университет его упустил.

Затем Джейн набрала номер Эдвина Сачеса. Она извинилась за поздний звонок: сейчас она находится у своих друзей в Нью-Йорке, откуда завтра утром вылетает на Гавайи для участия в коллоквиуме, на котором также будет присутствовать Алекс Леттерман; ей необходимо послать ему срочное сообщение, а она забыла в Олд-Ньюпорте его электронный адрес. Нет ли его у Эдвина? По счастливой случайности Сачес как раз сегодня получил письмо от молодого протеже Джейн, предложившего ему напечататься в одном из номеров «Стэнфорд Френч Стадиз», и адрес фигурировал в письме: Alex. [email protected]

Джейн, которая ни разу не выслала ни одного сообщения по этому адресу, вдруг почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица. Но она уже все поняла. Иначе не звонила бы Сачесу.

— А почему он дает не университетский адрес? — спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Потому что по этому адресу до него проще добраться в Лионе, я так думаю. Ты ведь знаешь, что он провел год в Лионе.

— Конечно. Но я об этом как-то не подумала.

Положив трубку, Джейн не выдержала. Она так рыдала, что снизу прибежал Карл и позвал Лину, которая, безуспешно попытавшись открыть дверь своим ключом — Джейн закрылась на цепочку, — в конце концов пригрозила:

— Если ты не откроешь, я вызову полицию.

Лина пришла в такой ужас, узнав, кем был Алекс Леттерман, что была готова выкопать из могилы труп, чтобы убедиться, что это действительно Ксавье Дюпортуа. А Джейн еще собиралась встретиться с этим чокнутым на Гавайях, сама броситься в пасть этому зверю! Лина была уверена, что спасла Джейн от ужасной смерти, доведя Дюпортуа до отчаяния, которое и привело его к самоубийству.

Этот человек терроризировал студентку, потом, спустя несколько лет — свою коллегу. На следующий год он завладел чужим именем, чтобы продолжить разыгрывать ее. Дюпортуа ухитрился узнать пароль и воспользоваться электронным ящиком Алекса Леттермана, пока тот находился в творческом отпуске. Как же он, наверное, наслаждался, вторгаясь в душу Джейн и завладевая ею все больше и больше! Проще и не придумаешь. А главное — не соскучишься: как упоительно наблюдать за своей жертвой, начинающей сходить с ума от любви и вдохновенно рассказывающей об этом своему палачу!

А дальше еще более захватывающе: увидеть, как она изменится в лице, когда приедет на такси к заброшенному дому на скале, в котором он назначит ей свидание, как позвонит в дверь и узнает его. Но будет уже слишком поздно. Он закроет за ней дверь, отрезав путь к отступлению.

Его самоубийство произошло за неделю до осуществления этого сценария.

Сначала Джейн ощутила жгучую ненависть, ярость, что была одурачена, что ею манипулировал человек, который проник в ее личную жизнь и ее душу. Но чем сильнее распалялась Лина, чем с большим удовлетворением говорила о том, что спасла ее, тем быстрее исчезали ненависть и воспоминания Джейн о своем унижении. Оставалось лишь горькое чувство досады, что ее оставил любовник, покончивший с собой. Потому что это была любовь. Доказательство: рукопись. Алекс знал о ней все. Только влюбленный человек мог собрать столько информации. Алекс любил если не Джейн, то созданный им и так сильно похожий на нее персонаж, в который он вдохнул жизнь, сумев войти в ее образ. Он не покончил с собой из-за Ямайки. И не из-за того, что не смог найти работу. И не потому, что свихнулся. Он сделал это ради нее, ради них, потому что они никогда бы не встретились ни на Гавайях, ни в любом другом месте, потому что это было невозможно, потому что он был Ксавье Дюпортуа.

В июле она переехала в штат Висконсин. Сняла квартиру, залитую солнцем, с видом на озеро, и в сентябре приступила к занятиям. Купила себе щенка-фокстерьера кремового цвета — игривую и ласковую собачонку, всю в завитках, любившую, чтобы ее гладили по нежному животику. Она назвала ее Полиной.

В октябре вышла ее книга о Флобере. Ей говорили, что когда она увидит на обложке свое имя, то испытает сильное потрясение. Но, получив по почте первый экземпляр, Джейн ничего не почувствовала.

Она еще раз прочла рукопись, изменила несколько имен, переписала начало и конец, а также сделала вставки, выражавшие ее отношение к происходящему. Фразы давались легко. Ей даже казалось, что Алекс стоит у нее за спиной и улыбается. Алекс-Ксавье. Алексавье. Именно этого он и хотел, иначе не прислал бы ей рукопись с дискетой, подчеркнув, что это единственный экземпляр. Их роман. Их ребенок. Его манера письма, его идея, структура, стиль, но ее история. Сюжет, завязка, подробности — все взято из их переписки по электронной почте или из ее душещипательных разговоров с Франческо и Ямайкой. Она возобновила отношения с Джошем, и он рассказал, что хорошо знал Ксавье и что они даже подружились в Нью-Йорке. Она также узнала от Розен, что Винсент встречался с Ксавье в Париже. Написав последнее слово и отпечатав толстую рукопись со своим именем в качестве автора на первой странице, она расхохоталась. Вот это фарс! Ну разве не смешно обмануть весь мир, такой серьезный и такой скучный. Никто не узнает. Она разделит этот секрет только с Алексавье, который останется жить в ее сердце, — тук-тук-тук.

В декабре она послала роман литературному агенту, которого ей порекомендовал Джош. В конце декабря она заболела и встретила 2000 год в постели, попивая имбирный чай. Приятно было побыть одной, в тишине, в то время как целый мир считал, что обязан всю ночь праздновать вступление в новое тысячелетие. Двадцать первого января она прилетела в Нью-Йорк и подписала контракт с издательством «Симон и Шустер». Они выплатили ей шестьдесят тысяч долларов. Агент пообещал, что в следующий раз постарается договориться на большую сумму Джейн только посмеялась в душе, расставаясь с ним. Гонорар, который она получила за свою книгу о Флобере, — пять тысяч долларов, — когда-то казался ей огромным. «Проблема с Джейн» вышла спустя восемь месяцев после подписания контракта. А на публикацию книг в университетских издательствах уходили годы: совершенно другой мир.

Теперь, когда она набирала свои данные в электронном каталоге библиотеки, то под именем Кук, Джейн-Элизабет, 1961, на экране появлялись два названия.

Литературная критика в целом была положительной. В статье, которая ей больше всего понравилась, в заключении говорилось, что единственным недостатком в «Проблеме с Джейн» была чисто женская эмоциональность, которая противоречила изначальной интриге: ни на секунду невозможно было представить, чтобы книгу написал мужчина.

В мае она получила восторженное письмо от Дэвида Кларка: в декабре он проводил семинар, посвященный современному роману, и хотел бы видеть на нем Джейн в качестве почетного гостя. Она поблагодарила его и, сгорая от любопытства, поинтересовалась, кто родился у Эрика — мальчик или девочка, — и как назвали ребенка. Дэвид ответил, что у Катрин был выкидыш и что они с Эриком больше не живут вместе. Он также сообщал, что Эрику очень понравился ее роман, и он просил передать Джейн его новый номер телефона.