Ненависть Джарльза к жизни и ко всему, что в ней есть, достигла своей высшей точки. Ему даже пришла в голову мысль, что один человек, все хорошо продумав, в состоянии уничтожить человечество, не оставив на земле никого, кроме себя. Это вполне реально. И для этого есть множество способов.

Сделав огромное усилие, он оглядел комнату. Вначале она показалась ему пустой. Но потом он увидел на мерцающей поверхности стола между проектором и разбросанными кассетами с пленкой свернувшегося калачиком «близкого дружка», покрытого темным мехом, с безносой мордочкой, неприятно уставившейся на него. Эта крошечная мордочка была копией его лица.

В тоже мгновение он осознал, что именно от этого существа исходили мысли, мучавшие его. Передаваемые с помощью телепатии слова закружились в сознании Джарльза.

Он решил уничтожить это существо. Он задушит его собственными руками, не прибегая к Карающему жезлу. Он думал так, потому что его разум был подготовлен к жестоким и необдуманным поступкам.

Когда он направился к столу, существо даже не шевельнулось. Джарльз с трудом передвигал ноги, преодолевая сопротивление воздуха, казавшегося густым и вязким как желатин. В его воображении возникла последняя картина.

Вот он в полном одиночестве посреди плоской серой пустыни. Его пальцы лежат на пусковой кнопке прибора, способного взорвать и уничтожить весь мир. И никого вокруг, кто бы мог остановить Джарльза. Повсюду; насколько хватает взгляда — а он, кажется, может обозреть отсюда всю землю — тянутся могилы. Возможно, там лежат мужчины и женщины, старики и дети, которые когда-то рыдали, боролись и умирали ради свободы, той самой, что была значительней всех ценностей бесчувственного и бездуховного общества.

Джарльз страшно боялся, хотя уже не оставалось ничего такого, что могло бы угрожать ему. Он был бы весьма удивлен, если бы взрыв оказался недостаточно сильным.

Только несколько шагов отделяли Джарльза от стола. Его руки, вытянутые вперед, побелели, как мрамор. А ненавистная тварь все смотрела на него. И снова понеслись видения.

Внезапно пустынная равнина содрогнулась и заходила ходуном. Это напоминало землетрясение, только толчки были более частыми — как будто миллионы кротов под землей начали рыть себе норы. То здесь, то там, серая земля с треском раскалывалась на куски, и из зияющих дыр выходили скелеты, покрытые полуистлевшей плотью и остатками погребальных саванов. Их становилось все больше и больше, и вот уже целая армия мертвецов со всех сторон двинулась к верхушке холма, сотрясая серую землю.

Джарльз нажимал и нажимал кнопку бластера, сея смерть во все стороны. Мертвецы падали в землю дюжинами, сотнями, тысячами, как гнилые зерна с колосьев, заново принимая смерть. Но через их обугленные останки шли и шли новые. Он знал, что за многие мили от этого места поднимаются из земли и направляются к нему мертвецы со всего мира.

Еще один шаг — и он сможет дотянуться до ближайшего из них. Только один шаг.

А мертвецы все маршировали. Зловоние от полуистлевших и обгоревших останков поднималось в свинцовое небо. Этот смрадный дым вызывал у Джарльза приступы удушья. К тому времени павшие образовали гигантское кольцо, возвышающееся над холмом. Подступая все ближе, мертвецы сжимали кольцо, а он все нажимал и нажимал на кнопку.

Наконец он добрался до стола. Его руки были уже готовы были схватить эту маленькую карикатуру на себя.

Но мертвецы все наступали и наступали. Волна за волной. Он потел, тяжело и часто дышал и неистово истреблял своим бластером ряды подступавших к нему. Один черный скелет уже успел вцепиться ему в локоть обугленными фалангами пальцев.

Руки Джарльза потянулись к горлу отвратительного лохматого создания, но он не смог даже дотронуться до его черного меха. Казалось, существо носило воротник из прозрачной пластмассы. Еще одно последнее усилие…

Когда фаланги пальцев скелета рассыпались в прах, тот обхватил Джарльза костлявыми обрубками. В ужасе, чувствуя за собой вину за содеянное, он сдался.

— Я проиграл! Отрекаюсь!

В этот момент все его нервы поразил шок. Внутри его сознания все смешалось. Его память, обостренная до невозможности, мгновенно воскресила все происшедшие события.

В помутившемся разуме начали проявляться признаки сознания. Нити памяти, натянутые до предела, уцелели, не утеряв ни одного звена событий. Глаза его, плотно зажмуренные, в самый последний момент открылись.

Он стал Джарльзом, прежним Джарльзом, который не побоялся бросить вызов Иерархии.

Но реальность не принесла облегчения. Наоборот, это стало началом новой агонии, еще более невыносимой, чем та, что мучила до сих пор. Потому что он сохранил память. Он помнил каждый шаг своего второго «я»: предательство Колдовского братства, похищение Шарлсон Нории, насмешки над Черным человеком, и, наконец, самое страшное из содеянного им — убийство Асмодеуса. Теперь он должен был за все это ответить.

С невероятным трудом он разжал пальцы, обхватившие горло «близкого дружка», и распахнул свою рясу, чтобы направить Карающий жезл на самого себя. Но так и не смог этого сделать.

«Раскайся, Армон Джарльз! Раскайся! — строго зазвучал внутренний голос. — Прежде всего, ты должен искупить свою вину!»

В тот же момент на стол легко вскарабкался еще один «близкий дружок». Рыжий мех с темным отливом и некоторое сходство его мордочки с лицом Черного человека говорили сами за себя. Даже его голос казался трескучим и писклявым эхом голоса Черного человека.

— Я — Дикон, Армон Джарльз. Это я говорил с тобой посредством разума твоего младшего брата, как учил меня мой большой брат. Мои слова приняли форму, адаптированную к твоей личности, в мозгу твоего «близкого дружка». Мы обменивались мыслями втроем. А сейчас нельзя терять ни минуты. Ты должен спасти моего большого брата. Ты должен вызволить его из заточения.

Из-под стола появился третий антропоид. Джарльз был окончательно сбит с толку. Это иссиня-черное существо удивительно походило на Верховного Иерарха Гонифация. На мгновение ему даже показалось, что под воздействием каких-то волшебных чар все люди на планете превратились в говорящих антропоидов. А он, единственно нормальный человек, стал их пленником. Великан, вынужденный просить милости у пигмеев…

— Торопись, торопись! — закричал Дикон, дергая Джарльза за рясу.

Джарльз подчинился и, выйдя из комнаты, быстро зашагал по мрачным серым коридорам к тюремному подвалу. В былые времена, когда суеверные страхи были еще очень сильны, его приняли бы за зомби — столь ужасным было его бледное лицо, столь машинальными были его шаги.

Сквозь глазок тяжелой металлической двери, ведущей в личные застенки Гонифация, на него уставился тюремщик. Узнав ближайшего помощника Гонифация, он приоткрыл дверь и, пропустив Джарльза, быстро захлопнул ее. Не дожидаясь излишних вопросов охраны, Джарльз поднял руку с Карающим жезлом и направил парализующий луч прямо на тюремщика и его помощника. Потом он быстро нагнулся и выхватил маленькую коробочку с активизатором замков из-за пояса у охранника.

Теперь охранник стоял неподвижно, словно восковая фигура. Позади него застыл с поднятыми от удивления бровями его помощник.

Не теряя времени, Джарльз быстро зашагал вниз по коридору, в конце которого находилась дверь в одиночную камеру. Двое дьяконов, охранявших ее, к счастью, ничего не поняли. К ним приближался священник Четвертого крупа, которого они хорошо знали. Он не раз уже приходил сюда, чтобы побеседовать с узником на неприятные для него темы и понасмехаться над ним.

Поэтому теперь они замерли под парализующим лучом с заискивающе-почтительным выражением на лицах. А Джарльз уже направил активизатор на засов камеры. Дверь медленно приоткрылась.

Вначале можно было разглядеть только одну руку, которая неуверенными движениями ощупывала стену камеры. Затем перед глазами Джарльза возникла вся фигура. Физические страдания и нервный стресс оставили явный след в облике этого человека. Одетый в тюремную робу, казался бледным и как будто стал меньше ростом.