— Так я и думал. — Фелтон, как ни странно, радостно улыбнулся и сразу исчез.

— Итак, — сказал себе Иниго, — теперь прекрасная Дейзи в моем распоряжении. — Он заглянул в зеркало, натянул сентиментальное выражение лица и спешно закончил туалет. Прекрасная Дейзи в его воображении стала еще прекрасней, а ее общество на ближайшие два-три часа — приятнейшей из перспектив. Страшная тоска отступила под натиском сердечного пламени. Иниго стал вновь насвистывать свою мелодию.

Он бросил взгляд в окно: на спортивную площадку выходили несколько мальчишек. Бедные, несчастные дети! Скоро их соберут на воскресную гимнастику под руководством самого Тарвина, а после они вернутся в школу и под его же отеческим присмотром напишут свои вымученные еженедельные послания родителям. Врагу не пожелаешь такого воскресенья! Не успел Иниго отвернуться, как ему на глаза попались две фигуры покрупнее. Одна была Дейзи Калландер. Рядом с ней энергично вышагивал коварный предатель Фелтон. Он прокрался вниз и похитил ее, а теперь вел в Кинторп пить чай! Спокойненько уводил прочь целое Инигово воскресенье! Иниго уставился им вслед, потом заметил у себя в руке дурацкую шляпу и запустил ее через всю комнату. Когда он вновь выглянул в окно, на улице не было ничего, кроме горстки маленьких идиотов и огромной, чуть скворчащей от зноя пустоты.

На миг Иниго стало так жаль себя, что он едва не разрыдался. Потом он пнул шляпу, пробормотал несколько слов, которых ему вовсе не следовало знать, подумал о Фелтоне, мисс Калландер, испорченном воскресном дне и вдруг хохотнул. Он решил заскочить к Фонтли и взять какой-нибудь детективчик из его богатой библиотеки.

Фонтли покачивался в старом кресле-качалке, курил и допивал виски с содовой. То был крупный, обрюзгший джентльмен: грозные брови, подрезанные усики, тяжелая челюсть и лицо, изборожденное множеством красных венок. Фонтли был единственным талантливым педагогом в Уошбери. Если школе выделяли стипендию, ее тут же получал кто-нибудь из его учеников. Фонтли убеждал себя, что его мальчики способны и прилежны, и таким образом умудрялся впихнуть в них знания. Зачем он вообще приехал в школу Уошбери и почему, приехав, решил остаться, было тайной. Фонтли словно бы приплыл сюда из какого-то диковинного прошлого. Отнести его к широко известной (в литературе) категории гениев-неудачников было бы преувеличением, однако предмет свой он знал крепко, куда крепче самого Тарвина, и походил на ржавеющий в безвестной гавани боевой крейсер. Фонтли высмеивал всю современную литературу (пеняя авторам на грамматические ошибки), зато стопками проглатывал дешевые детективные романы. Раз или два в неделю он исчезал на весь вечер и никому не рассказывал о своих похождениях. (Иниго регулярно пугал Фелтона историями о любовнице из соседней деревни.) Фонтли был чрезвычайно падок на виски и, приняв его в достаточном количестве, начинал пространно сожалеть о том, что не ходит в церковь, затем поносить всю современную цивилизацию или особым ученым слогом (которого в обычной беседе за ним не наблюдалось) рассказывать неприличные истории. Таков был Фонтли. Не любить его было невозможно, однако в его обществе вас не покидало смутное ощущение, что удача от вас отвернулась. Глядя на него, Иниго нередко подумывал освоить другую профессию.

— Ну, Джоллифант, — дружелюбно проворчал Фонтли, отставляя стакан. — Прости, что не предлагаю тебе виски, я все выпил. Никак не мог перебить вкус этого треклятого обеда. Садись.

— Я бы не притронулся к виски, даже если бы он был, — успокоил его Иниго. — Рано еще. Я почему-то не могу пить виски средь бела дня. Кстати, о виски, завтра у меня день рождения.

— И сколько стукнет?

— Двадцать шесть.

— Господи! — Фонтли окинул его внимательным взглядом. — Двадцать шесть. Неужели кому-то бывает двадцать шесть! Но при чем здесь виски?

— Ну, я хотел отметить этот знаменательный день, собраться в зале отдыха после ужина…

— Если думаешь пригласить любезную миссис Тарвин, — с ухмылкой сказал Фонтли, который терпеть ее не мог, — то тебя ждет горькое разочарование. Тарвины завтра ужинают не в школе. В это время года с ними такое случается.

— Тем лучше! Фелтон сможет нализаться со спокойным сердцем, коварный пес! По этому случаю мне нужно две бутылки виски — вы ведь знаете, где их можно достать?

— Две бутылки? Крепкий ты малый! — прогромыхал Фонтли. — Надо было заранее предупреждать, я так быстро не успею. Но у меня есть приятель, сержант Комри, он раздобудет тебе виски к завтрашнему вечеру. Конечно, если оповестить его сегодня.

— Прекрасно! Так и быть, встречусь с лихим сержантом. А где его можно найти по воскресеньям?

— Видел в столовой белобрысую девицу, она еще прислуживает иногда? Ее зовут Элис.

— Весьма недурна. Да, я понял, кого вы имеете в виду. Самая фигуристая и наименее безобразная из наших служанок. Ну и что?

— Передай ей сообщение, — ласково молвил Фонтли, — и к вечеру оно доберется до Комри.

— Так-так-так! — Иниго подмигнул своему приятелю. — Вы уж простите великодушно, мистер Фонтли…

— Просто Фонтли. Называй меня так, даже если хочешь оскорбить — а на уме у тебя, похоже, именно это. — Он расплылся в улыбке.

— Сдается, вы не понаслышке знаете о закулисной деятельности нашего заведения. Я-то думал, что сам неплохо осведомлен…

— О нет, Джоллифант, не льсти себе. Как бы то ни было, попробуй мой способ и убедишься сам. Передай сообщение через Элис.

— Обязательно. Вы ведь придете на праздник?

— А то! — хмыкнул Фонтли.

Минуту или две они молча курили, потом Иниго с тоской выглянул в окно.

— Полагаю, вы не горите желанием прогуляться?

— Правильно полагаешь, — ответил Фонтли. — Проживи ты здесь с мое, тоже не горел бы. К тому же прогулки ради прогулок не по мне. Тарвин наверняка разрешит тебе выгулять мальчишек.

— Еще бы не разрешил. А миссис Тарвин, несомненно, позволит мне замочить чернослив для завтрашнего обеда. Но я не стану, нельзя жить одними удовольствиями. Не дадите ль почитать какой-нибудь свежий шедевр о преступлениях и расследованиях, чтобы подсказок было поменьше, а подозрений побольше? — Иниго стал осматриваться по сторонам.

Фонтли зевнул.

— Бери что хочешь. Вот этот неплох, «Тайна соломенной шляпы». Заморочит твои нежные мозги. Пойду прилягу на часок.

Иниго уполз с добычей в свою душную нору и уже через несколько минут выскочил на улицу, решив почитать под деревом на заднем дворе. По дороге туда он встретил служанку, которая пообещала передать записку прекрасной Элис — та «чистила перышки». Затем Иниго нашел подходящее дерево и принялся безжалостно убивать огромный воскресный день «Тайной соломенной шляпы», однако дочитать не успел: его быстро сморил сон. Очнувшись, Иниго сделал ряд открытий, самым важным из которых было то, что полдник давно закончился, на улице стало гораздо холодней, а сам он окоченел и вдобавок заработал головную боль. Иниго побрел к дверям школы и увидел возвращавшихся с прогулки Фелтона и мисс Калландер — вид у них был усталый, пыльный и безрадостный. Они шли впереди, и Иниго не стал их окликать.

Когда через два часа он спустился к традиционному холодному ужину, живот его урчал от голода. За столом собрались все преподаватели, однако говорить пытался только мистер Тарвин — коротенький напыщенный очкарик с обманчиво высоким лбом и мохнатыми усищами, под которыми, несомненно, скрывался маленький безвольный рот. Мистер Тарвин любил подчеркивать свои наблюдения необычным взрывным звуком, который можно не вполне точно записать как «чамха». Именно этот звук Иниго услышал, войдя в столовую.

— А, Джоллифант! — воскликнул мистер Тарвин. — Вы как раз вовремя, чамха, как сказал шотландец, когда его сменили на посту.

— Что за шотландец? — поинтересовался Иниго, состроив невинные глазки. Впрочем, стоило ему взглянуть на Фонтли (тот приподнял косматые брови), как они тут же засверкали коварным блеском.

— Не уточняется. Чамха. — Мистер Тарвин стал потирать ручки, глядя на еду.