Там что-то шумит?

Он затаил дыхание. Нет. Нет, там ничего нет. Поначалу Бастиан думал, что будет слышать, что делают остальные. Однако довольно скоро он убедился, что заблуждается. Никаких шагов. Никаких голосов. Никакого света.

Снова и снова он раскрывал глаза как можно шире, но тьма вокруг была непроницаемой. Он мог только найти что-нибудь на ощупь. Мог осязать и чувствовать запахи.

Бастиану захотелось узнать, сколько прошло времени. По ощущениям — большая часть вечности. У остальных наверняка давно кончились дрова, а, когда будет выпита последняя капля воды, они ворвутся в темницу и отнимут у него то, что еще осталось.

Если, конечно, найдут в полной темноте.

Дзинь.

Какой-то отрывистый резкий звук справа от него. Бастиан напрягся. Так камень падает на камень. Первый звук за долгое время. Может, кто-то спускается по лестнице?

Я не слышу ничьих шагов.

Он попытался сосредоточиться. Если остальные всё еще наверху, то что они сейчас делают? Что делает Айрис? Интересно, придет ли сюда еще хоть кто-нибудь, прежде чем всё кончится?

Кончится. Он улегся и свернулся клубком. Было холодно, но не так холодно, чтобы замерзнуть. Всё, пожалуй, сведется к смерти от жажды. Когда обе фляжки, его и Айрис, будут пусты, у него в запасе останется еще четверо суток. Пять, если немножко не повезет. Безмерная, мучительная вечность.

Бастиан принялся обследовать свою тюрьму на ощупь. У Сандры в яме был какой-то кувшин, вспомнил он. Однако Бастиан не знал, оставила ли она его здесь или взяла с собой наверх. Если бы там, внутри, было хоть чуть-чуть воды…

Рука скользила по дну ямы. Бастиан двигался осторожно, чтобы только не опрокинуть то, что ищет. Нет, никакого кувшина нет. Ничего, кроме камня и земли. И…

Пальцы сомкнулись вокруг чего-то круглого, гладкого… Не камень. Не металл. И… цепочка.

Бастиан ощупал находку, повертел ее в пальцах. С одной стороны предмета был какой-то выступ, похожий на маленький металлический язычок. Он надавил на него и почувствовал, как находка дергается в руке. В тот же момент Бастиан понял, что именно нашел.

Медальон Лисбет. Он провел указательным пальцем по его внутренней стороне. Маленькие диски. Круглые и плоские.

Как он сюда попал?

Факты никак не желали связываться воедино. Или всё-таки… Может быть, всё было так: тот, кто посадил сюда Сандру, до этого обокрал Лисбет и спрятал медальон здесь, где никто никогда его больше не найдет?

Или… Или медальон был у Сандры, и она его здесь уронила. Но почему? Она полдня помогала Лисбет искать медальон и не промолчала бы, если бы нашла его. Но ведь уже выяснилось, что Сандра прекрасно умеет притворяться и лгать; он даже не думал, что она на такое способна.

В тот момент, когда у Лисбет начался приступ… Бастиан сощурился, напряг память. Сандра сидела напротив нее. Как же удачно она выбрала себе место! И она была единственной, кто знал, что Лисбет страдает от эпилепсии.

Неужели Сандра спровоцировала этот приступ? Секундочку! Да, там мелькали какие-то отблески, он сам их заметил. Это Сандра чем-то посверкивала? Намеренно? Но зачем?

Слишком глупо. Бастиан, видимо, уже никогда ничего не поймет, и почему-то это злило его больше всего. Он умрет, так и не узнав, что же здесь на самом деле происходило. Кто стоит за всей той средневековой грязью, в которую их толкнули?

— Тот, кто любит писать стихи, — пробормотал Бастиан, пораженный тем, как громко звучит его голос, хотя он старался говорить шепотом. — Тот, кто по жизни любит играть. Но для чего?

Может, лучше попробовать разобраться с этим проклятием. Всё было как минимум логично. Сломанные ноги и кожа, покрывшаяся волдырями. Разверстые могилы и люди, провалившиеся сквозь землю. Как я сейчас.

Что это за шум? Странное гудение. Затем снова тишина.

Об этом и Варце рассказывал. Но лучше пусть это гудение, чем голоса.

Вскоре Бастиан уже не был уверен, вправду ли он слышал странные звуки или ему померещилось. Всё это больше не играло никакой роли.

Он подумал о мертвых, упокоенных в склепе над его головой, и почувствовал странное утешение, словно его с ними что-то соединило. Голые кости — это всё, что в конце концов останется от всех них.

Кости. Это слово снова и снова вертелось в мозгу. В воспоминаниях вдруг возник Родерик, гордо повиливающий хвостом, с бедренной костью в пасти.

Я идиот! Бастиан ударил кулаком по стене ямы и резко вдохнул от боли.

Почему он раньше об этом не подумал?

Родерик наверняка разжился той костью в склепе. Это ж настоящий собачий рай, полный костей. Значит, он спустился туда — и выбрался наружу. А значит, здесь есть какой-то выход, куда может забраться, а затем вернуться собака. Шахта, через которую они сюда попали, естественно, исключалась.

Боже, как я глуп, какой я наивный дурак!

Бастиан попытался найти на ощупь что-нибудь, чем можно было постучать; ничего, кроме камня, не нашел и стал колотить им по стенам тюрьмы. Раз, два, три. Пауза. Снова три раза. Прислушаться.

Ничего.

Черт побери, они же слышали, как стучала Сандра! Он улегся на живот, вытянул руки, снова стал ощупывать всё вокруг и нашел металлический сосуд — кувшин Сандры. Наконец-то!

Снова ударил о скалу, на этот раз звук был гораздо громче. Раз. Два. Три. Подождал.

Ничего.

— Здесь есть выход! — прокричал он. — Должен быть выход! Пустите собаку поискать!

Никакого ответа.

Он вздохнул. Вновь прокричал изо всех сил:

— Здесь есть выход! Мы не умрем! Вы меня что, не слышите?

Мертвая тишина.

Потом голос, передразнивающий его, почти рядом. Хриплый, монотонный:

— Вы меня что, не слышите? Вы меня что, не слышите?

Хихиканье.

— Ты, к сожалению, слегка промахнулся. Единственный, кто тебя слышит, — это я.

Свет, пробивавшийся сквозь деревья, окрашивал лес в оранжевые тона. Уже недалеко, сказала себе Айрис. Она успеет до захода солнца. Девушка вновь остановилась и прислушалась, не нагоняет ли ее Пауль со спутниками. Нет. Во всяком случае, ничего не слышно.

Она прислонилась к дереву и на мгновение закрыла глаза. Плохая идея: Айрис сразу ощутила, как ноют ноги, каждая мышца, и эта усталость сразу распространяется по всему телу. Надо идти дальше — таков на сегодня ее девиз. Ждать остальных? Ну вот еще. Бастиану нужны вода и свет, а самое главное — надежда.

Теперь тропа слегка поднималась в гору; хорошо хоть нет необходимости пробираться сквозь высокую траву и кусты. Повезло! Не нужно каждый раз высоко поднимать ноги, словно пробираясь по рыхлому снегу.

Взобравшись на вершину холма, Айрис снова сделала короткую остановку. Отсюда уже почти виден луг.

Ветер смахнул прядь волос со лба девушки. Она с благодарностью подставила лицо прохладному дуновению — и вздрогнула.

Запах.

Табак «Холстон», самый дешевый сорт с отвратительным ванильным ароматизатором. Запах, похожий на запах рвоты, — будто человек съел пудинг, и его тут же вырвало.

Она невольно сжалась. Только бы не быть здесь, стать невидимой, неприметной, как легкий ветерок.

Где он прячется?

Медленно, затаив дыхание, миллиметр за миллиметром Айрис выпрямилась и стала всматриваться в ту сторону, откуда донесся запах.

Оранжевые лучи заката отлично маскировали его волосы. В полусотне метров от нее Симон прислонился к дереву и курил, повернувшись к ней спиной.

Он меня не видит.

Айрис пришлось отвести взгляд от Симона, иначе бы он почувствовал, что она смотрит на него, и тогда…

Теперь она услышала его голос. Только сейчас девушка заметила, что Симон не один. Рядом с ним, почти закрытый деревом, стоял кто-то еще. Мужчина, и довольно высокий.

Кто бы он ни был, это ее спасение: он отвлекает внимание Симона. Надо воспользоваться удобным моментом.

Айрис прокралась немного назад, все время стараясь ступать бесшумно, что было практически невозможно. И все-таки она двигалась достаточно тихо, Симон и тот неизвестный ее не заметили.