На лице Георга он отчетливо увидел вновь пробудившуюся надежду; теперь эта надежда передалась и ему. Отверстие! Если все так, то это лучшая в мире новость — давно уже он ничего подобного не слышал. Может быть, удастся хотя бы в одном месте разрыть всю эту гору земли руками.

Он осторожно встал, заботясь, чтобы никого не разбудить, и последовал за Георгом, который шел впереди с факелом, в тот самый коридор.

— Там, впереди, чуть выше твоего роста, — пояснил Георг. — Нужное место можно заметить по тому, что дернется пламя. — Они почти достигли земляного вала, преградившего им путь. — Попытайся найти сам. — Георг вложил в руку Бастиана факел. — Там, наверху. Нет, дальше, справа.

Бастиан поднес факел вплотную к земляному валу, осторожно поводя им вдоль склона, ожидая, что пламя начнет мерцать, выдавая поток воздуха, притекающего снаружи. Пока ничего. Пока ничего…

Он так сосредоточился на своих поисках, что странный шум услышал с огромным запозданием. Тихий шорох, словно какой-то предмет выскользнул из футляра. Еще не успев обернуться, Бастиан уже понял, что допустил непростительную ошибку. Он молниеносно повернул голову, и взгляд его упал на две тени на стене: его собственную и тень Георга с поднятой рукой.

Не раздумывая, а повинуясь одному лишь инстинкту, он отскочил в сторону, но нож все-таки задел левое предплечье. Острая боль, холод, а потом — теплая влага, сбегающая по руке. Бастиан выпустил факел и зажал рану правой рукой. Кровь заструилась между пальцами, и в то же мгновение он понял, что едва не совершил еще одну ошибку. Факел — вот его единственное оружие! Бастиан быстро наклонился, поднял его с земли — к счастью, еще горит, — и теперь мог удерживать противника на расстоянии.

— Ты что, спятил? — прокричал он. — Ты чокнутый!

Теперь, когда они стояли, глядя друг другу в глаза, Георг растерял большую часть своей уверенности. Он держал в руке окровавленный нож так, словно собирался выбросить его прямо сейчас.

— Лисбет должна выбраться отсюда, — задыхаясь, проговорил он, причем последнее слово наполовину заглушил приступ кашля.

Это был самый подходящий момент для ответной атаки. Расчетливый выпад, удар факелом по правой руке Георга, державшей нож, — однако Бастиан стоял, словно парализованный. Рана на руке начала саднить, но он не отваживался осматривать ее: пока что ему не до этого, нельзя выпускать Георга из поля зрения.

— Ты что, в самом деле веришь, что вам поможет, если ты меня заколешь? Ты думаешь…

Бастиан не успел продолжить фразу. До его слуха донесся глухой звук приближавшихся шагов. Под чьей-то тяжелой поступью хрустели камни, задевавшие один о другой, и наконец появился Пауль. Он так перекосился от ярости, что его вообще с трудом можно было узнать. С громким криком Пауль набросился на Георга и врезал тому кулаком в живот. Нож отлетел в сторону, перевернулся и, звякнув, упал на каменистый грунт.

Георг был сломлен. Он скрючился на земле, охая от боли и жадно хватая воздух.

— Ты, задница! — заорал Пауль, пнув лежащего в бок. — Я тебя прикончу! Я череп тебе пробью!

Бастиан взял себя в руки. Он наклонился за факелом, который почти погас, поднял его и помахал им перед глазами Пауля.

— Прекрати! Он уже не сопротивляется, оставь его!

— Он хотел тебя убить! — В глазах Пауля светилась одна лишь ненависть. — А ты просто так разгуливаешь здесь один, наивный, словно овечка. Ты разве не понял, что втемяшилось в головы остальным с тех пор, как они прослушали этот дерьмовый стих? Скажи спасибо как раз ему за то, что прочитал его вслух. — Еще один пинок пришелся Георгу в бедро. — Ты, может быть, попробуешь хоть самую малость быть повнимательнее? — Эти слова адресовались Бастиану.

В его душе разгоралось знакомое чувство тяжести и стыда. Он открыл рот, но не издал ни звука. Впрочем, взгляд Пауля Бастиан выдержал. Да, ты — его сын. Причем куда больше его сын, чем мой брат.

— Я не ожидал, что Георг затевает что-то такое, — произнес он наконец. — Прости. Вероятно, это в самом деле было наивно.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, затем Пауль опустил голову и провел рукой по лбу.

— Извини, пожалуйста. Я не хотел на тебя кричать, я просто перепугался. Конечно, ты не мог ожидать ничего подобного, мне самому стало понятно, что случилось, только когда я услышал твой крик. — Он снова поднял голову, в глазах его жил страх. — Мы же только что познакомились. Толком даже не объяснились. Но я правда беспокоюсь, что с тобой может что-нибудь произойти, причем по моей вине. Если бы не я, то тебя вообще бы здесь не было.

Пауль выглядел таким расстроенным, что Бастиан попытался обнять его за плечо, но почувствовал страшную боль — рука не слушалась.

— Всё в порядке, — сказал он. — В будущем я буду вести себя внимательнее.

В будущем. Как оптимистично!

Медленный кивок. Пауль задумчиво посмотрел на Георга, который никак не мог отдышаться и откашляться, затем подошел и поднял нож.

— Никогда не забуду, что ты наделал, — сказал он Георгу и направился в коридор, уходя тем же путем, каким пришел. Вскоре он исчез во тьме туннеля.

Бастиан остался на месте, не решаясь двинуться. Он хотел пойти вслед за Паулем, но что-то в глубине души не позволяло ему оставить лежащего здесь Георга. Впрочем, и настолько великодушен, чтобы отвести того назад, к костру, он не был, поэтому стоял и ждал, не говоря ни слова, пока Георг с немалым трудом поднимался сначала на колени, затем на ноги. Наконец Бастиан развернулся и пошел обратно в зал. Позади он слышал неуверенные шаги. Не нужно было оглядываться, чтобы убедиться: в эту минуту Георг не представляет для него никакой угрозы.

Айрис промыла рану Бастиана и перевязала ее лоскутом чистой ткани.

— Везения больше, чем ума, — пробормотала она.

В нескольких метрах от нее Лисбет ухаживала за Георгом, плакала, ощупывала его ребра, осторожно обнимала. Остальные окружили Лисбет и Георга, снова и снова бросая в сторону Бастиана взгляды, полные страха, ярости и коварства. Ральф, судя по всему, тотчас бы накинулся на него, как и Георг, если бы только отважился подойти.

Их небольшая группа, расположившаяся в стороне от костра, держалась сплоченно. Штайнхен проснулся и теперь с потрясенным видом смотрел, как Айрис перевязывает Бастиана.

— Не могу поверить, — произнес он, уже в третий раз. — Георг! Уж у него-то вроде всё в порядке с головой.

Громкий треск. Айрис разорвала платок, которым стягивала волосы. Одной его половинкой девушка обмотала повязку на руке Бастиана и завязала концы узелком.

— Эта Доро — подлинное несчастье, — сказала она приглушенным голосом. — Она заставляет других поверить во всю эту ерунду с проклятьем. И тогда начинает твориться вот такое. — Она осмотрела свое творение с довольным и в то же время мрачным видом. — Но я всерьез волнуюсь. Если в ближайшее время мы не найдем выход, кто-нибудь снова попытается это сделать. Через два-три дня дойдет до того, что они все вместе на тебя набросятся.

Бастиан не отвечал, но знал, что Айрис права. Скоро они по-настоящему будут мучиться от жажды, а рассудок помрачится от страха. Они рады будут ухватиться за любую соломинку.

— Они всё время так и глазеют, прям коршуны, — проворчал Штайнхен. — Надо следить, чтобы Бастиан постоянно находился у нас за спиной.

Лицо Пауля ожесточилось, резче выступили скулы. Он сидел, закрыв глаза и слегка покачивая головой, словно о чем-то размышлял и никак не мог найти удовлетворительный ответ.

— Так дело не пойдет, — пробормотал он, поднимаясь, и подошел к группе, сидевшей у костра. — Я всё еще не могу представить, что Георг попытался такое сделать, — сказал он. Голос Пауля звучал спокойно, и Бастиан надеялся, что он справится с разыгравшимися нервами. Здравый рассудок сейчас важнее всего остального. — Я не понимаю, как дошло до того, что сейчас происходит, но именно я привез вас сюда. Это была моя идея, и ответственность за всё несу я. — Он усмехнулся с дрожью в голосе. — Так что если вы думаете, что один из двух братьев должен быть вами убит, — продолжал он, — этим братом буду я.