— Извини.

Пауль покачал головой и прислонился к стене, бросив на Бастиана взгляд, в котором не было ничего, кроме усталости. Не говоря ни слова, Доро прошла мимо него.

Перед входом в склеп девушка остановилась. Но отнюдь не впала в истерику, как опасался Пауль, — она просто стояла там и молча всматривалась в открывшуюся ей картину. Проведя пальцами по каменному саркофагу, Доро встала на колени и прикоснулась к фигурам, вырезанным на его крышке. Наконец девушка уселась, прислонившись спиной к одному из гробов.

— Я старалась, — сказала она. В голосе ее не чувствовалось ни волнения, ни какой-либо таинственности или мистики — одна бесконечная печаль. — Я вырезала руны и произносила самые страшные заклятия, которые только знаю. Но глупо было с моей стороны бросать ему вызов. Он гораздо сильнее меня. — Доро повернула голову, с улыбкой посмотрела на обезглавленный скелет. — Я еще не говорила вам, потому что не хотела раньше времени обнадеживать. Но вчера вечером, незадолго до того, как все легли спать, я вправду подумала, что, может быть, всё получится и он пощадит нас. Штайнхену стало лучше, мы укрылись от грозы в безопасном месте — это добрые знаки. Но на самом деле мы лишь пришли на зов Тристрама. Ему нужна компания, понимаете? Сейчас мы в его замке и останемся здесь до тех пор, пока нас уже нельзя будет отличить от него самого и его людей.

За спиной Бастиана раздались всхлипы. Лисбет.

— Ге… Георг, Доро права, — с трудом произнесла она. — Ты только посмотри. Всюду мертвецы. — Девушка отвернулась и закрыла ладонями лицо. — Я не хочу тут оставаться. Можем мы уйти? Прямо сейчас?

— Как только закончится гроза.

Голос Георга тоже подрагивал, и Бастиан сейчас не мог ему не сочувствовать: ощущения их были сходны. Зрелище некогда разыгравшейся тут кровавой бойни с каждой минутой угнетало всё сильнее. Здесь свершилась ужасная несправедливость, и меньше всего сейчас Бастиану хотелось знать, что именно это было. Пустые глазницы скелетов, широко раскрытые рты нагоняли на него страх, однако отвести взгляд от склепа было невозможно. Мертвецы лежали тут уже сотни лет, и внезапно мысль о том, что они могут взывать к отмщению за свою ужасную гибель, показалась Бастиану не такой уж нелепой. Он закрыл глаза. Я уже начинаю молоть бред, как Доро. Надо уходить отсюда, и быстро.

Сама Доро, вопреки ожиданиям, была такой спокойной, какой он ее никогда не видел. Девушка сидела, непринужденно опираясь на каменный саркофаг. И улыбаясь.

Уж чего-чего, а увидеть на ее лице показную беспечность Бастиан никак не ожидал — и это оказалось хуже всех ее мрачных заклинаний. И вот уже Натан опустился рядом с Доро на колени и зарыдал. Девушка ласково взъерошила ему волосы.

— Поплачь, поплачь спокойно, а потом иди спать. Волноваться нам теперь не о чем, осталось лишь ждать, пока свершится наша судьба. Не нужно больше ничего делать.

Бастиан усилием воли взял себя в руки.

— Это идиотизм, — устало произнес он. — Мы сделаем именно то, что собирались. Утром, как только рассветет, мы выберемся наверх через тот же проем, через который сюда спустились, а потом все вместе пойдем в сторону шоссе. Ни один из скелетов нам не помешает. Да просто задумайтесь об этом!

Стоило его словам прозвучать, и сразу возникло ощущение, что они непременно сбудутся. Скоро наступит утро — половина ночи уже прошла, — они просто покинут склеп и вернутся к нормальной жизни. Эта мысль принесла облегчение, словно Бастиан сбросил с плеч непосильную тяжесть. Всего-то пара часов.

— Сгораю от любопытства, как вы будете втаскивать меня наверх, — вмешался Штайнхен. — Да-да, мы все давно поняли, что настоящее проклятие — это мой вес! Вот в чем дело!

К нему вернулось чувство юмора, а значит, Штайнхен идет на поправку. Еще одна приятная новость, подумал Бастиан.

Он обнял Айрис, уткнувшись лицом в ее волосы.

— Мне хотелось бы, — тихо сказал он, — чтобы мы с тобой постоянно виделись друг с другом, когда вернемся домой. Так будет правильно, понимаешь? Я хочу быть с тобой.

Бастиан почувствовал, как девушка повернула голову и ответила объятием на объятие.

— Это было бы великолепно, — шепнула она.

— Ты будешь жить со мной, — продолжал он. — Сколько хочешь. Никаких обязательств не будет. Сможешь учиться в Кёльнской консерватории, и не придется ехать в Новую Зе…

Грохот, а затем вскрик прервали его. Все повернули головы туда, откуда донесся странный звук: приглушенный, он рождал в душе панику — казалось, там, вдали, что-то случилось.

Альма и Мона, подумал Бастиан. По спине побежали мурашки.

В боковом проходе послышались шаги, они приближались; кто-то всхлипывал. Снова раздался короткий вскрик, потом — только жалобные стоны.

Первым среагировал Пауль. Не выпуская факела из рук, он одним ловким движением перемахнул через гору, перегораживавшую коридор. Никто не последовал за ним, даже Бастиан, хотя ему и стало чуть-чуть стыдно.

В пещере заметно помрачнело — факел Георга слабо освещал большой зал.

— Может, что-то с Арно? — шепнула Лисбет.

— Да, или просто кто-нибудь испугался, — предположила Карина. — Нельзя же все время ожидать самое плохое. — Она нерешительно улыбнулась. — Только хотелось бы, чтобы здесь было лучше видно. Эта темнота действует мне на нервы.

— Можно попробовать развести здесь костер, — предложил Штайнхен. — Дров-то вокруг куча.

— Отличная идея.

Айрис осторожно высвободилась из объятий Бастиана и начала вытаскивать из завала остатки старых балок.

Сообща они за короткое время сложили вполне приличную кучу дров. Работа взбодрила Бастиана, мрачные фантазии улетучились из головы, страх отступил, как море во время отлива.

Вскоре послышался голос — тихий, настойчивый, недоверчивый. Это возвращался Пауль. Кто-то, всхлипывая, шел рядом с ним.

Оставалось развести костер — но напрасно Георг старался поджечь собранные дрова.

— Может, возьмем старые кости вместо запала, а? — пошутил Штайнхен, но никто даже не улыбнулся. Глумиться на мертвыми — сейчас, здесь — вряд ли могло показаться кому-то хорошей идеей. Даже повернуться к склепу спиной — и то было неприятно.

Бастиан снова и снова поворачивал голову, чтобы мельком взглянуть на неподвижно лежавшие скелеты, и чувствовал себя при этом полным идиотом. Конечно, там никто не шевелится — даже Доро, но все-таки лучше удостовериться. Это же чушь, они все давно мертвы, они самые неопасные для нас из всех обитателей здешних лесов.

Куда запропастился Пауль? Что он там так долго делает? Бастиан прислушивался, надеясь уловить шаги и голоса, которые могли доноситься из коридора, — но тщетно.

Наконец над дровами взвились язычки пламени. Лисбет оторвала от своей юбки полоску ткани, пожертвовав ею для разведения костра; теперь, обхватив себя руками, девушка стояла спиной к пламени. Она всегда отворачивается от огня, вдруг заметил Бастиан, всегда. Он обратил на это внимание еще на средневековой ярмарке. Словно сам вид пламени внушает Лисбет страх.

Наконец дело сдвинулось с мертвой точки: в коридоре снова послышались звуки, и они приближались. Шаги и рыдания. Появился Пауль, одной рукой он обнимал плачущую Альму.

— Что стряслось?

Пауль не отвечал, усаживая Альму к костру; все его движения были замедленными, словно тело налилось свинцом.

— Мы с Бастианом сейчас вернемся к Арно и остальным. Потом спокойно всё обсудим. Главное — никому не терять голову.

— То есть? Что мы обсудим? Что-то произошло? — В голосе Лисбет снова послышалась паника, но лицом к остальным она по-прежнему не поворачивалась.

— Ничего тако…

— Выход закрыт! — Альма задыхалась и истерически всхлипывала. — Проем загорожен. И веревки нет.

— Что? — Голос Бастиана почти потонул в раздавшихся со всех сторон криках ужаса. — Как это загорожен? Чем?

— Я не знаю! — отчаянно выла Альма. — Каким-то валуном, наверное. Я проверяла, как чувствует себя Арно, и мне вдруг бросилось в глаза… что веревки нет. Просто нет. А… а потом раздался будто бы раскат грома, и дождь перестал. Даже капли больше не падали.