Может, что-то прилипло к лицу? Он быстро провел рукой от лба до подбородка. Ничего такого. Но большие глаза Лисбет по-прежнему были все так же прикованы к нему. Уж не нашептала ли ей что-нибудь Сандра? Ведь и сейчас речь идет, наверное, о нем? Чувствуя, что начинает нервничать, Бастиан отвернулся.

В траве стрекотали сверчки; среди верхушек деревьев показался краешек мраморно-белой луны. В первый раз за игру они уселись вокруг костра все вместе, но настроение у игроков упало ниже некуда — хотя и не еда, конечно, была в этом виновата. Более вкусных бобов Бастиан в жизни не пробовал. Его миска быстро опустела, а добавки оставалось совсем немного.

Освещенная пламенем костра и луной, Айрис поднялась на скалу и села, держа на коленях арфу. Когда раздались первые звуки, Бастиан тотчас узнал мелодию. “Planxty Drew”. Слушая ее, он уносился мыслями в прошлое. Сначала Бастиан вспомнил сегодняшнюю встречу у ручья. Потом — мгновение, когда Варце, махнув рукой, побежал в лес. Потом перенесся на сотни лет в прошлое, когда люди вот так же сидели у костра, как и их отряд сейчас. Щемящая красота и невыразимая печаль происходящего захватили его. Но, услышав, что кто-то произнес его имя, он открыл глаза.

— …Думаю, Бастиан прав.

Лисбет. Он видел только ее профиль — лицо девушки было обращено к окраине темного как ночь леса. Она странно наклоняла голову, словно не хотела, чтобы пламя костра освещало ее.

— И в чем же? — спросила Сандра.

— В том, что мы здесь не одни. Думаю, кто-то подкрадывается сюда, следит за нами… но не показывается на глаза.

Она потерла руки, словно ее бил озноб.

Впервые арфа Айрис не выполнила своей миссии — девушка прервала игру, дернув за струны, и отложила инструмент в сторону.

— Почему ты так думаешь? — спросила она. — Ты кого-нибудь видела?

— Нет. Никого я не видела. Может, это мое воображение, — Лисбет резко повернула голову и посмотрела на Айрис. — Сегодня днем у меня несколько раз было такое чувство, словно кто-то пристально следит за нами из леса.

— Может, это был кто-то из наших, — предположила Сандра.

— Едва ли. Если там и впрямь кто-то был, то он очень не хотел, чтобы его заметили.

— Чушь, — Сандра натянуто улыбнулась. — Здесь что, решил поселиться какой-то дикарь? В полном одиночестве?

Похоже, начавшийся разговор отбил у Айрис интерес к музыке; она убрала арфу в сумку.

— Как он выглядел?

— Понятия не имею. Просто тень, мелькнувшая в сумерках. Сперва я подумала, что это какой-то зверь, но потом послышался его кашель.

— Кашель?

— Да. Похоже, он болен.

— Нет, естественно, — вмешался вкрадчивый голос Доро. — Он страдает. Он не знает покоя. Он блуждает повсюду и не может смыть со своих костей кровь собственного сына.

— Только не надо опять начинать!

Да, Бастиан не сдержался, но ему уже было всё равно. Хватит. Сейчас ему больше всего хотелось лечь спать, пока костер полностью не прогорел. Так можно хотя бы примерно определить, где находятся его вещи. Он вытянул затекшие ноги и встал.

— Отличная идея, — заметил Пауль. Он тоже встал и положил Бастиану руку на плечи. — Завтра нам понадобится вся наша сила.

Этот фамильярный жест неприятно удивил Бастиана, зато на лице Лисбет наконец показалась улыбка.

С легким неудовольствием Бастиан сделал шаг в сторону, вырываясь из-под руки Пауля.

— Всем спокойной ночи. И да не потревожит вас мертвый князь!

Он с преувеличенной учтивостью поклонился и направился к заранее облюбованному месту для ночлега.

— Постой-ка! — крикнул Ральф.

— В чем дело?

Царственный жест «рыцаря» заставил Бастиана вернуться.

— Мы еще не назначили караульных. Вчера, в непогоду, мы не подумали об охране лагеря, но теперь надобно выставить стражу. — Он сделал многозначительную паузу. — Так как? Вы будете первыми нести караул?

— Сейчас у меня уже слипаются глаза.

— Тогда я, — Штайнхен поднял руку и сделал шаг вперед. — После обеда я немного вздремнул и сейчас могу какое-то время бодрствовать.

— Отлично. Георг?

Тот с раздражением замахал рукой, зато Пауль вызвался добровольно. Третьим был назначен Натан, а Бастиан, вздохнув, согласился заступить в четвертую смену. Шести часов сна должно было хватить.

— Как узнать, когда закончится смена?

— У меня есть специальные свечи, — ответил Штайнхен. — Они маркированные; черточка означает час.

— Полезная вещь.

— Да, наши предки были мудрыми людьми. Так что я желаю вам спокойного сна.

Исполненный чувства благодарности, Бастиан побрел обратно. Ну наконец-то можно лечь спать. Чем дальше он удалялся от костра, тем с каждым шагом становилось всё темнее вокруг. Сумку, набитую свежими листьями, ему удалось скорее найти на ощупь, нежели разглядеть.

Бастиан улегся, плотно закутавшись в два одеяла. Оказалось довольно тепло — и намного удобнее, чем он рассчитывал. Зевая, он посматривал на видневшиеся поодаль расплывчатые фигуры, вырисовывающиеся на фоне невысоких языков пламени, мерцавших оранжевым светом. Постепенно и они разошлись; осталась одна — большой круглый человек, которого невозможно было ни с кем спутать. Штайнхен восседал возле костра, подбрасывая в огонь еловые шишки и глядя, как разлетаются искры.

Что-то с силой дернуло Бастиана, принуждая проснуться, пробуравило мозг, заставило в панике вскочить, чувствуя, как бешено бьется сердце. Крик — долгий, мучительный, нечеловеческий. Бастиан рывком уселся; в первый момент в кромешной тьме вокруг он не понимал, где оказался. Пульс бешено колотился, и каждый толчок отдавался в грудной клетке болью.

Кто кричал? Человек? Зверь? Как будто с кого-то заживо сдирали кожу, подумал Бастиан.

Темнота перед глазами была непроницаемой. Он стал судорожно шарить вокруг, нащупал траву, землю. Где-то справа надрывно гавкал Родерик.

Они не одни. Кто-то здесь есть.

Бастиан снова открыл глаза, отчаянно попытался осмотреться, однако лес вокруг оставался непроглядно-черным. Дрожа от страха, он со свистом вытолкнул из легких воздух.

Крик прекратился; раздавались только жалобные сдавленные стоны и приглушенные звуки. Шаги? Бастиан прислушивался, пытаясь понять, но этот шум забивали голоса остальных игроков — испуганные, растерянные, заспанные.

— Что это?

— Не знаю. Звучало просто ужасно.

— Как предсмертный крик.

— О Боже! Я хочу хоть что-нибудь видеть. И хочу убраться отсюда.

Шуршание. Глухой удар. Сдавленный крик боли.

— Черт побери, темнотища — хоть глаз выколи!

— Лежите, идиоты! Вы шею себе хотите сломать?

— Но ведь мы должны… мы же не можем…

Бастиан узнал Ральфа и Натана; к ним примешивался и женский голос — видимо, Альмы. В общий фон вплетались заунывные заклинания Доро. Девушка задыхалась, словно пыталась подавить всхлипы. В промежутках доносилось какое-то звяканье, кто-то скребся — Бастиан никак не мог понять, что это за звуки. Слышались удары металла, словно где-то рядом шло сражение. И… кто-то снова кричит?

Трясущимися руками он шарил по земле, чувствуя, как одеяло соскальзывает с плеч, — надо найти хоть что-то, чтобы можно было защищаться, в случае если…

Деревянный меч! Бастиан рванул его из ножен, начал размахивать во все стороны, бить и колоть тьму вокруг, но не встретил никакого сопротивления, никакого врага. Опустив меч, он с облегчением выдохнул.

Как только люди в старину такое выдерживали? Без ночника или хотя бы спичек?

Он повыше подтянул одеяло, плотнее закутался в него и стал прислушиваться к раздававшимся вокруг звукам. Кто-то что-то рыл, скреб. Голоса игроков — жалобный стон, шепот. Рычание Родерика. Наконец прорезался Пауль.

— Оставайтесь на своих местах. Кто запаникует и помчится куда-нибудь в такой темноте, точно на что-нибудь напорется. Ждем рассвета.

Но сама мысль об изматывающем ожидании была невыносима. Как долго это еще может продолжаться? Бастиан попытался оценить, сколько удалось поспать, — безуспешно. Два часа, шесть часов? Разницы никакой. Интересно, а Штайнхен по-прежнему несет караул или уже сменился?