Гоча сразу стал названивать ротному домой. Наш капитан личностью был довольно колоритной. Бывал он в расположении вверенной ему роты только по утрам и до обеда, всегда пьяный в слюни и злой как чёрт, чем заслужил кличку «стакан». Фамилию его никто не помнил, даже старшина. «Стакан» не отвечал на звонки, видать, опять был в пьяной нирване.
Доложили дежурному по части, тот дальше по инстанции. Что тут началось! Сразу понаехало столько офицеров, сколько я не видел за сутки своей службы. Мне, конечно же, было интересно, что будет дальше и чем всё это закончится. Нас всех собрали и стали выяснять всякую хрень: почему они сбежали; не обижал ли их кто; может письмо пришло из дома плохое им. Когда очередь дошла до меня, то я сначала сказал, что здесь недавно и ничего не знаю, а потом ляпнул, мол, почаще надо бывать с солдатами, тогда не то, что вопросов к нам дурацких не будет, но и таких ЧП в части. Наш комбат майор Архипов аж обомлел, а замполит батальона, тоже майор, мрачно заметил, что они все с этим умником ещё наплачутся. Как в воду глядел!
Покумекав, наши отцы-командиры решили сегодня на поиски нас не отправлять, ночь на носу. Поиски начнутся завтра сразу после завтрака, а сейчас нас отправили на ужин в сопровождении кучи офицеров и прапорщиков.
Начальник столовой аж обомлел, увидев такой парад погон у себя, сразу засуетился, гнида, подобострастно улыбаясь, лично разносил хлеб по столам и желал приятного аппетита. Вот гад, сам бы жрал это пойло. Я с нескрываемым любопытством наблюдал за офицерьём, будут ли они кушать с нами. Смешно было видеть, как все делали вид, что есть не хотят, они даже не смотрели в свои тарелки. Только один капитан решился чайку глотнуть, он долго и тщательно вытирал стакан платком, но налив себе этой жижи, долго раздумывал, а после понюхал и, вздрогнув, оставил эту затею. Ещё бы, дома их ждала семья, им жить хотелось. Это мы для них сброд казённых людей, которых ещё наберут по призыву. Нас не жалко, пускай дохнут и травятся.
Ужин был похож на завтрак, только вместо пшеничной кашицы была гречневая, что вызвало у меня энтузиазм сначала. Обмишурился… В гречке знаете, бывают такие чёрненькие соринки, ну где-то на 3%. Так вот, в этой кашке гречки было процентов на десять, а остальное - сорняк. Удивительные повара в армии, просто сама прелесть, душечки. Чтоб они сдохли все вместе с ингушом начальником столовки, падлы! Привычно покушав чаем с бутербродом, который я выменял, как обычно, у неприхотливой свинушки с Урала, я пошёл относить грязную посуду. Проходя мимо офицерского столика, я с сарказмом сладко так вымолвил: «Приятного аппетита, товарищи офицеры». С какой же ненавистью они на меня посмотрели. Больше о еде я говорить не буду, кроме ещё одного раза, просто я хотел показать, каково это быть солдатом в советской армии в конце двадцатого века.
Сразу после ужина нас решили погонять по плацу, мол, подтянуть дисциплину надо через печатание шага. Целый час мы бодро маршировали, горланя: «А для тебя, родная, есть почта полевая!» Проходя трибуны со всем цветом нашей части, мы радостно орали: «Здра-жела-това-майор»! Удивительный тупизм подчёркивался торжественными лицами командиров.
На свой четвёртый этаж я еле добрался, для меня это было впервые. Тяжкое испытание для новичка, ноги гудели, как растревоженный улей. Тут ещё Баранов со своей газетой «Правда» решил прочистить нам мозги, козёл. Ещё полчаса украденного отдыха. Как будто это вся наша рота сбежала, а нас ловили неделю в ходе войсковой операции с самолётами и танками.
В расположении нас поджидал ещё один сюрприз - не было воды! Тут это, оказывается, было делом привычным, поэтому никто не возмутился. Вот так, грязные и потные, как скаковые лошади, мы легли спать, вытеревшись кое-как полотенцем. Засыпая, я немного попытался переварить свои первые сутки. Можно всё это назвать одним словом - ужас. Правда я всегда был неисправимым оптимистом и надеялся, что может всё ещё нормализуется. Хотя где-то в душе я понимал, что сам себя обманываю и далее всё только усугубится донельзя.
Я, кстати, переместился с первого яруса на второй, мне с детства нравилась вторая полка в поезде, а тут все два года сверху. Клёво. Соседом моим оказался Саша по кличке «Варшава» из Львова, хороший парень. Несмотря на здоровые габариты, он прилично хромал с рождения, из-за чего его определили в строительные войска. Вот хрена он тут вообще нужен, какой прок от такого солдата? С мыслями о том, что принесёт нам день грядущий, я сладко заснул.
Утренний подъём уже не был такой неприятной неожиданностью. Очень кстати было присутствие Баранова, я тут же подошёл к нему с заявлением о том, что у меня язва желудка и физические нагрузки мне запрещены. Выслушав меня, он кивнул и сказал, чтобы сразу после завтрака я отправлялся в санчасть на осмотр к врачу. Отлично, мой план сработал. Про зарядку и кросс я могу забыть. Что и требовалось доказать.
После завтрака нас таких болезных набралось семь человек, и под предводительством высоченного санинструктора Глеба нас повели в санчасть, которая находилась напротив нашей казармы через плац. Зайдя в неприметное двухэтажное здание, первым кого мы увидели, был капитан небольшого роста, причём явно нетрезвый. Мы выстроились вдоль коридора около кабинета с облупившейся зелёной краской. Медленно проходя мимо строя, капитан что-то нечленораздельно спрашивал каждого из нас. Глеб, идя позади него, переводил его слова, самим нам было не под силу понять этого занятного офицера. Из всего мычания я разобрал только матерные слова и пожелания побыстрее нам сдохнуть.
В кабинет врача я прошёл первым и попал к военврачу в звании лейтенанта. Этот лейтёха был на удивление вежливым и внимательным. Как я понял, он только-только закончил училище. Это был мой шанс, и я решил им воспользоваться им сполна! Я сразу взял быка за рога и начал втирать ему о своём совершенно плачевном здоровье и о необходимости меня срочно госпитализировать. Лейтенант, изучив моё личное дело и выписки из больниц, с искренним сожалением резюмировал, что пока у меня не будет кризисного состояния, о госпитале я могу позабыть. Но от зарядки и физических нагрузок меня освободили. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. И на том спасибо.
Вернувшись в расположение роты, я нашему прапорщику предъявил заключение врача и в устной форме от себя добавил кое-что. Баранов долго и с интересом, вертя бумагу, на меня смотрел и вымолвил:
- Шустрый ты малый, Ахмеджанов, сутки в армии, а уже льготы себе выбил. Что же дальше будет?
Я решил быть честным с нашим замполитом до конца:
- Что-что, косить буду. Не по душе мне такая служба, не привык я к такому скотству да и не собираюсь привыкать!
Далее весь день заняло опять изучение уставов. После обеда, закончив с письмами домой и друзьям, я решил прошвырнуться по всей территории нашего гарнизона, надо же знать тут все постройки и закоулки. Проходя мимо какого-то маленького одноэтажного здания, я был заинтригован табличкой на нём «Учебный комбинат». Конечно, я туда заглянул, ничего себе, в армии учат чему-то! В длинном, как в школе, коридоре я встретил мужика в гражданской одежде и с хитринкой на лице. Он тоже меня приметил и направился ко мне: «Тебе чего, солдатик?». Немного смутившись от нормального обращения ко мне, я пояснил, что зашёл просто так из любопытства. Мужик, расспросив меня, кто я, откуда и сколько прослужил, провёл экскурсию по комбинату. Тут, оказывается, учили разнообразным рабочим специальностям, как в ПТУ, только за две недели, а не за два года.
- А я могу тут учиться? - спросил я.
- Конечно! - довольно хмыкнул мужик. - Только назови свой батальон, роту и фамилию. Мы дадим запрос, и на следующий день ты будешь тут уже сидеть за партой.
- Ух ты, а друзей своих можно сюда тоже? - радостно задохнулся я.
- Тащи всех, главное грамотных ребят и чтоб до присяги были!- ответил он, оказавшись директором этого комбината. Звали его Анатолий Григорьевич.
Счастливый, я вбежал в Ленинскую комнату и сообщил пацанам: «Пока вы тут гранит устава грызёте, бобры, я для нас халяву нарыл на две недели, с перспективой и далее на стройке балду пинать!». Меня тут же окружили ребята, и я им возбуждённо всё рассказал. Сторожук озадаченно спросил: «Ну и на кого мы будем учиться, на сварщика, каменщика?». Пришлось объяснять всем, что самое лучшее на стройке быть стропальщиком, который цепляет к стропам подъёмного крана груз. Работы будет мало, зато свободного времени - вагон. Все с уважением посмотрели на меня, похоже и здесь я утверждаюсь в роли лидера. Я быстренько составил список с данными всех москвичей нашего батальона, вписав туда и Володьку Маркова из Владимира. Этот парень мне всё более и белее импонировал. Когда я заявился с ним к директору учебного комбината, то он был очень удивлён моей оперативности. Просмотрев его, директор пообещал мне, что уже завтра мы приступим к учёбе. Попив с ним чайку с кексом и поболтав ни о чём, я засобирался к себе в часть.
