— …братьев, — закончил за него Ганс и, протянув руку, закрыл глаза друга.

Истощение и оцепенение разом охватили его. Рыдая от горя, Ганс поднялся на ноги. На палубе, где минуту назад царили радость и ликование, теперь была мертвая тишина. Спрятав лицо в ладонях, Ганс разразился надрывным плачем, от которого содрогалось все его тело. Взгляды всех людей были устремлены на него, и Эндрю видел, что многие спутники Ганса тоже не скрывают своих слез, видя горе того, кто все эти дни был для них непоколебимой скалой и только теперь дал волю своим чувствам.

К Эндрю приблизился Буллфинч.

— Нам удалось поставить заплату, — сообщил он. — В трюме полно воды, и мы перегружены сверх всякой меры, но я надеюсь, нам удастся дотянуть до своих.

Эндрю жестом попросил его помолчать.

Ганс стоял, окруженный людьми, обязанными ему жизнью. Он обвел их взглядом и потом опустил глаза на тело Григория. Из толпы бывших рабов вышла Тамира и обняла Ганса. Он посмотрел на своего сына.

Из глаз Ганса текли слезы, слезы по всем тем, кто пропал без вести, кто погиб в бою, и даже по тем, кто был теперь рядом с ним. На его плечо легла чья-то рука, и, подняв голову, Ганс увидел перед собой ясные глаза Эндрю.

— Добро пожаловать домой, Ганс.

— Жаль, что я не видел физиономию этого дьявола Гаарка, когда «Питерсберг» обрубил якорную цепь и отошел от пристани! — расхохотался Пэт. — Было бы неплохо, если бы эти дикари перерезали ему горло.

— Гаарк найдет способ утихомирить своих подданных, — ответил ему Ганс. — Он выкрутится.

Эндрю обвел взглядом людей, сидевших вокруг стола в предназначенном для торжественных приемов Восточном кабинете Белого дома, и у него потеплело на душе. Вдруг он вспомнил, как в первый раз оказался в этой комнате, когда его вместе с Гансом привели на встречу с Ивором, боярином Суздаля. Человек, сидевший теперь во главе стола, президент Калинка, был их переводчиком и, как всегда подозревал Эндрю, больше сочинял, чем переводил.

Он улыбнулся Калину. Какие бы противоречия между ними ни возникали в прошлом, сейчас они снова были все заодно, и Эндрю видел, что старина Калин опять стал тем отчаянным крестьянином, который поднял тогда свой народ на восстание против бояр. И если уж на то пошло, то Эндрю казалось, что он и сам скинул десяток лет.

— Пять старых друзей, — вдруг произнес Калин. — Как хорошо снова оказаться всем вместе.

— И все-таки я считаю, что тебе, Ганс, необходимо отдохнуть, — заявил Эмил. — Давай отложим выпивку на завтра.

— Скоро мы все пойдем спать, — сказал Калин. — Это был прекрасный день. Посидим еще немного перед сном.

Прием, оказанный Гансу, когда его поезд прибыл на суздальский вокзал, мог сравниться только с триумфом после битвы при Испании. Пожалуй, единственным, у кого нашелся повод для недовольства, был Билл Уэбстер, министр финансов. Он жаловался Эндрю, что с этими праздниками целых два рабочих дня пошли псу под хвост, не говоря уж о двух днях ликования в Риме, где поезд сделал остановку по пути на Русь. Но Эндрю был убежден, что Ганс заслуживал такой встречи, ибо кто, как не он, отдал все, чтобы создать эту Республику?

А Республика теперь находилась в состоянии войны, хотя официального объявления ее пока не было. Бантаги блокировали подходы к своему берегу Великого моря, и Эндрю получил известие о том, что четыре вражеских дирижабля потопили один из сторожевиков Буллфинча. «Летящее облако» после трех совершенных рейсов выбыло из строя по меньшей мере на две недели, и бушевавший по этому поводу Петраччи яростно требовал постройки новых воздушных судов.

Старые полки готовились к войне и вновь мобилизовали своих ветеранов. Первая бригада римских войск уже прибыла к линии защитных укреплений. Эндрю мог только надеяться, что всеобщая сплоченность нации, усиленная чудесным спасением Ганса, выдержит месяцы, а то и годы грядущей войны.

— Нет, вы только на это посмотрите! — воскликнул Пэт, разворачивая на столе последний номер «Гейтс иллюстрейтед уикли», выуженный им из заднего кармана.

Эмил схватил газету и поднял ее над головой, чтобы все могли хорошо разглядеть портрет на первой странице. Крупно набранный заголовок гласил: «Возвращение нашего героя!»

Ганс протестующе заворчал и отхлебнул водки из своего стакана.

— Я прошу тебя завтра выступить перед Конгрессом, — обратился к нему Калин. — Прежде чем я официально обращусь к депутатам с предложением об объявлении войны, я хочу, чтобы ты рассказал им обо всем, что ты видел и что тебе довелось пережить.

Ганс кивнул, и Эндрю увидел, что в глазах его друга затаилась глубокая боль.

— Что будет с Григорием?

— Его со всеми почестями захоронят сразу после заседания, — тихо произнес Эндрю. — И Алексей, и Григорий посмертно удостоены Почетной медали Конгресса, а вдова Григория будет получать за него пенсию.

— Небольшое утешение, — прошептал Ганс.

Эндрю промолчал. Он встречался с вдовой Григория сразу после их возвращения в Суздаль и знал, какие непереносимые муки испытывает молодая женщина. Четыре года, прошедшие после его исчезновения и предполагаемой смерти, слегка притупили чувство боли, но сейчас, когда она узнала, как близок он был к спасению, затянувшаяся рана открылась вновь.

— Я хочу, чтобы Кетсвана был назначен полковником в мой штаб, — заявил Ганс. — И не надо разделять его людей, они составят часть штабной роты. Без него мне никогда бы не удалось выбраться оттуда.

— Зулусы, — восхищенно выдохнул Пэт, — Хорошие солдаты. Хорошо бы узнать, где они живут, и привезти их сюда. Из них получится отличный корпус!

— Делай все, что считаешь нужным, — сказал Гансу Эндрю. — Большинство из прибывших с тобою людей уже никогда не увидят свою родину. Для них будет лучше находиться рядом друг с другом.

— Как жаль, что мне не удалось вытащить всех, — вздохнул Ганс. Его глаза затуманились, казалось, взгляд старого сержанта направлен на какие-то не видимые всем другим земли.

— Ты спас четыреста двадцать восемь человек, — произнес Калин. — В том числе вывел восемьдесят три из того ада, в котором вас держал Гаарк. Я считаю, это великолепный результат.

— Когда мы вырвались из лагеря, нас было около трех сотен, — ответил Ганс. — Нам пришлось бросить на фабрике по меньшей мере столько же рабочих, и еще тысячи рабов-чинов заплатили страшную цену за этот побег. По дороге мы подсадили в наш эшелон еще сто с лишним человек, но и из них большинство погибли. Потом были жители этого городка, которых мы втянули в наш бой. До того, как мы прибыли туда, там жило около тысячи человек.

Эндрю склонился к Гансу и посмотрел прямо в глаза своему другу.

— Ты выжил, и это главное. Информация, которую ты нам доставил, может спасти всю нашу страну. До того момента, как вы оказались на борту «Питерсберга», все эти люди были покойниками. Сколько бы вы еще прожили? Неделю? Месяц? Год? Пойми, что смерть этих людей не была напрасной, благодаря их самопожертвованию Республика будет жить.

— Они этого уже не узнают, — горько вздохнул Ганс. — И я бы все равно не смог сказать им это, когда их ждала убойная яма за то, что я совершил.

— Тогда скажи это своей жене и сыну, черт бы тебя побрал, — посоветовал ему Эмил. — Ты ведь пошел на все это именно ради них и, по-моему, был совершенно прав.

В глазах доктора было беспокойство.

— Его мучает комплекс вины, — объяснял он Эндрю, еще когда они вместе возвращались в Суздаль на поезде. — Он ведь в конце концов собирался пожертвовать собой, после того как Тамира и ребенок окажутся в безопасности, — принести жертву во искупление. Но Григорий с Кетсваной обо всем догадались и помешали ему. Теперь Ганс страдает из-за того, что Григорий погиб, чтобы он мог жить.

Вспомнив этот разговор, Эндрю обеспокоенно взглянул на Ганса, рассеянно крутившего в руках свой стакан.

— Ганс, — мягко окликнул сержанта Калин.

Шудер вымученно улыбнулся и повернул голову к президенту.