– Доктор Грёнэльв! – Ее предупреждение прошелестело, словно дуновение ветра. Глаза сияли, она раскраснелась и снова прикусила губу.

Они шли по пастбищу к озеру, все стало уже обычным.

– Ты скучала вчера, когда я был у больного? – спросил он.

– Почему ты все время об этом спрашиваешь?

– Была непогода, и этот забытый Богом край…

– Глупости! Я изучала модные журналы Ханны и боялась, что ты утонешь. Очень боялась. Потом мы с Карной вели глубокомысленные разговоры о муравьиной куче за хлевом. Она умная девочка. Жаль, что у нее бывают эти припадки. Надеюсь, мой отец сможет помочь ей или порекомендует кого-нибудь, кто сможет. Потом я зашла в конюшню. Ваш Фома такой добрый, мне он нравится. Он сказал, что, когда твоя мать жила здесь, у нее была верховая лошадь. Что тогда здесь все было иначе.

Вспомнив Фому, Анна улыбнулась.

«Фома, – мог бы сказать ей Вениамин, – понимаешь, Анна, Фома – мой отец!» Но вместо этого он сказал:

– По-моему, Фома и Дина знали друг друга всю жизнь.

– Ты получаешь от нее письма?

– Редко.

– Карна сказала, что ее бабушка живет на чердаке.

– Да, она так считает. Мы с ней иногда говорим о Дине. А вот Андерс – никогда, если его не вынуждают к этому обстоятельства. Ты ведь знаешь, что они женаты?

– Он и Дина? Странные тут у вас семейные связи!

– Еще какие странные!

Они сели на большой плоский камень. Солнце стояло высоко и просвечивало сквозь березовую листву.

– Расскажи о своей семье.

– Дина вышла замуж за Андерса, чтобы Рейнснес и я попали в хорошие руки.

– Только поэтому? Ведь он видный мужчина.

– И все-таки она уехала от него! А может, от самой себя.

– Что ты имеешь в виду?

– Сам не знаю, – уклонился он от ответа.

– Может, одной любви ей было мало?

– Андерс так считает… Но у него осталось горькое чувство.

– Почему он не поехал за ней?

– Андерс – человек моря, он бы умер в большом городе.

Они помолчали.

Еще недавно Анна сердилась на него, теперь они могли вместе даже молчать, не испытывая при этом неловкости.

– Раз уж мы заговорили об этом… Скажи, почему ты не женился на ней? Я вчера весь вечер думала об этом.

Анна зашла с тыла. Это было нападение. Он взглянул на нее, сделав вид, что не понимает вопроса.

– На ком?

– На Ханне. Ведь она любит тебя. Разве ты не знаешь?

«Знаю ли я?» – подумал Вениамин.

– Потому что мы вместе выросли? Ты это имеешь в виду? – безразлично спросил он.

– И это тоже. Ханна красивая… и хорошо относится к Карне!

– А почему ты не вышла замуж за Акселя?

– Он некрасивый и не такой хороший, как Ханна, просто мы с детства знали друг друга, – со смехом ответила она.

Он невольно улыбнулся. Все стало проще. Все, что касалось Ханны.

– Ты однажды сказала, что все любят Акселя. Помнишь?

– Помню. А Ханну? Ее тоже все любят?

– Думаю, да.

– И ты тоже?

Как просто было бы сказать: «Нет, я не люблю». Но что-то подсказало Вениамину, что Анна ему не поверит. И его ложь будет напрасной.

– Конечно. Люблю и всегда любил. Но…

– Но?

– Это совсем другое.

– Чем что?

Следовало сказать: «Чем то, что я чувствую к тебе». Но Вениамин и этого не сказал.

– Ты понимаешь, о чем я, – сказал он вместо этого.

Она промолчала.

– Ты знаешь, что Аксель и Дина живут в Берлине вместе? – спросила она погодя.

Вениамин глотнул воздуха.

– Да, но я не знал, что и ты…

– Она… Дина прислала мне два письма.

– Тебе? – Вениамин был изумлен.

Анна не позволила себе этого заметить.

– В первом она спрашивала, не знаю ли я чего-нибудь о тебе. – Она помолчала. – И еще о том, хочу ли я выйти замуж за Акселя или… Если я предпочитаю Акселя, она тут же отправит его домой. Но при одном условии.

– Какое же это условие?

– Я должна простить его.

– Черт, этого еще не хватало!

– Тебе интересно, что я ответила?

Он глупо поглядел на нее.

– Я ответила, что она может оставить его себе. Что мы с Акселем знали друг друга с детства. И не больше. Через некоторое время она написала мне и спросила, кого я предпочитаю.

Анна встала и, упершись руками в бока, с вызовом посмотрела на него. Словно чего-то ждала.

Вениамин растерялся. Он не мог ей признаться, что никогда не получит должность окружного врача. Сейчас не время и не место для таких признаний. Это было бы слишком много для одного дня.

Она поплотнее закуталась в шаль. Ветер рвал шаль у нее из рук. Трепал платье и волосы.

– Смотри, какой ветер! – только и смог сказать он.

Она отвернулась и пошла по тропинке к полю. Шаль надулась парусом у нее за спиной. Желтая бахрома в белом свете.

– Анна! – крикнул он.

Она остановилась и оглянулась.

– Мы только путешественники, – сказала она. – Вот и все. – Голос у нее был грустный.

И она быстро пошла прочь. Он бросился за ней, но, когда догнал, их уже могли видеть из окон дома.

Из-за похмелья, из-за волнения и сознания, что их могут увидеть, Вениамин едва не лишился чувств. Ловя ртом воздух и забыв обо всяком достоинстве, он жалко ухватился за Анну. Но она не убежала.

– Я не смею просить… Не могу запереть тебя здесь… Ты здесь просто умрешь. Я сам с трудом выдерживаю.

– Тогда давай уедем отсюда. Вместе! – Она стиснула его руку.

– Карна…

– Возьмем ее с собой!

– Она будет тебе обузой.

– Почему же обузой?

– Она не твой ребенок.

– Ты тоже не мой. И все-таки я делаю тебе предложение. Ты согласен?

Он забыл, какой бывает Анна.

– Ты хорошо подумала?

Она накинула на него свою шаль.

– Я думала четыре года. И приехала к тебе. Одна. Про Софию мы придумали, чтобы успокоить маму. Иначе о поездке не могло быть и речи. В последнюю минуту София притворилась больной, и я уехала одна. Неужели ты ничего не понимаешь? Идиот!

Вениамин аккуратно сложил шаль. Посмотрел на нее. Сложил еще раз и сунул в карман. Шаль не поместилась туда целиком и медленно вытекла из кармана. Ветер подхватил ее и обвил ею его ноги, бахрома зацепилась за ширинку.

– Я согласен!

– Это уже немало! Значит, ты признаешь…

– Нет! Я хотел сказать, что принимаю твое предложение. Но сперва я должен кое-что рассказать тебе.

В ее глазах мелькнуло подозрение.

Вениамин с огорчением развел руками. Это выглядело глупо, словно речь шла о каком-то несчастье. И все-таки он еще раз развел руками.

– Норвежские власти не дают мне лицензию на лечение больных! – вырвалось у него.

Она с изумлением смотрела на него. Все кончено. Ну и пусть. Зато это уже позади.

– В чем же ты провинился?

– Ни в чем. Но они не признают диплом, полученный в Копенгагене.

– Не может быть!

– Может! Господа в Христиании считают именно так! Теперь понимаешь, что мне нечего предложить тебе?

Она по-прежнему не спускала с него глаз. Что ей еще нужно? Он был готов провалиться сквозь землю.

– Я хочу, чтобы ты сделал мне предложение независимо от этой лицензии, – вдруг сказала она. – Я могу давать уроки музыки. Мы будем сажать картошку.

Он засмеялся, это было какое-то безумие. Но все было уже решено! Решено, черт побери! Раз и навсегда! Они будут вместе!

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Когда? – практично спросила Анна.

– Когда хочешь! Осенью. Нет! Чем раньше, тем лучше! Ветер мешал ему дышать, но в груди робко зашевелилась радость.

Анна сияла. Голубые глаза лучились. Он уже видел у нее такие глаза. Ему стало тяжело.

Справится ли он? Будут ли ее глаза лучиться от радости всю жизнь?

– У тебя такие глаза…

– Какие? – Она прижалась к нему.

– Когда-нибудь ты упрекнешь меня за то, что я на тебе женился.

– Я люблю тебя, Вениамин!

Он крепко обнял ее. Она была слишком легко одета. Их закачало вместе. Он расставил ноги, обхватил ее бедра и прижал ее к себе. Она была такая податливая. Мягкая, но упругая.