Боеспособность корабля всегда зависела от здоровья личного состава. Поэтому на гигиену экипажа обращалось серьезное внимание. Вот, например, приказ № 37 командующего Черноморским флотом вице-адмирала Грейга от 27 августа 1822 года: «…строго наблюдать, дабы каждое воскресенье все вообще служители переменяли белье свое, чему и делать надлежащий осмотр следующим образом: по поднятии флага, на всех судах бить сбор, и по устроении служителей в две шеренги на шканцах и на палубе, осматривать белье у оных прежде ротным командирам, а потом и самими командующими судами, и буде у кого найдено будет черное, то приказать тут же перед фронтом переменить чистым, а ежели такого не окажется, на того надеть старый куль, в коем и должен он быть до первого дня, для стирания назначенного, а так как многие из служителей или по скупости или по нерадению могут надетое или чистое белье опять переменить грязным, чтобы сохранить первое до будущего воскресенья, то и должно иметь неослабное наблюдение ротным командирам, дабы чистое белье по снятии было отбираемо унтер-офицерами и запиралось бы до первого, назначенного для мытья, дня…»

Конечно, одевание куля — мера суровая и унижающая человеческое достоинство, но следует помнить, какое это время.

Прославленный флотоводец адмирал В. Корнилов, в то время командир корабля «Двенадцать апостолов», 14 июля 1846 года в приказе № 28 писал: «До сведения моего дошло, что некоторые из нижних чинов не умываются; так как такое неряшество бывает причиною болезней и из числа их таких, которые прямо дают дурную славу команде, то я прошу ротных командиров обратить все внимание на водворение той необходимой чистоты, которою должен отличаться образованный военный человек… Для ближайшего же достижения требуемого объявить унтер-офицерам, что они будут в прямой ответственности за всякого человека, замеченного мною немытым, небритым и в разорванном платье. Приказ этот прочесть при собрании всей команды».

Мы рассказали о многочисленных обязанностях командира во всех аспектах жизни корабля. Естественно, что уставы не оставили без внимания и следующее звено офицеров — мы бы их назвали сейчас, «командирами боевых частей». Так, говоря о штурмане, Морской устав 1720 года напоминал: «Он (штурман) должен заготовить морские карты и инструменты. До выхода корабля в море убедиться в исправном состоянии руля, сберегать компас от железа, вести штурманский журнал, куда заносить курс, пройденное расстояние, дрейф, разные случаи прибавления и убавления ветров и парусов, склонение компаса, течение, грунты». Что ж, кроме парусов, все осталось и до наших дней. Существовал контроль со стороны флаг-штурмана, которому по возвращении из плаванья корабельный штурман «…повинен предложить свой журнал… для освидетельствования в консилии, который консилиум будут держать главные офицеры и профессор математический».

Известно, что за плохое знание специальности взыскивалось со штурмана весьма и весьма строго: «…если кораблю надо идти в незнакомое место, и никто, кроме штурмана, подхода к нему не знает, а кораблю в том пути случится какое бедство, или весьма пропадет, то тому штурману учинить штраф смертный, или ссылкой на каторгу по важности дела смотря».

И читаем далее: «Ежели же командир корабля прикажет ему идти в опасный район и штурман не заявит об этом командиру заранее…» — то ему опять-таки «штраф смертный» грозит.

Более поздние уставы детализировали обязанности штурмана и смягчили наказание. Но и теперь штурманов за навигационные ошибки не жалуют…

И конечно, много обязанностей, о которых говорит Морской устав, было у артиллеристов. Ведь артиллерия много десятилетий являлась основным оружием корабля, и от ее боеготовности зависел исход морского боя. В Петровском уставе основные обязанности артиллериста сводились к проверке принимаемого боезапаса, снаряжению гранат и противопожарной безопасности. Для деревянных судов, где надо было «подружить» порох и огонь, это всегда было особенно важно. Артиллерист «должен время до времени пересматривать порох, сказав о том капитану, и запретить пушкарям ходить в крюйт-камеру в башмаках, с ключами, с ножами и прочими вещами, которые упадающе могут искру родить, и чтоб те люди, которые с ним будут ходить в крюйт-камеру, определены были надежные и искусные. И пересматривать картузы, не сгнили и не съедены ли мышами. Какой порох из худых картузов пересыпать и бочки переворачивать, с докладу своего командира… дабы порох всегда был сух и готов к действу».

Развитие кораблестроения, естественно, потребовало внести изменения в устав. Так, в Морском уставе 1853 года правила посещения крюйт-камеры излагаются весьма пространно и подробно: «Когда случится надобность идти в крюйт-камеру, прежде всего должно погасить огни на корабле. Затем артиллерийский офицер… получает ключи от оной, но не отпирает крюйт-камеры, пока не будут зажжены фонари (специальные, для посещения погребов). Для сего приносится огонь в исправном ручном фонаре вахтенным огневым и двери от фонарей открываются артиллерийским офицером, но не иначе как в присутствии офицера, для сего присланного, который вообще наблюдает за точным исполнением всего сказанного в сей же статье. Затем артиллерийский офицер приказывает налить воду в поддон и зажечь фонарь, заботясь, чтобы при каждом было несколько восковых свечей. Когда фонари зажжены, назначенный к ним часовой наблюдает за исправным горением оных, заботится, чтобы в поддоне всегда была вода, снимает нагар с осторожностью и тушит его в поддоне. Затем двери крюйт-камерных фонарей затворяются, огонь в ручном фонаре тушится и двери от крюйт-камеры отворяются артиллерийским офицером, также не иначе как в присутствии посланного для сего офицера.

Войдя в крюйт-камеру, артиллерийский офицер запирает за собой двери и люки, а потом удостоверяется, нет ли в фонарях скважин. Заметив щель, он немедленно приказывает тушить неисправный фонарь и замазать оную и дает знать об этом командиру. После того он приступает к назначенной работе, наблюдая притом, чтобы никто ни под каким видом или предлогом не ударял металлическими вещами по пороховым ящикам и вообще по металлу».

Какая длинная и утомительная статья, какие подробности! Но жизнь заставила столь скрупулезно регламентировать каждое движение и действие ответственных лиц. За каждый пункт было заплачено в свое время дорогой ценой.

Как ни странно на первый взгляд, по элементом боеготовности военного корабля являлась… тишина. Именно соблюдение тишины при работах, на ходу, даже во время боя гарантировало порядок, облегчало управление кораблем, людьми. Это видно хотя бы из того, что вопросу соблюдения тишины и порядка посвящен не один приказ, не одна инструкция.

Возьмем Устав Петра I. Там прямо написано: «Кто будет чинить шум какой, когда корабль идет на парусах, что за тем (шумом. — В. Д.) люди не могут слышать, что приказано будет, тот штрафован будет по рассмотрению командира».

О том, что внезапный шум ночью может быть причиной нервозности и даже при низкой организации создать панику, давно известно. И Петр I тоже предусмотрел в статье 38-й такой случай: «Кто ночью на корабле какой крик или какие излишества учинит, если кто из офицеров учинил оное, то имеет он и которые с ним были каждый вместо наказания жаловонье свое двухмесячное в госпиталь отдать, а рядовые будут с реи купаны или кошками наказаны».

Прошло более ста лет, а вопрос о тишине, о четкой передаче приказаний, соблюдении должного порядка по-прежнему волновал командиров. Так, командир отдельной эскадры в Средиземном море вице-адмирал Л. Гейден в своем приказе № 12 в феврале 1829 года отмечал: «Все работы, случающиеся наверху, производить тихо и без замешательства, а поэтому требуется, чтобы господа вахтенные офицеры строго запрещали кому-либо из нижних чинов во время работы разговаривать и при том наблюдали бы, чтобы всякая работа отправлялась с одинаковой живостью, и не позволить даже и самой безделицы исполнять с каким-либо равнодушием».