— Заткнись уже, герой-растлитель, — сказал Кирран.

— А чем плох мой пример? Зато в тот день никто не умер…

Сегодня Ника запланировано опоздала. Все утро девушка провела в поисках защитника, который бы смог представлять интересы бездоказательно осужденного тролля. Но, как и предположил Репентино — ни один из адвокатов ЦУМВД не захотел «упрочить» блестящую репутацию столь непотребным делом. В глубине души Ника понимала всю безнадежность этой затеи — никто не станет тратить свое время на нечисть.

Девушка подошла к дому номер двадцать один и по-бойцовски заколотила в дверь. Верис надеялась выместить накопленное негодование на Фросте. Но на требовательный стук веселым хихиканьем отозвался лишь страж дома. Вчера вечером домовой егерь Мак-Кирран-Сол дал несколько рекомендаций по эксплуатации барабашек и мешочек с гостинцами. Следуя советам друга, Ника попыталась выдавить самый дружелюбный тон, на который была способна:

— Ну, так… эээ, домовой, — неуверенно произнесла она, уставившись на позолоченную ручку. — Ты… вообще там?

— Мы там, где нам положено, — отозвался ехидный голос за дверью.

— Значит это… как там тебя назвать? Булькой? — спросила Ника.

— Все верно. Вы назвали кодовое слово…

Девушка озадаченно буркнула себе под нос:

— Какой смысл давать стражам дома такое дурацкое имя?

— Человек Официально Представляющий Управление, а какое имя, по-твоему, нам могло бы подойти? — обиженно спросил страж, уже имевший сомнения насчет столь простого для его персоны имени.

Ника задумалась на секунду, потом ответила:

— Ну… может быть Вильгельм? — предложила она, с каменным лицом.

— Нда, в этом что-то есть, — согласился домовой.

— Что-то есть, — подтвердила Ника, скрывая улыбку. — Если тебе нравиться… я с твоего позволения дам тебе это имя?

За дверью раздался сосредоточенный топот маленьких ножек. Считалось, что домовому для выполнения его прямых обязанностей по охране жилища, надлежит давать подходящее имя. Менялось оно только при кардинальных модификациях — смене дома или хозяина. Самим же стражам нарекать себя каким-либо прозвищем, строго воспрещалось.

Через минуту молчания домовик сказал:

— Мы подумали. Мы согласны.

— Ну что ж, — величаво произнесла Ника на вдохе и расправила плечи. — Тогда я, агент службы охраны маджикайев Никария Верис, официально представляющая Центральное Управление Магическими Видами Действия, согласно заключенному договору, а так же при наличии личного одобрения, даю тебе, страж дома номер двадцать один, новое, превосходное имя — Вильгельм.

Сидевшая на качелях черная курица издала озадаченное «Ко-кош?»

Агент Верис постояла какое-то время у двери, заглянула в окно и спросила:

— Эй, Вильгельм, ты мне не откроешь?

— Угощенье, — зашептал домовой. — Нужно поднести нам угощенье.

— Ах, верно! — вспомнила Ника и парадным тоном продолжила:

— Господин Вильгельм, примите от меня дар, — она вытащила из кармана пакетик со свежими пунтиками. — Вы можете открыть мне дверь, угоститься и все такое.

— Мы принимаем ваше подношение с удовольствием, — отозвался страж.

Дверь дома номер двадцать один бесшумно отворилась. Агент Верис замерла, словно перед входом в бесценную магическую кладезь. Беспрепятственно войти в дом ненавистного Грегори Фроста казалось как минимум странным.

— Согласно этикету, мы должны сказать, что рады вас видеть, — произнес домовой, выхватив пакет с лакомством. — Вам позволено войти, Человек Официально…

— Вильгельм, давай без этого… — перебила стража девушка, — можно просто госпожа Верис. Ну, на крайний случай Ника.

Домовой закрыл глаза и защебетал пуще райской птицы:

— Ах, Вильгельм, как гармонично и эстетично… ах, как приятно звучит наше имя. Как нам нравится, как мы счастливы. Госпожа Ника, заходи.

Верис вошла в дом. С некоторым трепетом осмотрелась: с прошлого раза жилище Фроста ничем не изменилось. Самого хозяина на месте снова не оказалось. Ника решила, что регулярное отсутствие маджикайя является отличным поводом наконец-то бесстыдно покопаться в его вещах — любопытства ради, конечно.

— И что, часто твой хозяин уходит из дома? — спросила девушка, заглядывая в первую комнату.

Гостиная была сформирована из вещей решительно не подходящих друг другу, но похоже горячо любимых по отдельности: на окнах висели хайтековские шторы из органзы; в центре стояла громоздкая мягкая мебель, обтянутая тканью с геометрическим рисунком; на стенах с репродукциями великих художников соседствовали дилетантские фотографии каких-то улиц; у двери находился резной искусственно состаренный комод, заваленный свитками.

— Каждый вечер, — ответил лохматый страж.

— А куда именно, не говорит? — поинтересовалась Ника, разглядывая свиток, исписанный незнакомыми символами.

— Говорит.

Ника взволновано обернулась к домовику и спросила:

— И куда же?

— По делам, — ответил тот, пожимая плечами.

— Понятно. Ничего ты, значит, не знаешь.

Страж откусил пунтик, утер когтистой лапой зубастый рот и произнес:

— Мы знаем то, что нам положено знать!

— Ай, не бреши, — отмахнулась Ника и прошла дальше. — Урод говорит тебе только то, что ты можешь сболтнуть.

— Никакой урод нам ничего не говорит. Мы не слушаем никакого, кроме нашего хозяина.

— Твой хозяин и есть этот «урод», — пояснила агент Верис и ее лицо исказила лукавая гримаса.

Ника наткнулась на спальню Фроста. Для более красочного оформления возникшего замысла не хватало лишь звучавшей над ухом девушки плутовской мелодии.

— Так, так, — предприимчиво произнесла она, воровато приближаясь к двери. — А тут у нас что? Неужто личные апартаменты изувера?

Верис дернула ручку.

— Ага, не поддается. Что-то скрывает мерзавец… — сказала Ника, с лицом наторелого сыщика.

Девушка нагнулась, посмотрела в замочную скважину. Через небольшое отверстие была видна лишь аккуратно заправленная кровать хозяина. Ника предвкушено потерла руки и выпустила из указательного пальца легкий импульс. Замок померцал, но ничего сверхъестественного не произошло.

— Мы бы не советовали… — шаловливо произнес страж, как бы случайно проходя мимо.

Ника выпрямилась.

— Это еще почему? — спросила она.

Шурша пакетом с гостинцами, домовой молча поднялся по стене и, устроившись на потолке, подозрительно захихикал.

Агент Верис раздраженно закатила глаза, пробурчав себе под нос:

— Ненавижу барабашек.

Девушка решила на всякий случай не экспериментировать со взломом, но дабы не показывать стражу, что испугалась, осторожно потянулась к дверной ручке и ненавязчиво повернула ее. В тот же момент лицо агента Верис скривилось, словно та проглотила полдюжины самых кислых лимонов, а руки припухли мгновенно краснея. Девушка поняла, что ее тело немеет, а пунцовый колер распространяется на лицо, волосы и даже на одежду.

— Эээээ, чтоо это такое? — взвизгнула Ника, заметавшись по коридору, как парализованная улитка. — Булька?!

— Наше имя — Вильгельм, — раздалось под потолком. — Мы не откликаемся больше на это заурядное имечко.

— Плэвать! Почему я покраснэло?

Глаза стража сверкнули в темном углу. Он барственно ответил:

— Мы предупреждали.

— Твоих рук?.. — сняв кроссовку, свирепо завопила Кумачная Ника и, с последними силами запустив обувью в домового, упала на пол.

— Гы-гы-гы-гы-гы, — засмеялся страж и как ватага тараканов скрылся под обоями.

— Паршшиффец, — было последнее, что вымолвила девушка, пуская слюни.

Кроссовок полетел в голову хозяйки нежным швырком и издевательски замер у стены, показав «язычок».

Скоропостижное онемение прошло через час. За это время замороженная агент Верис успела сосчитать все торчащие из плинтуса гвозди, позолоченные цветы на обоях и тысяча двести визуализированных гиппопотамов. Бойкость первой вернулась к пересохшим губам, языку, затем и остальному телу.