— Оставьте ее, я сам ей займусь.
Рекла грубо вырвалась из его рук.
— Не касайся меня!
— Простите… простите меня, но успокойтесь.
В движениях Филлы была странная услужливость. Рекла отвечала на его заботу отвращением, но в то же время относилась к ней как к чему-то обычному. Должно быть, они не в первый раз работали вместе.
— Она нарочно злит меня. Но когда я вонжу ей в сердце свой кинжал, она больше не станет смотреть на меня так! — с ненавистью сказала Рекла и ушла.
Филла подождал какое-то время, потом приподнял Дубэ и спросил ее сквозь зубы:
— Почему ты так упрямо злишь ее?
Дубэ не сумела ему ответить. У него во взгляде была печаль. Было похоже, что Филла искренне беспокоится о своей спутнице.
Он помогал Дубэ, пока она приводила себя в порядок, потом взглянул ей в лицо:
— Здесь рядом есть река. Хочешь выкупаться?
Дубэ удивленно посмотрела на него, а Рекла, которая услышала слова Филлы, возмутилась:
— Ты что, с ума сошел?
— В рану может попасть инфекция, а это опасно, — ответил Филла. Его голос слегка дрожал от страха.
— Берегись, как бы она тебя не обманула, — прошипела его спутница. — Когда она окажется в Доме, она должна дышать, и не более того.
— Так она может вообще не попасть туда.
Рекла стала ходить вперед-назад, как дикий зверь в клетке. Филла прав: она не хочет ничем облегчить страдания Дубэ. Но у стража ядов не было выбора, и в конце концов она кивнула в знак согласия.
Филла помог девушке подняться и при этом дергал ее за руки, словно показывая этим, что делает это не из жалости. Дубэ знала, что Рекла найдет способ отомстить ей за эту уступку. Значит, сегодня вечером ей надо быть осторожной и не пить лекарство.
Когда она оказалась в состоянии держаться на ногах, у нее сильно закружилась голова.
— Обопрись на меня, — сказал ей Филла.
Было странно слышать, как человек из Дома говорит такое. Члены Гильдии редко проявляли внимание к своим ближним.
— Моя госпожа просто нервничает, — шепнул он в ухо девушке необычно грустным голосом. — Не делай ничего, что может ее раздражать, и тебе будет лучше.
Они прошли всего несколько шагов — и Дубэ увидела поблизости водоем с прозрачной водой.
— Поторопись! — велел ей Филла. — Я увел тебя оттуда, только чтобы успокоить ее. Если бы она что-нибудь сделала с тобой до возвращения в Дом, она бы потом горько раскаивалась в этом.
Дубэ подумала: теперь все ясно. Она спрашивала себя, почему Иешоль объединил этих двоих в такую странную на первый взгляд пару. Филла обожал Реклу и каким-то образом присматривал за ней, обуздывая ее вспыльчивость и склонность к насилию.
Нагибаясь, Дубэ едва не упала. Она была невероятно слаба, и это уж точно не помогло бы ей бежать. Подняв голову, она увидела в воде отражение своего лица — и не узнала себя. Она была вся в синяках и кровоподтеках, часть лица опухла. Рекла была права: она действительно хорошо поработала.
Дубэ опустила голову в воду и почувствовала себя легче от холода, который стал щипать ей лицо. Ей захотелось погрузиться полностью, это было совершенно необходимо. Но чужая рука схватила ее за волосы и вытащила из воды.
— Ты что, сошла с ума? Хочешь умереть?
С помощью Филлы она промыла себе рану, потом он сменил ей повязку и смазал рану мазью, которую приготовила Рекла.
— Не надейся напрасно, — сказал он, сурово глядя на девушку. — Я делаю это только для того, чтобы моя госпожа смогла совершить свою месть в Доме, поэтому ты нужна мне живая.
Дубэ заметила, что маленькая чашка, в которой лежала мазь, была из стекла. Этот случай она не могла упустить. Когда Филла закончил ее лечить, она сделала всего одно незаметное движение — чашка выскользнула из его пальцев и упала на землю. Дубэ быстро накрыла ее ладонью и услышала треск лопнувшего стекла, но притворилась, что ничего не заметила.
Филла с досадой вздохнул, но сказал:
— Это не важно: все равно я уже закончил.
Он заставил Дубэ встать, и она, поднимаясь на ноги, поднесла руку к карману. В этой руке был зажат осколок стекла.
Когда они вернулись назад, ее заставили пить лекарство. Горечь наполнила рот: Рекла снова добавила туда что-то. Дубэ сумела пролить часть этой смеси, когда пила, но того, что попало ей в горло, все же оказалось достаточно, чтобы вызвать у нее вялость и заставить ее провести еще одну адскую ночь в судорогах. Рекла перед тем, как улечься спать, снова какое-то время пробыла рядом с Дубэ, наблюдая за ней и наслаждаясь стонами. Девушка пообещала себе, что будет терпеть это только еще один день. Больше она уже не могла вынести такое.
На следующее утро питье ей снова давал Филла. Его рука была не такой твердой, а желание заставить девушку страдать — не таким сильным, как у Реклы. Дубэ было достаточно притвориться более слабой и заторможенной, чем она была на самом деле. Часть жидкости она расплескала, когда пила, другую часть выплюнула, когда Филла отошел от нее, чтобы вернуть Рекле пузырек. Сейчас, при таком малом количестве лекарства в теле, для нее было самое подходящее время бежать, и Дубэ решила, что сделает это вечером.
«Еще один день, всего один», — повторяла она себе.
Судьба благоприятствовала ей.
После очередного дня пути они остановились на ночлег позже, чем обычно, и скоро стемнело. Облака время от времени закрывали луну. Когда Дубэ по слуху определила, что сон Реклы и Филлы стал глубже, она достала свой маленький осколок стекла и стала перерезать им веревки, которые связывали ей запястья и бедра. Шерва был прекрасным учителем: ей понадобилось довольно много времени, но в конце концов она освободилась и встала на ноги, стараясь не шуметь.
У нее кружилась голова. Дубэ прислонилась к дереву и заставила себя сосредоточиться. Она должна была снова привыкнуть держаться на ногах. Девушка почувствовала, что еще не совсем окрепла, но сможет справиться со своей задачей.
Она подобрала с земли несколько камней и попыталась подойти ближе к Рекле и Филле.
Стоило ей сделать первый шаг, как Рекла приподнялась на постели. Дубэ замерла на месте. Сон Реклы был как тонкая ткань, достаточно было легкого шума, чтобы она проснулась. Дубэ действовала на пределе своих способностей. Она постаралась работать лучше, чем когда-либо раньше, — лучше, чем тогда, когда крала мешочки с драгоценностями из рук у спящих людей, чем тогда, когда училась у Шервы двигаться бесшумно как призрак.
Тише, медленнее!
Ей понадобилась еще не одна минута, но в конце концов Дубэ оказалась лицом к лицу с Реклой. Девушка могла бы пересчитать по одной все веснушки стража ядов, видела ее слегка приоткрытые губы и розовые, как у девочки, щеки. Дубэ чувствовала только отвращение к Рекле и желала убить ее сильнее, чем когда-либо раньше. Вонзить ей нож в сердце, прикончить ее… Но Дубэ не могла этого сделать: она была в силах убить одного из двоих, но не обоих. В своем теперешнем состоянии она не смогла бы справиться с Филлой. Нет, она должна просто бежать.
Дубэ опустилась на колени. Мешок был здесь, в руках у Реклы, но Дубэ не могла взять его. Она стала вытаскивать из него пузырьки один за другим и подкладывать вместо них камень.
Эта работа тянулась бесконечно долго, на лбу у девушки выступил пот. Ее движения должны были быть плавными, точными, бережными. У нее начали дрожать ладони. Рекла спала беспокойно, было ясно, что она вот-вот проснется. Если это случится, все пропало, а Дубэ не могла допустить этого. И она без остановки продолжала свое дело, терпя боль в руках, пока не взяла из мешка все, что ей было нужно. И сразу отошла, сделала медленный вдох, затем выдох и стала подсчитывать свою добычу. Два пузырька питья против зверя — очень мало — и три таких же пузырька, как тот, из которого Рекла пила предыдущей ночью. Сначала Дубэ занялась этими тремя: открыла их и вылила содержимое на землю.
Она не могла убить Реклу, но могла заставить ее умереть от старости.
Затем перед девушкой оказался кинжал — ее кинжал, кинжал Учителя. Она вернула его себе! Дубэ быстро опоясалась кожаным ремнем, на котором он висел, и, когда ремень сомкнулся у нее на талии, девушка почувствовала, что у нее прибавилось сил.
