«Я одна», — подумала Дубэ.

Она снова была одна. Ей показалось, что в ее душе разверзлась такая же бездонная пропасть. Девушка закрыла глаза.

Удары кулаком, удары ногой, толчки, пинки. Снова, и снова, и снова.

Избить девчонку, уничтожить ее, стереть свое унижение.

— Хватит!

Скорее звук голоса Филлы, чем его рука, опущенная Рекле на плечо, заставил стража ядов остановиться. Никто никогда не кричал на нее, кроме Иешоля, и уж тем более ее подчиненный. Рекла, разгневанная, рывком повернулась к Филле.

— Его превосходительство велел нам доставить ее живой, — сказал Филла, опуская взгляд.

Дубэ неподвижно лежала на земле. Ее лицо распухло, руки были сложены на животе. Из-за жажды крови и мести Рекла едва не нарушила приказ Иешоля и, что еще хуже, едва не воспротивилась повелению своего бога. Она упала на колени.

«Прости меня, мой повелитель, прости!»

Но и теперь ей не стало хорошо и спокойно от молитвы, как бывало раньше, и теперь она не услышала голос своего бога, который раньше ласково говорил с ней, успокаивал и ободрял.

— Все идет хорошо, я уверен, что Тенаар понимает вас.

Это сказал Филла; он наклонился к ней и смотрел с сочувствием, почти с жалостью. От этого взгляда Рекла почувствовала отвращение к себе.

Она вскочила на ноги и оттолкнула Филлу.

— Не тебе это решать!

Наконец Рекла попыталась успокоиться: ее ум должен быть ясным. Никогда, никогда не показывать свою слабость подчиненному!

— Мы должны как можно скорее отправиться в путь.

— Но пленную придется полечить, иначе мы можем не донести ее до Дома живой, — возразил Филла.

— Полечим вечером! — заорала на него Рекла. — Мы должны убраться отсюда сейчас же. Один раз она уже сбежала от нас, мы не можем допустить, чтобы ей это снова удалось.

Они тут же отправились в путь, шли почти без передышки и остановились только на закате солнца.

На остановке настоял Филла:

— В рану может попасть инфекция, и тогда дело будет очень плохо.

Рекла была в бешенстве, но согласилась. Она знала, что в глубине души хочет, чтобы девчонка умерла, и со стыдом признавалась себе в этом желании. Ее бог просит ее пройти испытание, чтобы она снова стала хорошей его почитательницей и искупила свои грехи, а она не может уступить и дать ему то, чего он желает.

Они сидели на земле в бледном свете луны. В лесу было тихо.

Рекла достала из сумки еду. Филла с сомнением посмотрел на свою наставницу.

— Сначала мы, потом она. Ты хоть понимаешь, что произошло? Из-за нее умер Керав, она сбежала из Дома, чтобы готовить нам гибель, — помни об этом! Будет справедливо, если она потерпит еще немного.

Лишь после того, как они оба закончили есть, Рекла стала готовить лекарство для Дубэ.

Она выложила на землю содержимое своих сумок. Рекла не носила с собой готовые лекарства, а держала при себе только пузырьки с самыми полезными веществами — основами и главными добавками, из которых составляла свои лекарственные смеси.

Ей хватило всего нескольких движений. Первый раз она готовила лекарство для врага, и это вызывало у нее странное чувство. Достаточно положить на одну каплю больше мандрагоры, и Дубэ умрет, страшно мучаясь от боли. Рука Реклы дрожала, когда она отмеряла дозу, но страж ядов не ошиблась.

Филла озабоченно смотрел на нее: может быть, боялся ее или просто не мог понять. Никто не понимал ее, кроме Иешоля и Тенаара. Она совершенно особенная, не такая, как все другие, и это обрекает ее на одиночество.

Рекла неловко подала лекарство Филле:

— Делай это сам.

Филла не сразу решился взять у нее лечебную смесь.

Рекла не стала смотреть на то, что он делал потом. Она ушла далеко в лесную чащу, отыскала уединенное место, куда не проникал ни один звук, и встала на колени.

— Я совершила ошибку и знаю об этом, мой повелитель. Но я много лет шла твоими путями и всегда была тебе верна. Не молчи больше, твое молчание убивает меня. Я заплачу за то, что сделала, я уже расплачиваюсь, но говори со мной, рассей тьму, которая душит меня.

Она замолчала и замерла, плотно закрыв глаза, прижав сжатые в кулак ладони к груди. Лес по-прежнему молчал. Может быть, для нее все кончено — может быть, ее грех невозможно искупить ничем.

Скорее!

Это было только слабое ощущение, смутное предчувствие — шепот.

Рекла открыла глаза и стала ждать, глядя в темноту леса.

— Еще, прошу тебя! Поговори со мной еще!

Но никто ей не ответил.

Это было всего одно мгновение, но Рекле было достаточно его. Мост переброшен, все будет как раньше. Когда она прольет кровь Дубэ в бассейн, Тенаар снова станет обнимать и утешать ее.

Рекла громко засмеялась сквозь слезы.

Сначала были только темнота и боль. И путаница в мыслях.

Руки быстро скользили по ее телу, два голоса произносили слова, которых она не понимала, прохладная мазь на плече, тошнота.

Потом начались сны. Она видела Учителя, который говорил ей:

— Ты никогда не должна ослаблять свою защиту, должна быть всегда бдительной.

Снова эта фраза, которую он повторял ей без конца.

— Да, Учитель.

— Тогда почему ты отвлеклась?

А затем — цветы, тысячи цветов всюду, насколько может видеть взгляд, Лонерин летит над ними, на его лице странная улыбка, и его глаза полны ненависти.

Когда Дубэ проснулась, едва начало рассветать.

— Как ты себя чувствуешь?

Голос Лонерина! Кто знает, что случилось на этот раз и как он сумел ее спасти. Она уже готова была улыбнуться, но, повернувшись на голос, увидела лицо незнакомого мужчины.

Она не могла понять, сколько ему лет, но он был одет во все черное, а тело его, кажется, было молодое и тренированное.

— Кто ты?

Ее голос звучал хрипло, горло невыносимо болело.

— Твой спаситель, — ответил женский голос, который Дубэ сразу узнала. Она вспомнила, что произошло, и возвращение к действительности было как удар кулака. Лонерин… Лонерин умер.

Тошнота стала невыносимой, началась рвота, и ее желудок выбросил из себя то немногое, что в нем еще оставалось. Руки и ноги Дубэ были связаны, и потому она не смогла приподняться, когда это случилось. Ее поднял тот мужчина, чтобы она не задохнулась в собственной рвоте, и Рекла оказалась у нее перед глазами.

— Кажется, вам будет со мной тяжело, — сказала Дубэ с легкой улыбкой.

Страж ядов сунула ей под нос маленькую чашку с жидкостью, о которой Дубэ знала, что ее делают из гвоздики, и сжала рот.

— Пей, или я волью это в тебя силой.

У Дубэ в глазах стояли слезы, и она прекрасно понимала, что выглядит совсем не угрожающе, но выдержала взгляд Реклы. Она не хотела опускать глаза перед женщиной, которая убила Лонерина.

— Как хочешь.

Мужчина подошел к ней сзади и усадил ее, а Рекла влила ей в горло питье, которое приготовила.

У Дубэ не было сил сопротивляться: тело ее не слушалось.

Часть жидкости пролилась ей на спину, но остальное питье попало в горло и обожгло его.

Мужчина тут же выпустил ее из рук, так же сделала Рекла. Дубэ снова упала на землю и увидела над собой красное небо. Это было необыкновенное, бесподобное зрелище. Если бы здесь был Лонерин, он лежал бы на земле рядом с ней и непременно сказал бы какую-нибудь шутку. Дубэ закрыла глаза, и две больших слезы потекли по ее щекам.

— Ты ведь не о своем друге плачешь? — спросила Рекла.

Дубэ открыла глаза, взглянула на нее со свирепым гневом и хрипло пробормотала:

— Не смей произносить его имя…

Рекла подняла руку, словно желая дать ей пощечину, но не ударила, а только насмешливо улыбнулась.

— Ну, значит, ты никогда не была одной из нас. Иначе бы ты поняла, что погибающий — это только кусок мяса. Единственный, кто что-то значит для нас, — это Тенаар.

В этот день они, по крайней мере, оставили ее в покое. От лекарства, которое ей дали, у нее путались мысли и было какое-то странное отупение. Эти двое, конечно, чем-то ее одурманили. Они знали, что она не позволит им никуда себя вести и будет бороться.