— Хреново! — откликнулась худенькая Наташа. — Но уже ничего не изменить. Пошли танцевать!

Предложение, несмотря на все «фи!» и «фу!» было принято, и недовольная пятерка ввинтилась в бушующее море студентов. Они продвигались, ища свободное место, чтобы развернуть свои танцевально-эротические таланты, а со всех сторон им кричали:

— Классно!

— Здорово придумали!

— Молодцы!

Наташка, поймав сумрачный взгляд Светы, скорчила рожицу и показала ей язык. Это означало: «Смотри, а все довольны!». Светка, не выдержав, фыркнула и рассмеялась. Соня, увидев пантомиму и понимая, что сквозь грохот рока прорваться не удастся, обняла за плечи Гельку и Ирку. Геля подняла высоко вверх правую руку и махнула ею вниз, жестом «да пошло оно все!». Все засмеялись и стали танцевать. Настроение постепенно приходило в норму.

Конечно, они расстроились, когда их идею размазали по панели всем пятым курсом исторического факультета Гродинского Государственного Университета. Идея была Светкина: сделать костюмированную инсценировку черной мессы. Так, как это было в средние века. Так, как она описывала это в своем дипломе со всей бутафорией и максимальной приближенностью к реалиям четырнадцатого века. Перед проведением этой мессы планировалось разьяснительное мероприятие, то есть пространная лекция. На мессу приглашались все студенты фака и после намеревались устроить шабаш, плавно перетекающий в дискотеку.

— Ты спятила! — сразу же последовала реакция Иры. Она была воинствующей христианкой православного толка и взялась писать диплом по «Молоту ведьм» с исключительной целью доказать преимущества восточной церкви над западной.

— Это должно быть исключительно женское мероприятие! — высказалась Геля. Ее диплом был посвящен теме женского образа в «Молоте ведьм» и в средневековье, в целом.

— Ну, пойдет, только если все исторические детали будут соблюдены! — таким было мнение Сони, специализировавшейся на средневековом менталитете, отображенном в «Молоте», как историческом источнике.

— Надо добавить трапезу, согласно обряду. Сонь, а что ведьмы ели? — у Наташки диплом был посвящен теологическим вопросам. Она уже завязла в них по уши, но как-то продиралась сквозь муторные изречения Фомы Аквинского и Блаженного Августина. Ей всегда удавалось найти для себя неудачное место приложения сил.

— Нежненькое мя-яско некрещеных младе-енчиков! — утробно взвыла Соня, подражая плачу малютки-привидения.

Все развеселились, заоблизывались, плотоядно зачмокали и мечтательно закатили глаза.

— А это проблема, — призадумалась Света. — Кого мы принесем в жертву и чью будем пить кровь? Как это сделать?

Идея, родившаяся в Светиной заумной головушке как познавательное мероприятие, обсуждалась сначала приватно, в квартире ее родителей. При этом разговоре, как и при всех остальных, в комнате вертелся ее брат Федор, десятилетний щуплый и шкодливый пацаненок. Они с сестрой были вынуждены делить одну комнату, поэтому пятеро давно привыкли к присутствию Федора. Довольно часто разговор заходил слишком далеко, и опомнившись, что в комнате находится еще одна пара любопытных ушей, болтушки осекались и хихикали. К чести Федора, следовало отметить полное отсутствие у мальчишки нездорового любопытства, а также тенденций к шантажу и элекментарному ябедничанью. Обычно он пребывал в своем мире, со своими мыслями, книгами и планами.

Тем временем, пока Света раздумывала над собственным вопросом, остальные вспоминали, что знали о черной мессе.

— Нужны черные свечи, черный кот, которого надо целовать в зад.., — сообщила Наташка.

— Я не буду! — отозвалась Геля. — Потому что он самец, а значит — то же, что и мужчина. И потому что у кошек бывают глисты! А я и так худая!

— Да, уж солитера ты не потянешь! — хихикнула Ира и, вернувшись к своей обычной серьезности в вопросах религии, изрекла: — Это вообще дурацкая затея. Она оскорбительна для чувств верующих и принижает саму идею христианства в глазах иноверцев, коих у нас на курсе предостаточно!

— Из песни слов не выбросишь... — Соня хотела уже поспорить по поводу идеи христианства в историческом аспекте.

— А еще, — вмешалась Геля, — алтарем должна служить голая баба. То есть, ее живот. А чашу ставили...

— Знаем, знаем! — перебила Светка. — Из чаши пили жрец и сама эта голая, а потом они совокуплялись! Федор, заткни уши!

Брат оставил свои дела и засунул руки в карманы шорт.

— Нужны мне ваши глупости, — пробубнил он.

— А! — встрепенулась его сестра. — Я теперь знаю, кого мы съедим на шабаше! — она вытянула указательный палец в сторону надутого мальчика. — Ты, Федор, будешь у нас изображать некрещеного младенца!

Пятеро взвыли, затрясли над головами растопыренными пальцами, скорчили ведьминские хари, насколько у каждой хватило фантазии, и стали медленно и неотвратимо надвигаться на будущую жертву. Федор, который неоднократно подвергался осмеянию, запугиванию и щекотанию, неожиданно серьезно отреагировал на действия мучительниц. Он попятился от них в сторону двери, покраснел, на глазах выступили слезы.

— Съесть его! Выпить его кровь! — взвизгнула разгулявшаяся Соня.

— Съесть его, съесть его, выпить кровь, съесть! — подхватили остальные ведьмы, будто и впрямь черт вселился в них — они не могли остановиться, хоть уже и заметили странную реакцию Федора.

— Не надо! — выкрикнул испуганный не на шутку мальчуган и, зарыдав, выбежал из комнаты.

Расшалившиеся девчонки застыли в своих ужасных позах и с перекошенными лицами. Потом они приняли нормальное обличие и переглянулись.

— Что это с ним? — озвучила удивление всей компании Геля.

— Вот чудо! — хмыкнула Светка. — Пойду его притащу! Пусть сопли утрет.

Слезы брата всегда вызывали сочувствие в ее отзывчивом сердце. В сущности, они почти не ссорились и не дрались, как множество других детей в других семьях. Скорее всего, сказывалась большая разница в возрасте. Ведь Света была уже взрослой девушкой, а Федя всего-навсего ребенком.

Она нашла брата в кухне, под столом. Он продолжал тихо, испуганно плакать. Светка влезла под стол, согнувшись в три погибели. Ей, с ее ростом в сто семьдесят восемь сантиметров, это далось нелегко.

— Федор, — она протянула ладони к его мокрому лицу с красным шмыгающим носом и несчастными темно-серыми глазами. — Ну что ты? Мы же пошутили! Прости нас, слышишь?

Первоначальный, не поддающийся объяснению страх, такой сильный и непреодолимый, стал отступать. Теперь Федор скорее злился на сестру и ее подруг за то, что из-за их глупой выходки расплакался как маленький. Он сначала попытался оттолкнуть руки девушки, но привык доверять Светке, которая частенько мазала йодом его разбитые коленки и покрывала от родителей кое-какие шалости. Он милостиво позволил сначала обнять себя, а потом и вытащить из-под стола.

— Не пойду к ним! — буркнул он, когда сестра вытерла его лицо. — Они меня дразнят. И я не младенец и нечего меня есть!

— Дразнят немного, — согласилась Светка. — Но плохого тебе не хотят! А раз ты — мужчина, а не младенец, то должен быть сильным и снисходительно относиться к глупым шуткам.

— Как это?

— Посмеяться вместе с нами и не принимать близко к сердцу, — она смотрела на брата улыбаясь, чувствуя, что ее улыбка вот-вот отразится на его лице. — Докажи, что ты не младенец, и подыграй нам!

Федор еще подулся немного, только чтобы набить себе цену и показать, насколько тяжело далось ему это решение. Наконец его губы дрогнули, и он ответил на улыбку сестры.

— Ладно! Увидишь, какой я взрослый. Только я не хочу изображать младенца!

«Ну вот! — раздосадованно подумала Света. — Опять за рыбу деньги!»

Она повела мальчика в их общую комнату, пытаясь по дороге придумать аргументы соблазнения и вовлечения Федора в еще не продуманное действо.

А когда идея приняла законченный вид плана, неожиданно оказалось, что она выглядит не так, как была задумана. Пятеро были обычными девчонками, они любили поговорить с однокурсниками. Вскоре все знали, что готовится грандиозная вечеринка на Вальпургиеву ночь. Студентам истфака не надо было уточнять, что это означает шабаш ведьм в ночь с тридцатого апреля на первое мая. Само собой решилось: будет костюмированный бал, дискотека и даже буфет. А где еда — там и выпивка, а где выпивка — там и все остальное! В общем, когда Наташка написала сценарий мероприятия таким, каким его задумали пятеро, и Геля с Соней пошли в профком договариваться о помещении, аппаратуре и мелочах на вечер, их встретили уже подготовленные общественным мнением люди. Председатель профкома сказал: