— Ты знаешь, Адольф, если бы мы вернулись в свое время, то мальчишки умерли бы от зависти, узнав в какие восхитительные игры режутся вирусы.

— Мальчишки, может быть, и умерли бы, но мы не дети. Когда мне было пятнадцать лет, я впервые застрелил человека, это была как бы черта расставания с детством.-

Прошипел Адольф.

— Мне тоже приходилось убивать, но ведь это радостное ощущение, ловишь кайф. — Подмигнул американский спецназовец.

— Да! Я ловлю и не такие "глюки". В тот день я стал настоящим мужчиной. Мне было весело, но в любом случае убийство это серьезно и радость должна сочетаться с глубокой ответственностью.

Здесь Адольфу очень захотелось затянуться сигарой, но, к сожалению, новичкам не выдавали наркотики.

Дальнейший разговор заглох сам собой, очень хотелось спать.

На следующий день им устроили настоящее гладиаторское сражение, выпустив против группы новичков отряд искушенных в рукопашных схватках бойцов. Место боя, полукруглый зал, был выкрашен в голубой и пурпурный цвет. Одновременно сражалось по сотне бойцов с обеих сторон. Дрались на мега-лазерных саблях. Адольф уже не плохо освоил это оружие. Став плечом к плечу с Генри, они разом атаковали ближайшего партнера. Была проведена простая комбинация, двойная мельница. Четыре "меча" против двух и конечности вируса были легко отсечены. Потом им, правда, пришлось туго, сразу пять вирусов напали на них. И все же они не сдавались, продолжая отбиваться, от числено превосходящего противника. При этом помогало то, что их зрение давало обзор в триста шестьдесят градусов, а глаза могли смотреть одновременно и вверх и вниз. Медленно отступая, они стали на пурпурный квадрат, затем Генри, все-таки опыт войны сказывается, поднырнул под низ и срезал два столбика, заменяющие букертайцам ноги.

— Один-ноль, вернее два — ноль в нашу пользу.

Адольф попытался оскалить улыбку. Генри с трудом отбил очередной выпад.

— Следи за врагами, а то худо будет.

— Нам и так плохо.

Остальные солдаты, еще недостаточно искушенные в рукопашном бою, теряя конечности, отступали, а кое-кто даже сдался в плен. Их пара держалась дольше всех, но когда на них налетела целая дюжина, они смогли продержаться не больше трех секунд. Их зверски, почти до смерти изрубили, словно мстя за упорное сопротивление, затем то, что от них осталось, бросили на каталку. Благодаря отсутствию центральной нервной системы вирусы очень живучи и даже превращенные в подобие салата способны быстро восстанавливаться.

Спустя несколько часов, их, уже восстановивший силы отряд, был построен. Вновь появился Красс, он зачитал короткое приветствие и особенно рьяно выделил Адольфа и Генри:

— Вот эта пара показала себя настоящими воинами. Они дрались как гиперплазменные львы. За это я готов им вручить первую скромную награду.

Появился офицер, он быстрым движение прилепил к груди Генри и Адольфа светлые кружочки, на которых чернела надпись — "За усердие".

— Что же я думаю, что вас уже можно перевести из разряда "сырое мясо" в состав регулярных частей. Все остальные пока продолжат тренировки.

По шеренге прошлось подобие стона.

— Ну а вы, марш из строя, вас ждет боевой звездолет.

Наконец кончились изуверские учения, вместо этого они будут покорять вселенную! Адольф мчался как на крыльях, опасаясь, не передумает ли капризный начальник. Генри бежал вслед за ним, едва не оттоптав все четыре ноги. Видимо, не смотря на внешнюю браваду, и ему надоела муштра. Остальные букертайцы подтянули животы и выпучили все десять глаз, провожая молчаливыми взглядами удаляющуюся пару. Адольф и Генри были остановлены грозным окриком:

— Куда разогнались? Сначала наденьте пояса и шлемы.

Лишь приведя себя в порядок, бывшие земляне смогли, наконец, отправиться за пределы огромного и уже порядком надоевшего здания. Им никогда раньше не приходилось ходить по боковым коридорам, они были узкие, а стены покрыты разноцветной чешуей. Сзади за ними следовал букертаец с петлицами капрала. Он то и дело покрикивал на новичков, порой подгоняя их нейтронным хлыстом. Впрочем, он больше пугал, чем бил. Пробежка была довольно солидной, вирусы даже почувствовали легкую усталость. Чтобы двигаться быстрее сквозь толщу нефти, приходилось помогать взмахами конечностей. Наконец последняя дверь с шумом раскрылась, и они выскочили на красную в лиловых пятнах лужайку. За ней находилась гладкая площадка космодрома, где громоздились крупные звездолеты. Они были похожи на стоящие торчком огурцы с прилепленными плавниками. Адольф обратил внимание, что, не смотря на то, что каждая штуковина была намного больше размерами, чем авиалайнер, чтобы смотреть на них не приходилось задирать к верху голову.

— Это потому, что у нас поликулярное зрение. — Объяснил ему Генри. — Хорошо быть многоглазыми.

— Согласен. Какой из них наш? — Спросил Шифер.

— Вот этот, салаги. — Капрал указал на звездолет со слегка сплющенным носом.

Адольф с уважение посмотрел на летающую субмарину, одних только плазменных пушек было сто двадцать штук. Помимо этого торчали вакумализаторы, дезинтеграторы материи, гравиоразрыватели и многое другое.

— Теперь вы полноценные воины, — произнес капрал. — А вот и ваш командир.

Из трапа выплыл внушительный вирус в массивном боекостюме. Его подсвеченные лазером знаки отличия ярко блестели, а знаков на них было целых пять и все разные по форме. Не смотря на это, Адольф узнал Германа Геринга, дважды земляка — бывшего человека и немца.

— Хайль, Гитлер!-

Адольф вскинул руку вверх.

— Зиг хайль!-

Ответил Герман. Свежеиспеченный друг американец растерялся, все же фашисты были врагами США.

— Ну, теперь вы мои. Помните голубчики, что вам пощады не будет, хотя вы и земляки. Кстати, для вас есть и хорошая новость, скоро мой звездолет полетит в систему Медуза, там у нас будет прекрасная возможность повоевать и пограбить. Многие из букертайцев смогут заработать себе состояние.

Адольф и напарник дружно кивнули:

— Мы об этом лишь и мечтаем. Поскорее бы в бой, крови зачерпнуть хмельной.

Герман стал в позу:

— Как говорил великий фюрер: война это воздух для легких, война это солнце для злаков, война это кровь с крепким хмелем, текущая в жилах солдата. Нужно всем сердцем стремиться к победе. Быть смелым и храбрым арийцем и тогда везде будет править фашизм!

— Зиг хайль! — Поддержал порыв Адольф.

— Вообще то надо кричать: — Слава Величайшему Цаварре!

Вирус-фашист сделал приглашающий жест:

— А теперь за мной в звездный корабль.

Не теряя времени на раскачку, они запрыгнули на тонкую пластину. Она поднялась вверх, люк раздвинулся, причудливое трио залетело в ненасытное чрево звездолета.

Жизнь любит оптимистов. \ \Людоед Лекер.\

Араге Фортен, студентка пятого курса, ужасно не хотела умирать, скажи ей, что уже завтра никогда не увидит земного солнца, девушка рассмеялась бы ему в лицо. Здоровая, спортивная, очень красивая, она словно лебедь плыла по волнам реки, что зовется жизнью. Не богатая, но любимая, способная спеть и сплясать, а также решить в уме самую сложную задачу — была чудом, а не женщиной. Ее светлые волосы имели такой яркий натуральный цвет, что любая краска только ухудшила впечатление. Вот и с такими данными живи долго и счастливо!

Тем не менее, смерть пришла к ней внезапно, во сне. Террористы, не имеющие ни веры, ни национальности, взорвали многоэтажный дом. Двадцатидвухлетняя девушка погибла, так и не успев осознать свою смерть. В этот момент ей снился чудесный сон, будто она со своим любимым парнем порхает между звездами. И ей очень приятно, блаженство, словно в раю. Ее возлюбленный, сложенный как древнегреческий бог, светловолосый и голубоглазый почти обнаженный, парил рядом с ней. Затем все исчезло, и она оказалась в абсолютной пустоте. Девушке стало страшно, чернота пугала ее. Скрестила перед собой руки и увидела лишь слабо мерцающую оболочку, конечности стали прозрачными, почти невидимыми и это ужасало. Она попыталась ущипнуть себя и проснуться, но ее рука ничего не чувствовала. А бездна, тем не менее, не казалось совсем уж пустой. В глубинах космоса сновали угольные пауки и черви, чернильные драконы и акулы, воображение поспешно рисовало все новых и новых чудовищ. Уж лучше бы в небе увидеть хоть маленькую звездочку, хотя бы самый ничтожный источник света. Араге заплакала, даже ее слезы казались сухими и не орошали щеки. А тьма, казалось, все росла и росла, тянула мохнатые щупальца. В этот момент величайшего отчаяния в бездонной пустоте появилась искорка. Тогда Араге взмахнула руками и, словно пловчиха поплыла в этом направлении. Она загребала вакуум и, тем не менее, не проходило ощущение, что она от чего-то отталкивается, словно среда была упругой.