К началу суда у следствия накопилось столько материалов, что исход его был ясен заранее.

Суд начался только в октябре. Задержка вышла из-за защитника. Никто в Бирме не захотел защищать У Со. Пришлось выписать адвоката из Англии. А потом еще одного ему на помощь.

Рядовые участники процесса не имели адвокатов. Суд предложил им государственных адвокатов, но обвиняемые отказались. Они считали, что У Со предал их. Он их уверял, что им ничего не грозит, что он выручит их из любой беды. Теперь он выписал себе адвокатов из Англии, а своих подручных бросил на произвол судьбы.

У Со в самом деле предал их. С первого же дня следствия и до последнего он не уставал твердить, что ровным счетом ничего не знал о покушении, что это все ловушка и провокация левых. Просто-напросто он был очень гостеприимным человеком, и каждый мог прийти к нему в дом, переночевать, пообедать.

— Может быть, — говорил он на процессе, — мои мальчики хотели сделать мне приятное и убрать Аун Сана, потому что знали, что по праву во главе Бирмы должен стоять я. Но я об этом и не подозревал. Подозревал бы — отговорил.

— Но ведь вас видели, как вы провожали их «на дело», как вы встретили их. Ваши же слуги говорят, что вы кричали «Победа!», когда вернулся «джип» с убийцами, пошли с ними за стол, пили и пировали.

И чем яснее становилось остальным подсудимым, что начальник их предал, тем подробнее они рассказывали о покушении. Правда, они не знали тайных пружин и нитей, что тянулись к У Со из английской разведки, а сам У Со был уверен, что его все-таки спасут, и связей не выдал. Эту уверенность в освобождении в нем поддерживали до самого последнего дня.

У Со крепко держал в руках своих «подданных». Одних пригрел в трудную минуту, а потом опутал обязательствами и долгами, других выручил из тюрьмы, третьих снабжал наркотиками.

Помощников он подбирал из деревни, темных, необразованных, опутанных суевериями. Если У Со был уже уверен, что парень у него в руках, тому устраивали последнее испытание. На берегу озера, у маленькой пагоды, новобранец произносил страшную клятву — клялся духами, клялся душами предков, клялся своей настоящей и будущей жизнью. А потом подписывал кровью записку:

«Прошу в моей смерти никого не винить. Я предал родину и за это умираю, убитый собственной рукой».

У Со прятал эти записки в тайник. Если изменишь, на твоем трупе найдут эту записку. Ясно?

Но он был добр и обходителен. Он будто бы забывал о записке. Разговаривал с ними, как равный. Они были и его телохранителями, и слугами, и друзьями. А когда понимал, что можно доверить «акцию», давал нетрудное задание. Избить, например, активиста Лиги, доставить оружие, сжечь дом коммуниста… Давал деньги на карманные расходы. Больше, чем можно заработать честным трудом. Денег у У Со было много.

И 19 июля послал пятерых. Самых верных. Среди них не было политических врагов Аун Сана — какая уж там политика! Даже не наемные убийцы. Автоматы. Исполнительные тупые автоматы.

Отрезвление наступало во время процесса. Только тогда они разглядели настоящее лицо своего отца, своего бога. Он старался все свалить на них. Придумал сложный и правдоподобный заговор. Распределил роли. Не было в этом заговоре только роли для него самого. Нет, среди убийц политиком был только У Со. Грязным политиком.

А англичане просто отказались от знакомства с У Со. Отказываются они и по сей день.

Но уже на следующий день после убийства Аун Сана, выступая в палате общин, левый лейборист Том Драйберг сказал:

«Я выражаю искреннее горе тех, кто был счастлив знать Аун Сана и его коллег, и я заявляю, что моральная вина за убийства меньше лежит на зверских элементах в Рангуне, нежели на благопристойных британских джентльменах здесь (громкие крики: «Долой!..», «Слушайте!»), которые подстрекали к предательству и саботажу».

Правительство Великобритании официально заявило, что сожалеет о смерти бирманских лидеров, и подчеркнуло, что не имеет ничего общего с убийцами.

Удивительнее было бы обратное заявление.

Бирма была в трауре.

Да и за границей те, кому приходилось знать боджока, работать с ним, открыто выражали свое горе.

Горькая новость достигла Индии. Когда Неру узнал о смерти Аун Сана, он, не стесняясь окружающих, заплакал. Сказал: «Не Бирма, а вся Азия, борющаяся за независимость, потеряла своего вождя».

20 июля в Рангуне состоялись похороны Аун Сана и остальных мучеников. Так их теперь и будут называть — мученики, мученики свободы. И день их смерти станет Днем мучеников.

За гробом боджока шло сто тысяч человек.

24 июля Эттли выступил в Лондоне и был вынужден признать, что Бирма получает независимость в самое ближайшее время.

24 сентября учредительное собрание приняло конституцию независимой Бирмы — Бирманского Союза.

17 октября был подписал англо-бирманский договор, по которому Англия признавала Бирму независимым государством.

Провозглашение независимости было назначено на 4 часа утра 4 января 1948 года. Такое неудобное время было выбрано астрологами. Они подсчитали, что в этот момент сочетание звезд наиболее благоприятно для независимой Бирмы. Во главе правительства стоял теперь религиозный человек — У Ну. Наверно, Аун Сан улыбнулся бы, узнав об этом решении правительства. Он никогда не скрывал своего равнодушия к религии.

Еще не встало солнце над громадным золотым конусом пагоды Шведагон, как британский флаг «Юнион Джек» сполз с древка. В тот же день английский губернатор покинул пределы страны. Золотой Яун был казнен по приказу первого из английских губернаторов. Внук его, Аун Сан, не дожил полугода до отъезда последнего.

Но дело, за которое боролись дед и внук, победило. В красном цвете бирманского флага есть кровь их обоих. И тысяч, которые погибли вместе с ними.

За приготовлениями к независимости, за борьбой последних дней почти незамеченным завершался жизненный путь У Со. Он ненадолго пережил Аун Сана. Враг Аун Сана, враг дела, за которое Аун Сан боролся, он начал войну с Аун Саном еще тогда, когда боджок ходил в школу и не помышлял о будущих походах. Аун Сан погиб раньше, но все-таки победил он, а не У Со.

Казнили У Со уже в независимой Бирме. Он хотел послать прошение о помиловании английскому королю, но не успел, и прошение попало на стол первому президенту Бирманского Союза. Президент прошение отклонил.

А в день казни состоялся в Рангуне массовый митинг крестьян, посвященный вопросам восстановления сельского хозяйства, распределения земли. Только из газет узнали бирманцы на следующий день, что У Со и другие убийцы повешены.

С независимостью не были решены все проблемы, стоявшие перед Бирмой. Англичане еще были сильны в ней. Они оставили за собой многие ключевые позиции в экономике — то, против чего предостерегал Аун Сан.

Но не было боджока. Коммунисты не смогли достичь соглашения с новым руководством Лиги, в которое вошли после смерти боджока в основном умеренные или просто правые элементы. Если боджок сам называл себя и своих друзей представителями мелкой, революционной буржуазии, то теперь к власти пришла средняя и крупная национальная буржуазия.

Не было единства в независимой Бирме. Не было единства и в самой Лиге. Коммунисты вскоре ушли в подполье. Началась затяжная гражданская война.

Нет, не все заветы Аун Сана претворены в Бирме в жизнь. Но помнят о них его друзья и соратники.

В 1962 году к власти в Бирме пришло правительство генерала Не Вина, того самого Не Вина, который вместе с Аун Саном был в числе тридцати товарищей, тридцати йебо в Японии.

Революционное правительство заявило о своей верности делу Аун Сана. Оно опубликовало программу — бирманский путь к социализму, в которой слова Аун Сана: «Единственный путь для Бирмы — путь социализма».

Многое уже сделано бирманским правительством: национализированы крупнейшие предприятия, банки, оказывается большая помощь крестьянам, многое еще предстоит сделать.