В этом докладе есть фактическая неточность. Из него следует, что якобы Рангун заняла 14-я союзная армия. По крайней мере здесь о бирманцах упоминается только как о силе, косвенно способствовавшей взятию Рангуна.

В самом же деле Рангун был взят не кем иным, как Аун Саном. Его войска вошли в столицу Бирмы за два дня до англичан. И когда первый английский катер с десантом подошел к покореженному бомбами причалу, англичане увидели солдата в зеленом мундире с японским автоматом в руках. Это был солдат Национальной армии.

Бирму освобождали с двух сторон. Изнутри — партизанские отряды и части Аун Сана. Снаружи — английские войска и опять же части Аун Сана. Во всех городах и деревнях, освобожденных от японцев, немедленно создавались отделения Лиги, которые брали на себя поддержание порядка в период военных действий, брали на себя охрану населения от мародерствующих японских банд, от местных бандитов. Каждый день все новые и новые красные флаги Антифашистской Лиги поднимались над Бирмой.

В стране создавалось двоевластие. Англичане возвращали свою администрацию. Бирманцы создавали свою.

1 июня в Лондоне была опубликована Белая книга о Бирме. Из нее следовало, что после окончания военных действий в стране утверждается губернаторский режим. Все политические вопросы будут решаться губернатором, при котором создается «совещательный» Исполнительный совет, назначенный тем же губернатором. Этот порядок должен был сохраниться до 1948 года, до окончания «периода восстановления Бирмы». Потом наступал «период подготовки почвы для полного самоуправления» и так далее. Независимостью и не пахло.

Отвечая Белой книге. Антифашистская Лига писала: «Бирманский народ нельзя отбросить назад, к духовному и политическому уровню 1941 года… Бирма хочет быть независимой — ни больше, ни меньше».

Англичане открыто не спорили. Даже больше того, Дорман-Смит заявил в Лондоне, что программа Лиги в принципе не противоречит целям английского правительства. Это была ложь. Но англичане ждали, когда страна полностью перейдет к ним в руки. Тогда можно будеть заговорить по-другому.

А тем временем война все дальше откатывалась от Рангуна. И, наконец, в Рангуне стало настолько безопасно, что скоро прибыл его превосходительство губернатор Бирмы сэр Дорман-Смит.

Губернатор впоследствии признавался, что, когда он приехал в Рангун и ознакомился с документами Лиги, он понял, что задача возвращения Бирмы в лоно Британской империи осложнится непримиримой позицией Лиги. Тогда губернатор решил бороться с Лигой с помощью самих же бирманцев.

Губернатор подготовил вступительную речь и разослал приглашения бирманским политикам на первую встречу с ним на борту английского крейсера «Кемберленд». Кого же пригласил губернатор? Кого же он считал представителями Бирмы?

От Лиги на встречу были приглашены двое: Аун Сан и Такин Тан Тун. Губернатор рад бы не приглашать никого от этой подрывной организации. Но шла война. Аун Сан командовал бирманской армией, а Тан Тун был генеральным секретарем Лиги. Тем более что на приглашении Аун Сана и Такин Тан Туна настоял адмирал Маунтбатен.

Но, кроме Аун Сана и Тан Туна, на встрече должны были быть еще пятнадцать человек. А это уже были верные друзья англичан. Те из них, что пережили оккупацию в Рангуне, похудели, постарели. Они рассказывали губернатору, что все эти годы сидели дома и боялись, что японцы посадят их в тюрьму. И губернатор соглашался с ними, что такая жизнь была ужасна. Но теперь они дождались настоящих друзей, и друзья их не забудут своими милостями.

Губернатор зачитал семнадцати гостям свой доклад по поводу Белой книги и будущей политики Великобритании в Бирме. Губернатор старался быть как можно более мягким и либеральным. Он искренне хотел добра своим старым друзьям. И друзья понимали это. Они согласно кивали головами, когда губернатор говорил:

— Борьба Бирмы за свободу окончена. И я умоляю вас поверить в это. Самоуправление теперь уже-совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Возможно даже, что период прямого управления страны губернатором окончится быстрее, чем через три года Это уже зависит от хорошего поведения бирманцев. В конце концов… — губернатор обернулся к сидевшим отдельно от его друзей Аун Сану и Тан Туну, — в конце концов ведь то, что предлагаем мы, мало отличается даже от самых левых требований Лиги.

Губернатор был доволен своей речью. Еше ни один губернатор в Бирме не произносил такой либеральной и мягкой речи. Только вот эти двое — из Лиги. Молодые люди, с которыми он раньше не сталкивался. Они, кажется, связаны с коммунистами. И они молчат, они не улыбаются и не качают сочувственно головами.

— Вот что, ваше превосходительство, — сказал, наконец, Аун Сан. Он не снимал сшитого по японскому образцу генеральского мундира, и это сильно шокировало губернатора. — Вот что. Должен признаться, что ваше выступление никакого влияния на нашу позицию не оказало. Мы требуем немедленной отмены военной администрации и признания нашего временного правительства.

Нет. Придется расстаться с Лигой. Придется уничтожить ее. Губернатору не очень хотелось начинать свою деятельность с репрессивных мер. Но с Аун Саном, очевидно, не сговоришься. Да и есть ли смысл договариваться? Стоит только взглянуть на верных адвокатов и увидишь, с какой ненавистью они смотрят на этих коммунистических выскочек. Нет и еще раз нет. Переговоры с Лигой — это предательство по отношению к старым друзьям, по отношению к интересам Великобритании. Губернатор так задумался, что не заметил, как оба руководителя Лиги поднялись, вежливо наклонив головы, и ушли без единого слова. А губернатор думал. Вот они уверяют, что Лига представляет собой бирманский народ. Но ведь здесь в салоне крейсера сидят пятнадцать старых опытных политиков — цвет бирманской нации. Они рады видеть губернатора. Они готовы оказать ему полную поддержку. Не может быть, чтобы Лига была так сильна, как она себя пытается представить. Вот и друзья уверяют, что это совсем не так.

И губернатор обратился к адвокатам. Он выбрал путь. Он пойдет против Лиги, потому что Лига пошла против него, а значит, и против Англии.

В конце концов Аун Сан всего-навсего бирманец. А губернатор Бирмы сильнее любого бирманца и даже сильнее всех бирманцев, вместе взятых.

Между тем мировая война подходила к концу. Советские войска перешли границу Маньчжурии. Японцы теряли последние позиции в Китае и на Тихом океане.

В сентябре в Канди, на Цейлоне, проходили переговоры между руководителями Лиги и Маунтбатеном. На переговорах стоял вопрос о будущем Бирманских патриотических сил (так теперь называлась бирманская Национальная армия).

Перед этим Лига уже выработала свое отношение к английским требованиям. Англичане требовали, чтобы армия была распущена и оружие было сдано.

Лига согласилась на это. И вот почему. В мирных условиях десятитысячная армия не могла решить судьбу страны. Решал ее народ. Значит, надо было переходить непосредственно к работе с массами. Надо было рассредоточить по всей стране кадры Антифашистской Лиги. То есть, подчиняясь требованиям англичан, Лига не теряла свою армию, а, наоборот, получала возможность более широко использовать ее в своих интересах, в интересах народа. Что касается сдачи оружия — на это Аун Сан тоже согласился. Оружие было сдано. Но никто не может сказать, какой процент его. Во всяком случае, небольшой. В стране, по которой два раза прошла война, накопилось очень много оружия — как японского, так и английского. И это оружие осталось у отрядов Лиги, у армии. Официально армия была распущена. Но на деле она сохранилась и с каждым днем становилась все сильнее. У Аун Сана не было никаких оснований доверять англичанам. И он был в этом прав.

И еще одно условие бирманцы выговорили при роспуске армии. Члены ее могли вступать в английскую армию. Все-таки в будущей колониальной армии, сколько бы она ни просуществовала, желательно было иметь своих людей. Маунтбатен вынужден был на это согласиться.