Сам Энрико работать умел. Он внимательно следил за температурой в печи, проверял термометр по три, по четыре раза, чтобы знать наверняка, что все в порядке. Все восемь часов кряду он крутился как заведенный, вдыхая угольную пыль полными легкими.

Внезапно Энрико подумал о Франческе. Дуреха, зачем-то порезала себе вены… Он вспомнил ее полуголое тело на пляже. Франческа ускользала из-под его контроля, выходила за рамки.

Нужно приструнить ее, так дело не пойдет. Если так будет продолжаться, она забеременеет. Моя девочка – и забеременеет от одного из этих ублюдков! Этого не должно случиться.

Франческа обернулась и прокричала Анне что-то вроде «Как классно!», но слова ее потонули в реве мотора. Шлема на ней не было, в рот все время попадали волосы. Франческа смеялась, ветер щекотал ей спину под майкой и забирался между ног, ловко обхватывавших сиденье скутера. Она сильнее прижалась к Нино, положила голову ему на плечо и потерлась щекой, подражая героине какого-то фильма.

Масси давил на газ как только мог, пытаясь догнать парочку впереди, но новенький «СР» Нино летел со скоростью 90 километров в час – выжать столько же из его «Тайфуна» было невозможно. Анне редко приходилось оказываться в аутсайдерах, и она поддерживала в парне боевой дух, щелкая его по затылку и пихая в спину, – лупила, вместо того чтобы обнять.

Скутеры стрелой неслись прочь от улицы Сталинграда. Анна и Франческа следили за дорогой, затерянной среди тосканских холмов. Даже не следили – просто наслаждались скоростью. Вряд ли их отсутствие кто-то заметит. Отец Франчески на работе, отец Анны непонятно где, а матери… А матери, наверное, думают, что девчонки, как всегда, ушли на пляж.

Анна и Франческа радостно улыбались. Разве не здорово – забыть обо всем в обществе двух красавцев парней? Нино и Массимо… Массимо и Нино… И на горизонте ни облачка, и только дым из труб «Луккини» немного портит картину.

На пересечении с автострадой моря уже не было видно, как и домов, в которых они жили. Перед ребятами выросли заводские корпуса, огороженные рабицей. Нино свернул налево, Масси – за ним. До цели оставалось всего ничего.

Никаких шлемов – вообще ничего, что могло бы спасти в случае аварии. Но стоит ли думать об этом? Во дворе остались одни придурки, море надоело. Зато как здорово лететь на ярких скутерах с усиленным двигателем навстречу приключениям.

Нино еще раз повернул налево, и Масси повторил его маневр.

Через мгновение они оказались в «стальном районе», Котоне, без признаков цивилизованной жизни. Ни продуктовых лавок, ни булочных, ни газетных киосков – только мастерские с закрытыми воротами.

В легкие проникла угольная пыль. Не сбавляя скорости, ребята пронеслись вдоль домов позапрошлого века – теперь в них жили иммигранты.

Кроме двух темнокожих мальчишек, игравших на балконе, людей нигде не наблюдалось. Зато повсюду – тощие бездомные коты. Самые смелые из них так и норовили перебежать дорогу, поэтому приходилось все время быть начеку. Когда-то это место было полно жизни, но явно не теперь. Развешенное во дворах белье казалось серым. Улицы заросли грязью. И как в доисторические времена, у мусорных баков шмыгали крысы.

Нино и Масси ехали вдоль сетки, огораживающей территорию, уже довольно долго. Тридцать лет назад металлургический завод в Пьомбино был одним из крупнейших в Италии. Двадцать тысяч человек – таким был его штат. Затем начались увольнения, объем работ сократился, но размеры завода все равно впечатляли.

Улица Сопротивления, 2 – главная проходная. Над ней вывеска огромными буквами: АО «Луккини».

Девчонки вытаращили глаза. Пока они ехали, было на что посмотреть. Трубы, большие и малые, вагонетки, краны, эскаваторы… Все двигалось. Понять порядок и смысл этого движения было невозможно, особенно если тебе всего тринадцать лет.

Нино затормозил рядом с дырищей в заборе. Дигатели затихли, ребята слезли со скутеров и какое-то время постояли молча. Казалось, что шум цехов отдается вибрацией в костях. У девочек это вызывало благоговейный страх, смешанный с восхищением.

В два часа пополудни красная сухая земля, на которой они стояли, была как раскаленная печь. Здесь не росло ни травинки, из живности – одни лишь невзрачные ящерицы. «Похоже на асфальт», – подумала Анна. Тяжелый запах железа жег ноздри и легкие.

Вокруг не было ни души.

Нино первым пролез в дыру, отодвигая края ржавой сетки; остальные последовали за ним. Они уже сто раз это проделывали: приезжали сюда, когда прогуливали уроки или просто хотели побыть в одиночестве. Во всем Пьомбино только эта четверка зашла так далеко, а может, они просто не знали о других.

В горле пересохло, пот лил градом, каждый из них ощущал себя так, будто оказался в аду. Где-то вдалеке работала доменная печь, небо заволакивали клубы ядовитого дыма. Ребятам казалось, что они плавятся вместе с металлом. Сердца неистово колотились.

Прямо перед ними высился остов трубы, чуть дальше – бесхозный промкорпус, рядом с корпусом – экскаватор со сломанным ковшом, мертвая раскаленная груда металла.

Нино крикнул со всей мочи – просто так, ради забавы, и все четверо стали носиться сломя голову по этому кладбищу, будто выпущенные из клетки звери.

Здесь все было дозволено.

Они играли в салки, залезали на ковш экскаватора, на цементные блоки, непонятно как здесь оказавшиеся, и прыгали вниз. Никто не боялся пораниться о ржавый металл или упасть, споткнувшись о рельсы. Им казалось, что они способны перекричать могучий рык завода, – и хоть и на мгновение ощущали себя сильней его.

Нино схватил Франческу за руку и затащил в темный угол за промкорпусом.

– Теперь ты мне скажешь, что с рукой?

– Говорю же, ничего!

В кромешной тьме едва можно было различить контуры лица. Рассмотреть, что под ногами, было гораздо труднее.

– Идиотка, – буркнул Нино и совсем близко придвинулся к девочке.

– Может, и так, – пробормотала Франческа, отступая на шаг.

Нино представил презрительную гримасу, которая так часто кривила губы Франчески, и кровь ударила ему в голову.

– Ты идиотка… Но я должен тебя поцеловать.

Взяв Франческу за руку, Нино почувствовал, как огонь, перемешиваясь с кровью, стремительно разливается по венам. Он притянул девушку к себе с неожиданной нежностью.

Как же здесь темно…

Франческа отпрянула, отталкивая его, и закрылась, как ракушка, не проронив ни слова.

– Зачем ты так?

– Затем.

– Что ж тогда пришла, если не хочешь?

Франческа почти не дышала, даже сердце не билось, а трепетало, как в летаргическом сне.

Нино снова схватил девочку за руку, ту, которая была перевязана. Он нарочно сделал ей больно.

Франческа издала приглушенный звук и не стала больше сопротивляться.

Оба дрожали, но испытывали совершенно разные чувства.

– Что с тобой?

– Ничего.

– Слушай, не зли меня, ты мне никогда ничего не говоришь. Что ты сделала с рукой?

Это было сильнее ее. Объятия самого красивого юноши на свете – юноши, которого она знала сто лет, который рос вместе с ней и с которым она встречалась по нескольку раз на дню, – пугали ее. Но… Ей было неприятно притрагиваться к нему. Ей были противны его прикосновения. Франческа слышала, как сильно бьется сердце парня: еще чуть-чуть, и оно продавит ее грудь, – и чувствовала себя не в своей тарелке. Красота Нино была ей ни к чему, она не волновала ее.

Нино приложил свои влажные губы к ее губам, и Франческа не смогла сдержать дрожь отвращения. Нино ей нравился. Он был помешан на технике, и ей приятно было наблюдать, как он возвращается из гаража в голубой робе с перепачканными смазкой руками, как поднимает на дыбы свой скутер, чтобы произвести на нее впечатление. Но когда он целовал ее, как сейчас, в темноте, все внутри нее застывало, мышцы цепенели, а в животе начиналась буря. Приходилось делать над собой усилие, чтобы приоткрыть губы, – должен же он хотя бы немного продвинуться в своих усилиях, во всяком случае, так положено. Анна и Масси уже давно целовались по-настоящему.