– Гадаешь над вестью о крестоносцах, отрок?

– Верно, святой отец.

– Ja, ja, правду говоря, несколько суббот назад я встречался с аббатом, чтобы обсудить сие дело. Мы думали, как бы Божье благословение одарило наше смиренное поместье, кабы наши дети последовали видению Николаса из Кельна.

– О чем вы говорите? Кто такой Николас из Кельна и что за видение?

Священник прокашлялся и сплюнул.

– Добрый отрок, все окрестные селения созовутся в Вилмар на день грядущей субботы. – Пий сместил вес тела на другое бедро. – Но ты кажешься мне мальчиком благоразумным, посему я поведаю тебе и лишь тебе о том, что за собрание это будет. Смеем думать, что чрез благодатное видение юному отроку, Николасу из Кельна, наш Господь проявил Свое чаяние о Палестине. Согласно блаженному отроку, дети нашей империи вызволят святой Иерусалим из рук сарацинских язычников, которые держат его в плену.

Восхищенный румянец, заалевший на пухлых щечках мальчика, убедил священника о созревшем добровольце. Однако Карл попридержал свой пыл и выразил здравую долю предусмотрительности:

– Но, святой отец, армии королей не смогли удержать Святой Город от неверных. Разве смогут малые дети отвоевать его обратно?

Пий засмеялся.

– О да, истинно так. Поистине, Бог призывает нас отдать первенствующее место в грядущем Святом Походе невинности и чистоте. Как в дни Авраама и Моисея, мы отдаем непорочных агнцев на Его благое дело. Нет, не к оружию Он призывает нас, а к чистоте сердец.

Николасу было видение, в котором армия Невинных христианского мира пересекает могучий океан по сухой земле, как соделал Моисей на Чермном море. Когда неверные узрят сие чудо и засвидетельствуют преданность и веру наших детей, они не только возвратят Палестину ее законному народу, но и склонят Сердца пред Святой Церковью и едино истинным Спасителем.

Карл едва сдерживал свой восторг.

– Как нам идти? Как нам присоединиться к ним? Что нам делать? Когда нам выступать?

– Полно тебе, успокойся, отрок, – торжествуя, произнес подскакивающий священник. – Николас со своим воинством вышли из Кельна и несколько дней тому назад вошли в Майнц дабы собрать силы и внести порядок в строй. Но аббатство проведало о других поместьях к востоку, как далекие Ебербах и Бамберг, которые собирают стада малой паствы к берегам Рейна, в сей самый час. Наше чаянье, отрок, что Бог явит Николасу нужду дождаться остальных детей. Веруй, парень. Сие поместье не должно лишиться достойного места в паломничестве, подобном этому.

Воображение переместило Карла в Иерусалим, в Святой Город, каким он видел его на гобеленах в монастыре и церковных витражах. Он четко видел его высокие, белые стены и округлые башни; он видел, как выступает, плечом к плечу, среди громадной колонны христианских паломников, несущих кресты сквозь сводчатые врата. Думая, что вскоре его ожидает одно большое приключение, мальчик заторопился и перешел на скорый шаг. Суровый упрек священника резко вернул его к делам насущным, ибо отец не выдержал тряски осла, которого тянул засеменивший Карл.

В скором времени Карл разглядел крыши Вейера и едва сдержал порыв побежать к деревне и возвестить весть. Праздный шаг томил его. Но тут он вспомнил об умирающей матери и о смутных, сомнительных поступках брата, и его сердце сжалось.

Вил с облегчением передал фрау Анке заботу о матери и теперь охотно, пусть и малость нерешительно, шагал к Лаубусбаху, чтобы набрать воды для цыплят. Еще не оправившись от горестей ночного приключения, он осторожничал и не начинал разговоры с проходящими мимо. Он смотрел прямо, на пажити в пойме ручья.

«Верно, редкое время настало», – задумался он. Мальчик помнил, как ранняя засуха еще весной лишила их нежной зелени. Хрусткая стерня после сенокоса так и не позеленела, а становилась все темнее; житные поля остались низкорослыми и жесткими. Облиственные деревья задыхались и томились рядом с более высокими елями, чьи темные иглы слегка посмуглели и загрубели. Он подошел к берегу и окунул большое ведро в вялые воды потока. В памяти возникли милые воспоминания о друге своего отца, фрау Эмме, которая когда-то жила со своими бабочками и цветочными грядками на краю деревни.

– Фрау-бабочка! – не вытерпев, рассмеялся он. Мальчик до сей поры помнил, как сидел на ее дородных коленях. Чей-то голос отвлек его:

– Эй, Вил, слыхал новость?

Вил обернулся и увидел широкое лицо ткача, горящего от возбуждения.

– Неужто не слышал?

– Э-э… не слыхал.

Фрау Герта, жена плотника, деловито прошла между ними. Одним локтем она держала полную корзину яиц, а свободной рукой бережно обхватывала крылья толстой, рыжеклювой гусыни.

– Ja, ja, мне ли не знать? – гордо откликнулась она. – Знаю, что сделалось, как не знать?

Горбоносая крестьянка усадила на землю свою плетенку и пережала гогочущей гусыне шею.

– Говорю вам, блаженного монаха нашли мертвым в своей постели, а стражник умер от пробоины в голове.

В груди у парня сжалось, и суставы затряслись от ледяного озноба. Дыхание стало тяжелым, а мысли поплыли, и сквозь сумятицу Вил только и смог подумать: «О нет, только не убийство».

Звук громкой, отвратительной отрыжки вывел Вила из паники. Он резко повернулся и увидел, как отец Пий скатился с изможденного осла посреди сельской дороги. Став на землю, священник расправил смятую рясу и вытер руки об рукава. Отхаркнув из легких жирный сгусток мокрот, и изрыгнув его перед собой, он прокашлялся и объявил о своем прибытии.

– Утро доброе, любезная паства.

Сельчане склонились перед ним, как он и учил, – все, кроме Вила, у которого на шее волосы встали как на обозленном псе. Парень рванулся к своей хижине, а святой отец и неугомонный Карл уже входили в калитку.

Карл резво проскочил вперед и теперь вежливо придерживал дверь. Довольный оказанной честью, священник улыбнулся, затем заполнил все узкое дверное пространство, раздавив поток утреннего солнца в проеме на тонкие прорези пыльного света.

Из Мартиной спальни проворно вышла фрау Анка, вытирая руки о долгополое платье. Она быстро склонилась, чтобы поцеловать священнику руку. То же сделала и Мария. Карл гордо стоял позади священника, обнадеженный и уверенный в благословении, которое непременно принесет им присутствие отца Пия.

Тут в дверь влетел Вил и скрестил на груди руки с таким суровым видом, чтобы не дать никому усомниться в своем презрении. Священник обернулся к юноше и протянул правую руку. Вил горделиво вытянулся.

– Junge, – строго проговорил отец Пий, – юный отрок, кажется мне, что ты несколько забылся. – Он ткнул руку чуть не в самое лицо упрямцу.

Вил фыркнул.

– Я скорее приложусь к заднице свиньи.

– Склони колено и поцелуй руку служителя Господня, – пригрозил священник.

– Не стану.

Отец Пий медленно опустил руку и нахмурился.

– Я окрестил тебя, Иоганн Вильгельм, как и твоего брата Карла и сестру Марию. Я благословил твоего отца, когда он отправился выполнять свой долг, и служил защитником сего дома с тех самых далеких пор. – Его голос распалялся. – Меня не удивляет, что семейство ваше страдает, пока дьявольские духи, как-то твой и твоего отца, спят под его крышей. – Он плюнул и посмотрел на остальных, потрясенных от ужаса. – Оставьте меня с этим падшим.

Фрау Анка, Мария и Карл не стали ждать повторной просьбы и поспешили за дверь, которую Анка предусмотрительно оставила слегка приоткрытой.

Раскрасневшийся и ставший еще раздутее священник впился глазами в парнишку. Ноздри его одутловатого носа раздулись. Он глубоко вдохнул и подступил к неподвижному юноше.

– Иоганн Вильгельм! – зарычал он, – мнимый сын пекаря из Вейера. Я раскрыл тебя, поганое отродье Люцифера.

Вил открыл было рот для возражения, но Пий закричал еще громче.

– Цыц. Молчи, злобный сын сатаны, или я тут же призову ангелов славы, чтобы они вырвали из тебя презренную, проклятую душу и бросили ее в преисподнюю, где ей и место.