— Когда вы намерены въехать? — спросил Лезур.

— Прямо сейчас.

— И на какой срок?

— Примерно на месяц. Может быть, больше, а может, меньше. В любом случае, я плачу за месяц вперед.

— Это все так скоро. Мне нужно поспрашивать у людей, разузнать, сколько это может стоить. Да вот что — я дам вам ключи, а вы оставите мне небольшой задаток. А там договоримся.

Незнакомец вытащил из кармана пятисотенную бумажку.

— Этого будет достаточно?

— Вполне.

— Отлично. Значит, я зайду на днях.

Лезур поднялся из-за стола, подошел к пузатому комоду и достал из ящика ключи на тесемке. Протянул их незнакомцу и прибрал со стола деньги.

— Вот этот, — сказал он, — от дома. Другой от амбара. Туда можно поставить машину. В большой комнате есть камин, а в маленькой — дровяная плита. Оба прочищены, тяга хорошая. В сарае, у дальней стены сложена большая поленница, дрова сухие. Берите, сколько надо. Есть еще керосиновая лампа и полный бидон в стенном шкафу на кухне. В колонке вода — чистая, питьевая. Дом сухой, крепкий, никакой сырости. Хотите, дам вам кровать?

— Нет, спасибо. Раскладушки мне будет вполне достаточно. Где я могу что-то купить, если понадобится?

— Все, что вам нужно, найдете на площади. Магазины открываются через полчаса.

— Спасибо. Всего хорошего.

— До свидания, мсье.

Час спустя незнакомец отправился на маленькую ферму. Задние сиденья машины были завалены пакетами и свертками. Когда он уезжал с площади, туда въехал автомобиль Мерло, в котором, кроме журналиста, он разглядел Мари Бремон и маленькую девочку. Он выехал из городка, свернул в аллею, миновал открытый шлагбаум и съехал на полевую дорогу. Остановился перед дощатым забором и, не заглушая мотора, пошел открывать ворота, ровно настолько, чтобы смогла проехать машина, потом отпер двери дома и амбара. Зарулил во дворик и оставил машину перед входом в дом. Сгрузил все свои покупки в большой комнате, принес туда же из багажника два кожаных чемодана. Поставил машину в сарайчик, вернулся в дом и открыл настежь все окна, хотя воздух в комнатах был сухой и нисколько не отдавал плесенью. Кухонное хозяйство включало в себя, кроме обещанных уже дровяной плиты и стенного шкафчика, еще и широкую каменную раковину, сливная труба которой уходила куда-то через заднюю стену дома. Незнакомец вынул из шкафчика керосиновую лампу и бидон. И поместил на их место тарелки, бокалы, столовые приборы, графин, пробочник, консервный нож, стопку салфеток, кастрюлю, сковородку и чайник. Положил в раковину пластмассовый тазик, бутылку мыльного раствора и губку. Взял лампу и бидон и перешел в большую комнату. Распечатал большую плоскую картонную коробку и достал складную суконную кровать на металлическом каркасе, поставил ее вдоль стены. Вытащил из чехла пухлый спальник и простыню-вкладыш, постелил на раскладушку. Раскрыл первый чемодан. Вынул из него переносной радиоприемник и три десятка книг. Расставил на столе. Все это были книги по истории или по смежным дисциплинам. Среди них были и классические авторы — такие, как Иосиф Флавий, Робер де Клари или Ата Мелик Джувейни, — и современные: Блок, Бродель, Лeруа-Гуран, Войн, Алькок, Кларк, Галлэй, Чанг…; преобладали теоретики исторической мысли, что выдавало большее увлечение их читателя общефилософскими вопросами, стоящими перед историей и задаваемыми самой историей, чем простым нагромождением фактов или выявлением отличительного характера каждой отдельной цивилизации и ее деятелей. Затем он вынул белье, одежду, полотенца и полный набор туалетных принадлежностей в кожаном чехольчике. Аккуратно прибрал все это в шкаф. Открыл второй чемодан. Его содержимое — изысканнейшие консервы и тонкие вина лучших сортов — отнес в шкафчик на кухне. Когда чемодан опустел, он привел в действие незаметный механизм, и жесткое кожаное дно чемодана легко отскочило. Он приподнял его и обнажил второе, потайное, дно с дополнительным пространством между двумя абсолютно одинаковыми плоскостями. Там лежали пачки банкнот, автоматический пистолет, несколько запасных обойм, коробочка с пулями, глушитель, фотография и письмо, взятые им в доме, где скрывался Бремон. Он взглянул на фотографию, вынул пистолет и положил его в шкаф под сложенную стопкой одежду. Закрыл двойное дно, потом оба чемодана и поставил их стоймя в низ шкафа. Сходил в сарай и принес к камину и кухонной плите несколько поленьев разной толщины и пару охапок мелких сучьев на растопку. Взял графин и наполнил его из колонки, не забыв помыть руки. Поставил графин на стол, потом принес себе тарелку, вилку, нож, два стакана, штопор и консервный нож, хлеб в целлофановой упаковке, банку консервов и бутылку красного бургундского знаменитой марки. Наполнил тарелку и оба стакана. Взял в руки «Апологию истории», потом передумал и открыл «Как пишется история» Поля Вейна в месте, отмеченном закладкой, за несколько десятков страниц до конца. Положил раскрытую книгу перед глазами и рассеянно принялся за еду и питье, словно и не голодал последние сутки. Внезапно он поднял голову. В ворота усадьбы въехала машина. Мотор затих. Хлопнули дверцы. Незнакомец вернулся к книге и спокойно доел свой ужин. Он долго еще читал после того, как закончил есть. Читал медленно, вдумчиво, с одной и той же скоростью, каким бы емким и трудным ни был отрывок. Он дочитал книгу. Встал из-за стола, бросил консервную банку в пластиковый пакет, составил грязную посуду в тазик и прибрал все остальное. Вышел к колонке прополоскать рот и почистить зубы. Потом обошел вокруг дома и поднялся на насыпь, откуда хорошо просматривался соседний участок. На лужайке, перед южной стеной, играла маленькая девочка. Она была одна. Она без умолку болтала сама с собой, приседала, вскакивала, за кем-то бежала, напускала на себя рассерженный вид, грозно покачивая указательным пальцем, хохотала, с кем-то здоровалась, раскланивалась и корчила рожицы, прыгала на одной ножке по одной ей известным маршрутам, пробовала с разбегу взлететь, пряталась за деревьями. Ее светло-золотистые волосы разлетались в разные стороны, они, как и на фотографии, казалось, излучали свет. Незнакомец, невидимый за деревьями, погруженный в свои мысли, долго не сходил с места, наблюдая за ней.

Стемнело. Незнакомец, сидя за столом, заканчивал свой ужин в полумраке, высветленном красноватым отблеском зари на оконных стеклах и желтыми всполохами горящего камина, в котором, потрескивая, плясал огонь, бросая на стены неверные блики. Из радиоприемника приглушенно неслась незамысловатая мелодия. Внезапно она смолкла, и ее заменил мужской голос — почти такой же невыразительный. Незнакомец прибавил звук.

— Передаем сообщение для прессы, которое сделал в конце сегодняшнего дня комиссар Тома, ведущий расследование по делу Альберти: «По данным, установленным в ходе расследования, которыми мы располагаем на этот час, а также по заключению нескольких следственных экспертиз, давших аналогичные результаты, могу заявить следующее: вчера ночью, между полуночью и двумя часами, в особняке миллиардера Александра Альберти была устроена настоящая бойня. Альберти и шесть человек из штата его сотрудников были убиты, каждый одним прицельным попаданием в сердце или голову, все из одного оружия. У всех, за исключением Альберти, был при себе пистолет или револьвер. Некоторые из них успели выхватить оружие, но никто не успел им воспользоваться. Чрезвычайно сложная система безопасности нисколько не пострадала и продолжала работать на момент приезда полиции. Никто из соседей не слышал и не заметил ничего подозрительного. Оружие, послужившее для этого таинственного убийства, было найдено рядом с трупом одного из телохранителей Альберти, в саду дома на западной окраине города. На оружии найдены отпечатки пальцев этого человека. В самом доме обнаружено два других трупа: секретаря Альберти и журналиста Пьера Бремона, судебного репортера, специализировавшегося на уголовной хронике в газете „Эпоха“. Рядом с секретарем был найден пистолет с отпечатками его пальцев, послуживший орудием убийства телохранителя и Бремона. Около журналиста был найден пистолет, также с его собственными отпечатками, из которого был смертельно ранен секретарь Альберти. Бремон был убит пулей, выпущенной точно в сердце. Только одна автомашина из принадлежащих Александру Альберти была обнаружена в окрестностях дома. Пьер Бремон оставил место своего постоянного проживания и не появлялся в редакции газеты уже несколько месяцев, также ничего не известно и о местонахождении его семьи. Дом, в котором его нашли, принадлежит одному из его друзей, проживающему в настоящее время за границей». Этот подробнейший отчет комиссара Тома, в котором он сознательно и с почти маниакальным упорством воздерживается от сколько-нибудь определенных высказываний, стремясь разделить обстоятельства, самым очевидным образом связанные между собой, — свидетельствует, как нам кажется, о том, что он либо отказывается поверить в реальность случившегося, либо, возможно, боится неосторожно поджечь фитиль порохового заряда. Личность двух главных жертв делает это расследование особенно взрывоопасным. Убийство Бремона, пользовавшегося широкой популярностью благодаря своим талантливым, мужественным и независимым выступлениям, взбудоражило весь журналистский мир. Александр Альберти, владелец одного из крупнейших состояний в Европе, был главой финансовой империи, интересы которой затрагивали все сферы деловой активности. Альберти имел близкие связи с самыми высокопоставленными людьми в нашей стране и за рубежом, не только в финансовых кругах, но и среди политиков, в государственном аппарате и в судебных инстанциях. Он посвящал немало времени проведению разнообразных филантропических акций и даже основал специальный благотворительный фонд, который щедро субсидировал. Он начинал на пустом месте, хотя правильнее было бы сказать: никто не знает, с чего начинал этот человек. Здесь, возможно, и кроется разгадка всего дела. Нам неизвестно, вызвана ли сдержанность комиссара полиции, профессиональными соображениями и интересами следствия, или же она является результатом давления заинтересованных лиц. Другие люди, способные пролить свет на запутанные обстоятельства этого дела: Андре Манжен, владелец газеты «Эпоха», и Рене Альберти, младший брат и наследник Александра, дававшие сегодня в течение продолжительного времени свои показания, — оба отказались от каких-либо заявлений. И, разумеется, остается еще Мари Бремон, жена покойного журналиста, которую в настоящее время активно разыскивает полиция.