В караульной комнате за пультом слежения сидел человек. Перед ним, на щите, двенадцать контрольных экранов показывали все отрезки аллеи, идущей вдоль внешней стены вокруг четырех гектаров парка за виллой.

— Повреждение на второй камере, — сказал он. — На пятьдесят метров аллеи нет картинки. Кто-нибудь, посмотрите, что там.

Он обращался к двум охранникам, игравшим в карты за маленьким столиком у него за спиной. Один из них встал и направился к двери Пройдя через холл, из глубины которого монументальная лестница поднималась на верхние этажи, oн вышел на каменную террасу, нависавшую над посыпанным гравием двориком, где стоял лимузин. Дальше, за двориком, были разбиты большие клумбы, засаженные какими-то редкими сортами цветов, освещенные через регулярные промежутки фонарями, придававшими густой, гладко выстриженной зелени газонов молочный отлив; газоны с клумбами обступали слева и справа центральную аллею, которая вела к массивным стальным, с дубовой обшивкой, воротам, делившим внешнюю ограду на две равные части. На террасе, свободно развалясь в кресле, свежим воздухом дышал шофер в ливрее, с сигаретой и бокалом в руке.

— Что там у вас? — спросил он.

— Камера барахлит.

Охранник спустился во дворик и вышел на дорожку, идущую мимо фасада, потом делающую плавный изгиб, отделяя парк от газонов, и наконец выводящую к забору, где она соединялась под прямым углом с окружной аллеей. В тот момент, когда шофер потерял его из виду за первыми деревьями, он вошел в контрольное поле первой камеры. Дежурный на пульте видел, как охранник проходит через весь экран, потом и он, в свою очередь, перестал что-либо видеть.

Охранник остановился перед деревом, на котором была установлена разбитая камера.

— Вытяни руки вперед, наклонись к дереву и обопрись, — сказал ему незнакомец, выйдя из тени.

Захваченный врасплох, охранник подскочил от неожиданности, потом растерянно повиновался. Незнакомец отобрал у него револьвер и переговорное устройство.

— Где твой напарник?

— Остался в караулке.

— Это запрещено инструкцией. Ладно. Ты вызовешь контрольный пункт и скажешь так: «Не понимаю, что с камерой. Пришлите запасную. Остаюсь на месте. Конец связи». Прибавишь хоть слово — пристрелю.

Протянул ему рацию. Охранник сделал все, как было велено. Незнакомец забрал у него аппарат.

— Закури. Будет, чем занять руки.

Охранник закурил. Он уже оправился от первого испуга и почувствовал себя немного увереннее.

— У вас ни одного шанса, — сказал он. — Если вы пойдете по аллее, вас сразу засекут, там камеры. Если вы сломаете еще одну, они не будут сидеть сложа руки и поднимут тревогу. Одна поломка — еще куда ни шло. Две — это уже слишком. А если возьмете лесом, не пройдете и десяти метров — сработает сигнализация. Там больше электронных ловушек, чем деревьев. Да и потом, все просматривается, место открытое. Я вам говорю, у вас нет никаких шансов.

— Заткнись.

Внезапно незнакомец опять зашел в тень. В конце аллеи показался человек; он нес коробку и складную лестницу.

— Не пытайся мне помешать, — шепнул незнакомец.

Второй охранник подошел к ним и опустил на землю свою ношу. Поднял голову, увидел разбитую камеру и удивленно взглянул на своего товарища. Мгновенно его рука нырнула под плащ и выхватила пистолет. Пуля попала в него, когда он выпрямлял руку. На землю он упал уже мертвый. Незнакомец ногой отбросил в сторону его пистолет.

— Сними с него плащ и оттащи труп за дерево, — сказал он.

Охранник повиновался, движения его были резкими и суетливыми. Он не мог сдержать дрожь.

— Ложись на живот посредине аллеи.

Даже в этом положении его тело продолжало конвульсивно вздрагивать. Незнакомец натянул на себя плащ.

— Я хочу, чтобы ты успокоился, — сказал он. — Встань. Поплачь, если это тебе поможет.

Тот присел и заплакал, давясь, непроизвольно сглатывая и тоненько поскуливая. Понемногу его всхлипывания сделались более редкими. Он успокоился.

— Я презираю себя, — проговорил он, вытирая слезы.

— Разумеется. Но сам не знаешь, за что, — сказал незнакомец. — Ну, теперь все в порядке?

— Да.

— Тогда открути с дерева камеру и положи ее в эту коробку.

Охранник приставил лестницу к дереву и залез по ней. Он отключил сломанную камеру, отвинтил крепежные болты, на которых она держалась, и спустился вниз с камерой на плече. Вынул из коробки новую камеру и положил на ее место сломанную.

— Прикрепи эту, — сказал незнакомец. — Включишь в последний момент, когда я скажу.

Пока охранник вешал новую камеру, незнакомец снял правую перчатку, поднял коробку на правое плечо, поддерживая ее сбоку голой рукой. Когда он повернулся лицом к дому, коробка оказалась между камерами и его лицом и надежно закрыла его. Он засунул руку с пистолетом в левый карман плаща.

— Включай, — сказал он. — Просто скажи, глядя в камеру: «Порядок. Мы возвращаемся.» Ты пойдешь впереди и понесешь лестницу. Я пойду следом за тобой.

Он вернул ему его «уоки-токи». Тот включил камеру, поднес рацию к губам и сказал: «Порядок. Мы возвращаемся.» Отключил рацию, спустился по лестнице, сложил ее, взвалил на плечо и, не оборачиваясь, зашагал по аллее в сторону дома.

Дежурный видел, как двое людей вышли из поля зрения второй камеры и вошли в зону видимости первой. На миг их изображения показались одновременно на двух экранах, потому что обзорные секторы перекрывали друг друга. Потом они вышли на открытое место и исчезли с экрана. С террасы шофер вполглаза наблюдал за их приближением. Во дворе идущий впереди как будто споткнулся и растянулся во весь рост, выронив лестницу, которую нес на плече. Шофер расхохотался и слегка приподнялся в кресле. И тут же снова упал, уже мертвый. Незнакомец опустил на землю коробку с камерой, в несколько прыжков пересек террасу и холл и ворвался в караульную комнату, стреляя на ходу, почти не целясь. Дежурный сполз со стула. Незнакомец закрыл за собой дверь, осмотрел пульт и экраны. Потом подошел к карточному столику, положил на него свой пистолет, надел недостающую правую перчатку; снял с себя плащ убитого охранника, сложил его и бросил на спинку стула. Вытащил из кармана брюк револьвер первого охранника и положил на стол. Забрал свой и вышел в холл. Направился к двери слева от лестницы. Открыл ее. Это была официантская. Человек в ливрее и с пистолетом под мышкой, слуга, он же телохранитель, хлопотал возле подноса с напитками. Он даже не поднял головы, только спросил:

— Тебе налить чего-нибудь?

Потом взглянул на вошедшего и оторопел.

— Отойди от подноса, — сказал незнакомец. — Дальше.

Он выстрелил, как только тот отошел на безопасное расстояние, откуда, в падении, не мог ничего опрокинуть. Человек мягко повалился на мраморный пол официантской. На подносе незнакомец обнаружил два шейкера и пару бокалов. Проверил заряженную обойму. Оставалось еще три пули. Заменил ее полной. Вышел в холл и отправился на второй этаж. Его ухо уловило невнятный шум голосов. Он приблизился к двустворчатой двери и прислушался. Разговаривали двое. Один голос, который он узнал, казался встревоженным, в другом слышались успокаивающие нотки. Несколько раз было упомянуто имя Бремона. Он постучал в дверь. Услышал, как голос за дверью произнес: «Наша выпивка», — и одна створка двери приоткрылась. Он выстрелил в упор и прыгнул вперед, перескочив через падающее тело. Одним взглядом охватил всю комнату и навел пистолет на человека, сидящего в глубоком кресле. Больше здесь никого не было. Человек в кресле, из породы старых красавцев, холеный, изысканно одетый, сохранял еще атлетическую фигуру и правильные черты лица, твердость которых, однако, уже начала оплывать болезненной отечностью. От него за версту несло выскочкой, как от каждого, кто был вынужден специально учиться хорошим манерам и кто поэтому всегда переигрывает. Под глянцевой обложкой модного журнала проступал железный оскал хама. Бледный как полотно, он тупо уставился на пришельца.