— С их последней встречи в квартире у Курского вокзала прошло одиннадцать лет, Люся второй раз женат, у Светы тоже второй муж. Оба стали другими. Светлана испила полную чашу горечи и разочарований, перенесенные испытания наложили свой отпечаток и на характер, и на внешний вид Каплера. Волосы у него совсем поседели. «А вы ничуть не изменились», — говорит ему Светлана, но он понимает, что это просто комплимент.

Им есть что сказать друг другу, и в их романе начинается новая глава. Светлана по-прежнему бесконечно одинока. Тень, нависшая над ней с детства, проведенного за стенами «крепости», никуда не исчезла. Ни первый, ни второй брак не принесли ей радости. Может быть, поэтому в поисках счастья она ни перед чем не останавливалась, предполагает Татьяна Тэсс.

Итак, они снова встречаются. «Мне так горько, что тебе пришлось столько пережить по вине моего отца», — говорит она в один из первых дней. Каплер отмалчивается: его прошлое с ним, он отдает себе отчет, что за чудовище этот Иосиф Джугашвили, которого он ни разу не видел, но чей «культ личности» подмял и его, однако Алексей щадит чувства Светланы. Она рассказывает о семье, о Василии, который спивается, о Якове, который сгинул в немецком плену, о «старике», до последнего вздоха расправлявшемся не только со своим народом, но и со своей родней, а главным образом о себе.

Теперь Светлана обрела свободу и может сама распоряжаться своей жизнью. После двух неудачных замужеств в ней пробуждается былая страсть. Да и Люся вновь поддается ее очарованию.

У Светы своя «победа», она берет сына Иосифа и мчится за Каплером на Черное море. Погода стоит чудная, им весело, он непрерывно ее снимает. Теперь они уже настоящие любовники. С Токарской у Алексея не все ладится, но он многим — может быть, даже своей жизнью — обязан этой женщине, бросить ее значило бы нанести ей незаслуженный удар; он на такое никогда не пойдет, Светлана должна об этом знать. Каплер предельно честен, но Светлана не желает упускать того, что, по ее мнению, принадлежит ей. Отец с детства играл с ней в «приказы» (она приказывала, он исполнял) и внушил, что она всегда должна добиваться своего. Так и здесь она не станет делить Каплера с кем бы то ни было.

Ничего ему не сказав, она явилась за кулисы к его жене и все ей выложила. Однако Токарская провела свою партию лучше: ни слез, ни скандалов — полнейшее, слегка ироничное спокойствие. Как настоящая актриса, она умела владеть собой. Что ж, Алексей — известный ветреник, и она готова была закрыть глаза на его похождения, пока ей ничего о них не известно, но самолюбием своим она не поступится и ни на какие компромиссы не пойдет. Затем она добавляет с улыбкой, что по-настоящему-то он любил только первую жену, и советует Светлане не обольщаться, потому что этот угар у него скоро выветрится. Светлана в растерянности: неужели опять разочарование?! В ней еще живет восторженная школьница, воспитанная на девизе Чернышевского: «Умри, но не давай поцелуя без любви». Однако она начинает понимать, что, как это ни обидно, Люся ей уже не принадлежит и их бурный роман близок к развязке. Каплер не чужд драматических эффектов, но он честен и порядочен и того же требует от других.

— Он много выстрадал из-за Светланы, — говорит Татьяна Тэсс, — и, несмотря на это, всегда вел себя с ней по-джентльменски.

Правда, эту выходку он ей не простил.

— Моя вторая жена, — рассказывает Алексей Яковлевич, — была человеком выдержанным и воспитанным. Она не стала устраивать мне сцен и даже ни в чем меня не упрекнула. А только сообщила мне об этом странном визите. Неумный, злой и вдобавок бесполезный жест Светланы привел меня в ярость. Ничего мне не сказала, ни с кем не посчиталась, думала только о себе… Так распался мой второй брак, и одновременно завершилась вторая, последняя глава наших отношений со Светланой.

Третью жену Каплера зовут Юлия Друнина. Белокурая, миловидная, очень следит за собой. Д'Аннунцио утверждал, что у женщин и поэтов нельзя спрашивать о возрасте. Но Юлия Друнина сама мне сказала: ей сорок лет. Подруги Каплера всегда намного его моложе. Одевается она на западный манер: свитер, джинсы. То и дело выходит из кабинета и подает нам бутерброды, печенье, лимонад, кофе. В разговоре участия не принимает, лишь отвечает на вопросы и вообще держится очень скромно. У нее вышло десять поэтических сборников; книга ее избранной лирики переведена во Франции. Светлана считает ее «весьма средней поэтессой».

И все же, когда Хрущев в своем докладе на XX съезде партии развенчал того, кто в течение тридцати лет был «кузнецом счастья», «солнцем», «великим кормчим», именно Юлия посоветовала мужу пригласить Светлану: наверно, многие от нее отвернулись.

Каплер звонит ей, Светлана тут же приезжает. Он знакомит ее с Юлией, и вскоре они становятся хорошими подругами — ездят друг к другу в гости, дарят подарки. Здесь, на даче, до сих пор сохранилась память о том тройственном союзе — плетеное кресло, подаренное Светланой.

Каплер очень нежно относился к Светиным детям.

— Мне Каплер сразу понравился, — вспоминает Иосиф Морозов. — И сам он, по-моему, нас любил.

Светлана часто бывает у Каплеров в доме, они вместе отмечают праздники, дни рождения. Светлана любит общаться с творческой интеллигенцией, правда, Юлия Друнина свидетельствует:

— Она всегда держалась несколько замкнуто, отчужденно, многие считали ее заносчивой. Знакомя ее с нашими друзьями, мы не ссылались на ее отца, и нередко случалось, что кто-нибудь начинал нелицеприятно высказываться о Сталине. Светлана молчала, не спорила.

— Наша дружба, — рассказывает Каплер, — закончилась лет пять назад двумя письмами: ее ко мне и моим к ней. В ее письме были фразы, прямо-таки оскорбительные для меня и Юлии. Это было непонятно и неожиданно, ведь мы не ссорились, никто никого не обижал. И я ответил ей в таком же резком тоне: дескать, как можно считаться другом, а думать такие гадости. Неужели она настолько неискренна? Кроме того, я посоветовал ей покончить со всякими завихрениями и заняться делом. Она говорит, что после того письма я для нее не существую: что ж, у нее во всем был перебор, но мне грустно, что наше долгое знакомство должно было вот так закончиться. С тех пор я ее не видел.

Когда я узнал о ее отъезде за рубеж, я не мог поверить. У меня уже сложился стереотип русской женщины, я столько их перевидал, в том числе и в лагере, и на фронте. Столько судеб, многие из них трагические. Вот и Юлия воевала все четыре года… И хотя Светлане тоже досталась нелегкая жизнь, но бросить детей, дом, родину!..

Когда мы только-только познакомились, то часто читали друг другу стихи. Она любила Ахматову, знала наизусть чуть ли не все ее стихи. У Анны Ахматовой расстреляли мужа, арестовали сына, саму ее обвиняли в упадничестве, пораженчестве, исключили из Союза писателей, долгое время ничего не печатали. Так вот, у нее есть такое стихотворение.

Он тянется к полке, достает книгу, листает ее и начинает с листа переводить (у него чистейший французский):

Ахматову не раз звали за границу, но она не покинула свою страну, даже когда жизнь была для нее невыносимой. А еще… вы читали Тургенева? Он однажды сказал: «Россия обойдется без нас, а мы без нее жить не сможем».

Наверно, со Светланой произошло что-то ужасное, какая-то аномалия, быть может, она больна. Дети остались без матери, друзья в растерянности. Нет, она жертва не Сталина, а себя самой.