Нет, сегодня она совершенно не была похожа на обычную насмешливую Мардж. В ней были теплота и нежность, о которых я и не подозревал. Теперь я сам с удовольствием поцеловал ее в раскрытые губы и почувствовал, как все поднимается во мне. Опасаясь сам не зная чего, я отпустил ее и сделал шаг назад.

— Пойдем домой, Мардж, — сконфуженно проговорил я. — Это все, что от тебя было нужно.

— Дэнни, а эта дает?

Я с отвращением посмотрел на парня, задавшего мне этот пошлый вопрос. Он же вожделенно уставился на смазливую девчонку, потягивающуюся на крыльце летнего домика. Прежде чем ответить ему, я подошел к стойке и запер кассу. Вечно одно и то же. Подобный вопрос я слышал по крайней мере сотню раз с того времени, как начал работать здесь. Шло мое третье лето в отеле «Монт-Ферн» и «Загородном клубе».

Парни, окружавшие стойку, одобрительно заржали. Все эти рассыльные, официанты и кондукторы нанимались сюда исключительно ради того, чтобы немного подзаработать и подцепить какую-нибудь девицу. На работе они особо не усердствовали, администрация отеля смотрела на это сквозь пальцы, лишь бы посетительницы были довольны и выкладывали деньгу.

Парни не спеша потянулись к выходу. Хотя большинство из них были старше меня, мне они казались сосунками. Я чувствовал себя старым курортным волком. Возможно, причиной тому был мой рост — сто восемьдесят при восьмидесяти килограммах веса; может быть, сказывался солидный стаж — третий летний сезон подряд. Я собрал накопившиеся за день чеки и принялся подбивать бабки: Сэм любил, чтобы в этом деле был порядок.

Вспомнилось первое лето, проведенное здесь. Это было как раз после моего Бар Митцва. Я смотрел в рот тренеру Готкинсу, надеясь, что осенью он запишет меня в футбольную команду. Но мистер Готкинс в школу больше не вернулся: в первый же вечер он перекупил место помощника управляющего и на следующий день развернул бурную деятельность. Помню, как он сказал мне:

— Эта работенка по мне, малыш. Пускай кто-нибудь другой вытирает сопли сосункам за три сотни в месяц.

Вместо обещанной работы в отеле я начал помогать ему, его же дела шли как нельзя лучше. К зиме он прибрал к рукам оздоровительный маршрут по Майами-Бич, а следующим летом стал управляющим еще одного отеля. Сейчас в его руках находилось пять самых горячих точек. В каждой из них он держал по паре надежных парней, и вся его работа сводилась к тому, чтобы раз в неделю объезжать их и собирать выручку. Спортивный «Форд» канул в прошлое, теперь мистер Готкинс имел респектабельный «Пиэрс Роудстерс» с закрытым верхом.

Но в то первое лето мне приходилось худо. Я был самым молодым из всего обслуживающего персонала и, естественно, — объектом всевозможных шуток и розыгрышей. Особенно старались девушки; многие их насмешки мне стали понятны куда позже. В конце концов Сэму пришлось рявкнуть на них, — он не без оснований опасался, что я выйду из себя и укокошу кого-нибудь. На следующий год мне не очень хотелось ехать, но Сэм зашел к нам домой и предложил мне заправлять баром и закусочной. Дела отца шли все хуже и хуже, так что мне ничего не оставалось, как согласиться. Осенью я вернулся с пятью сотнями, которых хватило аж до самого Рождества.

Этим летом Сэм обещал мне накинуть еще сотню, если прошлогодняя выручка будет превышена. Я закончил отчет и удовлетворенно потянулся. Еще один последний рывок за оставшиеся несколько недель — и сотня моя! Глянул на часы: у меня оставалось еще пятнадцать минут до второго завтрака, чтобы искупаться.

Закрыв забегаловку, я вышел наружу. Какая-то новенькая играла в настольный теннис. Девушка играла неплохо, но чувствовала себя скованно на задней линии. Подойдя сзади, я полуобнял ее, крепко зажав ее руку с ракеткой.

— Свободнее, крошка, свободнее. Не надо так напрягаться.

Ее напарник зло посмотрел на меня и сильно ударил по шарику. Я парировал удар, увлекая девушку за собой. Он снова атаковал, но мы легко защищались. В свободное время я неплохо освоил теннис. Отодвинув девушку в сторону, я взял из ее рук ракетку, мы обменялись несколькими ударами; я заставил парня сместиться влево, а потом послал крученый вправо; дотянуться туда было невозможно.

— Вот видишь, детка, — обернулся я к девушке, — это совсем просто.

— Для тебя, но не для меня! — наградила она меня белозубой улыбкой.

— Ну, давай попробуем еще раз, — я снова обнял ее сзади.

Она прильнула ко мне своей гибкой спиной, и я издевательски подмигнул ее противнику, парень был готов вступить в драку, но разница весовых категорий его останавливала. Мы выиграли две-три подачи, и девушка попыталась освободиться от моего захвата. Но с тем же успехом она могла попытаться взлететь. Она оставила свои тщетные попытки, чтобы не стать посмешищем в глазах окружающих.

— Д-да, кажется, теперь у меня самой получится, — сказала она.

— Упражняйтесь с ним, детка, а потом мы с тобой отдельно поиграем, — многозначительно проговорил я, отходя от нее.

Через танцплощадку я направился к казино, за которым находилось наше с Сэмом бунгало. Зайдя в наше временное пристанище, я с отвращением огляделся: здесь царил тот беспорядок, который только и могут устроить два холостяка за пару недель. Валялись пустые коробки, у стены громоздились друг на друга банки и бутылки. С трудом отыскав порыжевшие плавки, я быстро натянул их и побежал в бассейн. С трехметровой вышки я посмотрел на лениво перебрасывающихся шариком девушку и парня, вдохнул поглубже и нырнул. Намотав свою дневную норму, я уже собрался вылезать из бассейна, когда меня позвал рассыльный.

— Дэнни, там какая-то дамочка спрашивает твоего шефа.

— А я тут при чем?

— Я так ей и сказал, но она говорит, что хочет видеть тебя.

— Она назвала себя?

— Нет. Да я и не спрашивал, слишком она хороша — у меня все вылетело из головы.

— Ладно, — вздохнул я, — зови ее сюда.

Я уже вытерся и надел сандалии, когда передо мной явилась сама миссис Шиндлер.

— Как ты вырос, Дэнни. Тебя просто не узнать, — певуче проговорила она.

Изумленный, я молча уставился на нее. Как ни странно, но она напомнила мне о доме, о том, что я до сих пор не ответил на мамино письмо — уже больше недели оно валялось на столе…

— Сэма пока нет, — ответил я на ее вопрос. — Он проверяет другие точки. К вечеру, может быть, вернется.

К моему удивлению, на ее лице не появилось и тени разочарования. Наоборот, на нем можно было прочитать облегчение. Заметив мой пристальный взгляд, она быстро проговорила:

— Я случайно оказалась в этих местах и решила заскочить к вам.

«Проехать „случайно“ девяносто миль? — подумал я. — Вот уж не надо заливать». Вслух же сказал:

— Понятно. Кстати, где вы остановились? Я скажу Сэму, что вы здесь…

— Видишь ли, Дэнни, у меня отпуск, и я путешествую. Нынче здесь — завтра там. Я даже не знаю, где остановлюсь сегодня на ночь…

— А почему бы не здесь? — обрадованно предложил я. — У нас неплохие номера, а вам я сделаю скидку. — Она нерешительно покачала головой. — Сэм очень огорчится, когда узнает, что вы не дождались его.

— Нет, — решилась она, — я, пожалуй, поеду. Потом, как-нибудь в другой раз…

Неожиданно я понял, что очень хочу, чтобы она осталась. Все-таки миссис Шиндлер была из той, из домашней жизни, и я был очень рад ее приезду. Телефонный звонок прервал мои мысли.

— Подождите минутку, — бросил я ей. — Может быть, это Сэм. Я скажу ему, что вы здесь.

Прикрыв за собой дверь, я взял трубку.

— Алло, Сэм?

— Он самый, — раздался бас мистера Готкинса. — Как дела, малыш?

— Нормально, шеф… Только вот тебя хочет видеть миссис Шиндлер. Она здесь.

— Здесь?.. — Сэм как-то сразу охрип. — Слушай, парень, передай ей, что я вернусь поздно, и постарайся задержать ее до моего приезда… Найди ей хорошую комнату.

— Шеф, она говорит, что ей нужно ехать.

— Дэнни, я на тебя надеюсь. Когда у тебя будет такая женщина, ты поймешь, что значит не видеть ее почти два месяца. Сделай все возможное, дай ей все, что она хочет, но задержи ее. Я буду не позднее часа ночи.