«Что ж, — Смеляков поднялся, вошёл в будку и провёл раскрытой ладонью по груди, словно хотел убедиться, что он жив и что ничто не пригрезилось ему, — по крайней мере, у меня был чудесный опыт. Неповторимый опыт! Но чёрт меня подери, если я когда-нибудь позволю себе ещё раз потерять вот так голову… Просто башку снесло… Но ведь очуметь что было! Можно только мечтать… Нет, брат, врёшь, хватит одного раза, хватит мечтать. Ни на что подобное я не решусь больше никогда в жизни… Да ведь я и не решал ничего, оно же само произошло! Ёлки-палки, какой кошмар! На краю пропасти стоял! Надо ж так зацепить-то… Бред какой-то, чума просто… Ужас, просто ужас, но и забыть я этого тоже никогда не смогу… Если бы не Аули, я бы не знал, что такое ужас счастья…»
МОСКВА. АНТОН ЮДИН
Приехав в Москву, Юдин в первую очередь отправился в камеру хранения, чтобы освободить себя от бремени золота — не разъезжать же по городу с таким ценным грузом. Он проверил ящик автоматической камеры несколько раз, меняя шифр, бросая опять и опять монетку, открывая и закрывая дверцу, и никак не решался уйти из зала. Дважды он покидал вокзал, но снова возвращался, чтобы убедиться, что дверца его ящика заперта. И с каждым разом уходить было тяжелее, душа не желала расставаться с золотом, оставленным в общественном месте.
— Всё! Хана! Больше нельзя, мать твою! — выругал он на себя. — Надо довериться этой хреновине, иначе я просто сойду с ума!
Выйдя из здания вокзала, он долго стоял, изучая открывшуюся перед ним площадь. Машины шли сплошным потоком, их шум сливался с людскими голосами и превращался в мощный гул, зависший над улицей. Этот гул был голосом огромного города, он давил, напирал, бился о стены домов, разливался по переулкам, заявляя о себе всюду и непрерывно.
— Москва, — объяснил сам себе Юдин. — Ё моё, это Москва!
Выстояв длинную очередь на стоянке такси, он сел в машину.
— Куда поедем? — таксист звонко повернул рычаг счётчика.
— По городу… Посмотреть хочется…
— Что ж, желание клиента — закон… Первый раз у нас? — полюбопытствовал таксист, наблюдая за Юдиным в зеркальце заднего обзора. — Как первое впечатление?
— Большой город.
Когда они выехали на набережную, откуда открывался вид на Кремль, Юдин постучал по спинке водительского сиденья.
— Шеф, остановись.
— Нравится?
Юдин не ответил. Глядя на тёмно-красную крепостную стену, позади которой вздымались белые башни соборов, увенчанные золотыми каплями куполов, он невольно затаил дыхание. Такой могущественной красоты ему не доводилось видеть раньше. Он опустил стекло окна и высунул голову.
— Да, хорошо…
— Нравится? — повторил свой вопрос водитель.
— Нравится, — ответил Юдин, принимая прежнюю позу и мрачнея на глазах.
— А мне кажется, что не радует вас столица.
Москва ошеломила Юдина своими размерами. Город был гигантским, он тянулся ввысь, разбегался вширь, казался безразмерным. Улицы перетекали друг в друга, рождаясь одна из другой, тянулись плавными линиями и вдруг ломались на крутых поворотах и мчались дальше, прямые, как стрелы. Из-за высоких домов вдруг появлялись безбрежные пространства зелёных парков и красивых аллей. То и дело на площадях и в скверах встречались каменные и бронзовые изваяния, на стенах домов висели мемориальные доски. Районы сменялись стремительно и неузнаваемо …
— А чего радоваться-то? У нас всюду говно, а тут просторы и шик! Чему радоваться? Мы в таком дерьме живём, а тут…
— А вы откуда?
— Оттуда! — рявкнул Юдин и замкнулся в себе.
— Куда дальше-то ехать?
— Да куда угодно.
— Может, в гостиницу? Вы в которой остановились?
— Нигде я не остановился ещё. Надо найти…
— О! Если у вас не забронировано, то дело плохо, — сказал таксист бодро, будто его радовало, что с гостиницами были проблемы. — Так вам ночлег нужен?
— Нужен, — ответил Юдин без особого энтузиазма и впервые задумался над тем, что в Москве, может быть, снять комнату не так уж просто. — А как у вас тут с этим?
— С хатой?
— Ну да.
— Надо подумать… Не так это просто…
В голосе водителя Юдин уловил плохо скрытую ложь. Таксист наверняка знал какие-то места, он лишь хотел, чтобы всё выглядело труднее, чем было на самом деле.
— Подсобишь, шеф? — спросил Юдин.
— Ну…
— Не дрейф, деньги есть, не обижу…
— Это дело такое…
Они долго крутили по улицам.
— Я так с ходу не могу придумать, — сказал таксист. — Есть у меня кое-что, но это не лучший вариант.
«Вот врёт, сука! Была бы моя воля…»
Пару раз таксист останавливался возле телефонной будки и вызванивал кого-то.
— Ну хоть куда, чтобы заночевать, — попросил Юдин.
— Давайте заброшу вас для начала к моему дружку. Для начала остановитесь там, а завтра к вечеру я вам что-нибудь поприличнее подыщу.
Квартира, куда таксист привёл его, была мрачной и грязной. Обои на стенах во многих местах отклеились, торчали рваными лохмотьями. Мебель в комнате была представлена продавленной кроватью и старым двустворчатым шкафом, одна из дверц которого провисла на сломанных петлях и никогда не закрывалась. Посреди комнаты стояли также два стула с продранными обивками. Хозяин — сутулый костлявый мужик с пропитым лицом — сидел на кухне, одетый только в длинные синие трусы, и был занят подсчётом пустых бутылок, расставленных на замызганном столе.
— Вот с ним расплатитесь за постой, — кивнул таксист на хозяина. — Его Семёном зовут.
— Да хоть Карлом Марксом, — Юдин с первого взгляда понял, что оставаться в таком месте дольше одной ночи было опасно, так как в такие квартиры обязательно регулярно наведывался участковый милиционер. — А кровать тут одна. Где хозяин-то спать будет?
— К Вальке пойдёт. Вам даже лучше, что его здесь не будет.
— Да уж… Что это за район? Как в центр добраться?
— Отсюда до метро «Семёновская» пять минут пешком, — сказал таксист, пряча в нагрудный карман рубашки заработанные деньги.
Утром Юдин ушёл, твёрдо решив подыскать другое жильё. На таксиста надеяться не стал, хотя на всякий случай записал номер его телефона.
В полдень он появился возле Кропоткинского переулка, но к посольству не подошёл, полюбовался флагом Финляндии издалека и быстро ушёл, с трудом справляясь с охватившей его нервной дрожью.
«Вот оно где! Вот оно! Близко, очень близко!»
* * *
Стоя на площади перед станцией метро «Семёновская», он внимательно разглядывал людей. Густая толпа расходилась от кинотеатра «Родина», должно быть, только что окончился сеанс. Слышались громкие голоса, кто-то смеялся.
Одинокая женщина лет тридцати пяти села на скамейку и долго о чём-то думала.
— Вы позволите присесть? — остановился перед ней Юдин.
Она кивнула, не поднимая глаз.
— Вы чем-то опечалены? — он пытался завязать разговор.
Она посмотрела на него. Аккуратная борода, усы, вьющиеся русые волосы, уложенные по моде, голубые глаза, большой шрам над правой бровью. Мужчина был хорошо одет, широкий ворсистый пиджак бежевого цвета придавал его облику особый шарм, какую-то богемность.
— Вы курите? — спросил Юдин. — Хотите курить?
— Может быть.
Он достал из кармана пачку «Беломора» и ловким движением заставил вылезти оттуда кончик папиросы.
— «Беломор»? — удивилась женщина.
— Вы предпочитаете что-нибудь другое?
— Мне всё равно, — она пожала плечами, — я человек простой, неизбалованный. Просто не думала, что вы курите «Беломор», вы такой… элегантный.
— Привычка с армии… Вас как зовут? — он чиркнул спичкой.
— Надежда.
— Надежда? — улыбнулся он. — Это хорошо, очень кстати.
— Почему?
— Мне сейчас очень нужна надежда. Будем считать, что вы повстречались мне не случайно. Так сказать, на счастье…
— Думайте что вам угодно…
— А меня зовут Николай, — представился Юдин.
— Николай так Николай…
— О чём же вы печалитесь, Надя? Почему такая грустная?
