Только юный мой Одиссей,
Залепив все, что нужно, воском,
Миновал их почти что всех,
Избегая расплаты плотской.
Просто мимо, вперед, вперед,
К побережью, на прежний ветер.
Ведь казалось, что кто-то ждет
Из прохожих последней трети
С кучей новых рассказов про
Битвы, сциллы, харибды, весла.
Так насквозь и прошел герой
Свой последний весенний остров.
белеет
белеет парус лелеет образ
поэтов прежних гранит и бронза
от века к веку все крепче поза
поэтов редких не срубит проза
и снова тянутся разнобоки
дрянных поэтов пустые строки
и полнят сети густою массой
поэтов разных простые фразы
а дальше больше себе дороже
поэтов страстных следы на коже
поэтов лучших удары в сердце
без остановок без контрацепций
но снегом метит остывший воздух
поэтов мертвых кресты да звезды
Оглавление
Трескайп
станцуй что-нибудь, лолита
станцуй что-нибудь, лолита, скорей станцуй
долбаный пасодобль или опять стрип-дэнс
пусть все, что мешает, задержится на весу
и мы наконец минуем прицельный ценз
станцуй что-нибудь, лолита, сон тяжелее стен
а дождь за темными окнами все сильней
еще пара дней без танцев, и мы пропадем совсем
как эти твои записки сейчас в огне
станцуй что-нибудь, лолита – весело, босиком
пока я считаю от тишины до ста
бог снова ошибся, и выход не там, где вход
а ночь на репите выдохлась, оттрепетав
и лишь в электронных сумерках вечный зуд
станцуй, а не то это лето скоро совсем пройдет
и осень с размаху ударит листьями по лицу
а там – кому рождество, а кому и наоборот
тень отца г.
все это разбор не полётов, а только следов от разбега
тени отцов или просто проекты проекций
концепций и контрацепций, версий и их перверсий
что вы читаете, гамлет? снова – слова, слова?
вам бы давно перестать слагать их, мой милый мальчик
вроде за сорок, а всё вам офелию подавай
а их столько плавает в наших небурных водах
что паролимпийский заплыв по открытой беде
снова наводит на свежую мысль о пулемёте
при чём тут рекорд европы – чапаеву спорт не брат
вы снова у ямы с криками: бедный йогурт!
но право, лаэрт эротичнее во сто крат
и мы попадём – вот тут я не стану спорить –
во все мышеловки, лишь только скажите "чи-и-и-из"
ведь тени преследуют нас неустанно, пока мы под солнцем
а ночью становятся нами – кричи не кричи
девушки
девушки разной степени глубины
масти и мяты темы ванили или
многие их параметры не важны
или мы их забыли
девушки носят разные имена
путать нельзя это вам не границы
часто мне кажется их вообще одна
с разными лицами
девушки любят что-то там с молоком
их не опишешь общим простым законом
ну например им нравится шерлок холмс
бегающий с айфоном
что в нем такого ну-ка пойди спроси
брови наверх что ты он просто душка
девушки-девушки (дальше идет курсив)
тише прослушка
регата где бланк
в ожидании голоса
новый трек-лист осыпается
с тех охладевших небес
что над морем застыли
и чайки пикируют молча
ни слова о рыбах
горящая троя и берег итаки
такой недалекий как будто
по разные стороны
время – вода
мы на острове
воздух недвижен и вечен
а пока у калипсо
опять затекают ладони
держащие мир в полукруге
для объятий двух рук не хватает
свои одиссей простирает
в пустой горизонт
идиот
кадр и пауза
то, о чем мы молчим, просто, как дважды ноль
сбивки календаря, пропуски важных нот
паузы вместо тех, кто перепутал строй
просто шагнув на свет и не попав в зачет
те, о ком мы молчим, нарисованы тишиной
на остывающих улицах в полный рост
праздный фотограф, словно в дурном кино
кадр размоет – фокус куда как прост
выдержки хватит всего лишь на миг с дождем
далее лишь безнадежный полет сквозь дым
все это закончится только когда попадем
туда, где мы не молчим.
где мы не молчим
ам а дэй
смирись, сальери – труд напрасен
ведь гений светел сам собой
стучаться в двери в черной рясе
учи бетховена судьбой
бездарный цельсий бесконечно
рифмует 36 и 6
лишь черный реквием навечно
с тобою остается здесь
пылиться ковриком под дверью
какой трагический сюрприз
рука к перу – а мы не в перьях
рука на клаву – клава вниз
бар/код
ни недели без долгих дождей, размывающих город
что застыл пауком в паутине железных дорог
на пути этих птиц, что летят за своим приговором
по магнитной дуге к полюсам закавыченных строк
дни не делят нас, нет, но на разность умножены корни
с каждой кроны – процент, что с осенним листом упадет
ведь немая зима, что таится за серым забором
монохромных полосок-просветов слизнула штрих-код
белоснежный финал предрешен, и открыты бозоны
и опять на горячие клавиши – пальцы из чистого льда
только город молчит, недоступен застывшим вне зоны
и от этих дождей – никуда, никуда, никуда…
короткою строкой
на остановках строем
по пробковой волне
безглавые герои
стоят спиной к весне
патлатые атланты
им точно не указ
вопросов аксельбанты
повисли мимо касс
лечась эфирным чаем
от местных летозим
мы землю не вращаем
скорее тормозим
и ждем пока в запале
на холостом ходу
проявятся детали
и больше не пройдут
вот так бы и по жизни
короткою строкой
по краешку карниза
чтоб дальше ни ногой
туда где темной силой
застыли в новых снах
все двадцать девять линий
и плюс еще одна
марсианские хроники
на пустынных окраинах легче дышится странникам
начитавшимся бредбери (если бред – то бери)
мы застряли подранками в поредевших подрамниках
где на марсовом поприще виден спас на крови
полустертые надписи полуспертые камешки
и табак понастрелянный на осеннем листе
и от летнего к зимнему по каналам оттаявшим
и от случая к случаю пустота к пустоте
врет венерино зеркало амальгамою тоненькой
мы обвиты орбитами но земля далека
мы с тобой безнадежные марсианские хроники
потерявшие родину у пивного ларька
анатолийское
