Я заглянул в холодильник. Там была картошка а-ля мистер Микки, кое-как очищенная и непоправимо холодная. Ее было много. Еще там было пиво. Меньше, но тоже было. Я взял баночку, сел на всякий случай на пол под окном и постарался расслабиться. Помнится, с утра я собирался частым бреднем собирать жизненные блага. Пусть девица досталась странная, пусть фон набирает обороты, пусть в подвале завелся шизик-телепат – а я смирно посижу, хлебну «Гиннесса» и вкушу малость блаженного спокойствия.

Дзин-н-н-н-нь!

Да пошли вы, в натуре.

Дз-з-з-зи-и-ин-н-нь!!!! Бах, бах, бах!

Головой, что ли? Еще один Рамон?

– Мейсон, открой по-хорошему, а? Так ведь тебя звать?

Можно и так. Но лучше нежным голоском девушки в исчезающе малом бикини, чем хриплым и сиплым басом незнакомого курителя гашиша. Сейчас выйду и убью всех, кто не спрятался. Выдам Билли пушку и двадцать баксов, на которых он уже поставил крест, и пускай считает себя моим секретарем. Будет говорить приятным голосом: «Муж-жик, твою мать, Мейсон типа занят, и все такое!» А Мик в сортире. Нашел время, сволочь.

Я встал. Я поставил банку на стол. Я подобрал со стола револьвер Рамона и пошарил в кармане. Двадцатью долларами и не пахло. Было четыре трофейных полтинника, но не такой уж я и филантроп.

За дверью какие-то ненормальные ругались с Билли. Уфф… Я уж думал, убивать будут. Приоткрыл дверь, высунулся из нее правой стороной. Левую, с револьвером и всаженным в кобуру «вилсоном», оставил пока под ее прикрытием.

Пятеро гнусных молодцов обижали Билли. Словесно. Хотя один нахально осмелился качнуть тележку. Тот, что стоял на крыльце и был на два золотых зуба гнуснее прочих (он, видимо, и наяривал в дверь), что-то держал в руке. Маленькое что-то. При моем появлении он сделал жест пальцами, и нечто преобразовалось в абсолютно однозначный выкидной нож с трехдюймовым лезвием. Ого. Нападение безвременно покрутевших покемонов, не иначе.

– Это в каком смысле? – уточнил я, взирая на ножик. Свой «смэтчет», что ли, из-за спины вытащить, померяться? Эх, жалко, Эл меч уволок!.. И сам ушел в подполье. Ему бы не мешало немножко просветиться насчет тутошних нравов.

– Ты будешь Мейсон? – вопросил золотозубый с мажорной интонацией.

– Если ничего не изменится. – Не люблю, знаете, зарекаться.

– Ты, что ли, этого поца покрываешь? – Зубастик ткнул в Билли. – Ни хрена отстегивать не хочет. Грит, к бухгалтеру идите. К Мейсону, грит.

Билли победно ухмылялся. Где умоляющий вид? Где положенные жертве кровавые сопли? Вот устроился. Знает, что я парень с совестью и свои хот-доги отработаю. Верно рек зубастый – поц и есть.

– А. Так он ошибся. Я и бухгалтер – два разных человека.

Билли малость побледнел – видели бледного негра? То-то, а то все «Большой Рогач, Большой Рогач»…

– Ну и где он?

– Потерпите немного. Он какает.

Золотозубый в некотором замешательстве потер загривок, и я, как намедни Мик с Рамоном, просто не удержался. Вывернулся из-за двери и влепил фронт-киком прямо под грудину собеседнику. Хорошо пошло. Пострадавший отбыл с крыльца, пересек дворик, сложился гармошкой и улегся под почтовый ящик.

Остальные ребята, хотя и воняли поголовно тухлыми помидорами и дихлофосом, никак не могли пожаловаться на плохую реакцию. Как один ломанулись, минуя Билли, прямиком ко мне. И так же слитно – от меня, завидев в каждой руке по хендгану. Я не Мик, которому за счастье кулаками поработать. Эти ж и обидят – недорого возьмут, а нервные клетки ни разу не восстанавливаются.

– Ста-аять, – повелел я скорбно. – Этого вашего забрать. Зачем мне тут такой мусор? Вон еще один лежит – тоже забрать, за компанию. Кто еще тронет моего личного поца – сожрет весь его запас приправ. И будет занят тем же, чем наш главбух, три дня беспрерывно, покуда щеки не ввалятся. Вы, между прочим, кто?

– Засранцы они, Джерри, – пояснил Билли.

– Новая банда? Колоритно.

– Мы, твою мать, вайперы! – рявкнул один из засранцев обиженно.

– А куда делись эти, как их – Огненные Твари? – Вроде бы так звали оголтелых ребят, которые бегали тут совсем недавно, нагоняя страх на старушек. Мик даже как-то ходил к ним на слет, что-то объяснял. Вернулся в новом жилете и со связкой цепей… Вот кому может быть ведома судьба тех отроков. Почему-то вызнавать ее расхотелось. От знания – один шаг до пособничества.

– Они – история, мужик!

Вроде белый, а гонит по-черному. Парадокс.

– Короче, вайперы. Минуточку внимания. Вы тут меняетесь по три раза в неделю, а я питаюсь у Билли каждый день. А питаться я люблю в тишине и спокойствии. Потому советую вам присмотреть себе другую кормушку. Усекли?

– Никто не заступает дорогу вайперам!

И ничто так не затыкает глотку разговорчивому юнцу, как простреленная коленка.

Хотя нет. Простреленный череп затыкает даже лучше.

Но тут вступил в беседу собственно Билли, чья светозарная харизма, отточенная на пузырях с горчицей, упорно норовила выплеснуться в какое-нибудь блистательное публичное выступление.

– Эй, амиго! Я, знаешь, почему Мейсона позвал? Потому что он справедливый. Тот, кто бухгалтер, он бы вам уже все поотрывал. А что не отрывается – сломал бы. Вы на них лучше не катите! Верно, Мейсон?

– Угу, – подтвердил я немного прибалдело.

– Так что утаскивайте свои вайперские задницы! – бушевал Билли. – А то пожалеете, что родились! Видите этого малого? Два часа здесь валяется. А все почему? Сосиски мои ему, видите ли, не понравились! Верно, Мейсон?

– Угу.

– Так что топайте! Билли на сторону не платит – зарубите это себе! Двигайте, парни, а то Мейсон разозлится – мало вам не покажется!

– Угу, – согласился я без особой надобности. – И никому не покажется.

Билли поймал намек на лету и принялся стесненно лепить хот-дог. Да так решительно, что вайперы скисли, подобрали своего предводителя, после краткого колебания и латина (вот кому не завидую), и отчалили. Я смотрел им вслед, убирая «вилсон» в кобуру. Билли сварганил чудный образчик западной еды, способный повергнуть в ужас голодающего африканца, подумал и вручил мне. Надо думать, вместо спасибо.

– Не за что, – ответил я. – На вот тебе. Вдруг я тоже отойду по нужде.

Билли с опаской принял револьвер.

– Ух ты! Настоящий?

– Проверь.

– А мама чего скажет? Она у меня даже биту отобрала, а то, мол, поранишься… А пушка, это вообще! А копы? У меня ж разрешения нет!

– Серьезные проблемы, – согласился я и в очередной раз хлопнул дверью.

Ну все. Ну наконец-то. Хоть хот-дог и жутковат на вид, а голод не тетка. Сожру, запью пивом, посижу и отдохну. Пока опять не дернули. Всадил зубы, ошпарился кипятком из сосисочных недр, в придачу опалил нёбо выдающейся горчицей, в которую Билли, кажется, добавляет щелочь, и чуть не подавился обильной порцией чили. А ничего, жить можно. И пиво холодное, приятное. Класс. И никого, с кем можно разделить восторги. Ой. Увлекся. Компанию подавай. С этого все и начинается. Потом побежишь искать телешоу по вкусу, потом непременно натуральную блондинку, потом редкую марку для коллекции… и не успеешь опомниться, как уже голосуешь за республиканцев и становишься завсегдатаем родительских собраний, где привычно извиняешься за выходки своего недоросля. Нет, спасибо. Проще потерпеть и обойтись без компании, если только…

Дзин-н-нь! Дзин-н-нь!

Если только никто не придет.

Вот интересно, это какой-то мимохожий Гэндальф начертал на моей двери свою секретную метку или жизнь обывателя преисполнена трезвона в принципе?

Потащился, по пути потребляя дар судьбы под покупной «Гиннесс». Где-то на полпути мелькнула мысль – не начать ли общение со стрельбы сквозь дверь. Тогда следующему, кого судьба приведет к моему порогу, будет трудновато добраться до звонка через громоздящееся на крыльце безжизненное тело. Идея отличная, только достать пистолет оказалось нечем: все руки заняты пищевым довольствием. На этом же основании, уперевшись в дверь, я внезапно почувствовал себя очень неуютно. Ну как там за дверью опамятовавшийся вайпер с обрезом двустволки? Или давно уже ожидаемое подкрепление для нашего Гильермо? Или та самая женщина моей мечты, которую я в глубине души исступленно надеюсь обнаружить за каждым углом? Может, она наконец добралась, а тут я в мятых штанах и с обкусанной сосиской. Сраму не оберешься, даже если выживешь.