Тюк! Айрин, оказывается, умница. Эла передернуло. А вот с кем поведешься – так тебе и надо. В нашем грубом косном мире только так. Не век же в Аду прохлаждаться.

Мик истолковал мой взгляд на Рамона правильно. Опять, что ли, у меня на роже мысли проступают? С этим надо что-то делать. Жить с такими откровениями на челе плохо, и долго по-любому не получится.

– Эл, оттяпай, пожалуйста, этому парню ухо, – предложил фон вдохновенно.

Мигом очухавшийся Рамон замычал. Эл нахмурился.

– Зачем, извините?

– Чтоб не запирался.

– Но он и не запирается.

– Ну так будет. Экий ты близорукий.

– Эй вы! – зашипел Рамон, делая отчаянные попытки извернуться. – Вы чего? Какого хрена вам надо?!

– А ты молчи, – сурово одернул его Мик. – Тебя вовсе не спра… Ах да. Вот теперь давай вести конструктивный диалог. Ты кто?

– Чего-о-о?

Это я от него уже слышал. Он в себе, хороший признак.

– Имя свое помнишь, задница?

– Да пошел ты!

Я бы тоже все на свете забыл. Вон как отдубасили.

– Вот уже и запирается, – фон поддел Рамона ногой. – Давай, Эл, руби уши.

– Не вижу необходимости, – насупился Эл. – Мистер Микки, я уверяю, два разумных существа всегда могут договориться по-хорошему.

Мик возвел на меня тоскливые глаза. А я чего? Я в нашем тандеме всегда «хороший допрашивающий». Ну знаете, тот, который кричит время от времени – «прекрати ломать ему пальцы, дай лучше я прострелю ему башку!».

– Так то два разумных, а не я с чикано! Ладно, по-хорошему, – согласился фон нехотя. – Дорогой латиноамериканец, ответьте, пожалуйста… Как (шмяк!) твое (бац!) имя (хрясть!), сука (интенсивное и продолжительное битье ногами)???!!!

Даже я растерялся – ни пинка не успел вставить в беседу. Эл вовсе челюсть уронил. А Мик наскоро запинал Рамона до потери пульса, после чего потыкал его носком борцовки и пожаловался, с неподдельным негодованием лупая честными глазами:

– Вот видишь? Ни хрена он не понимает по-хорошему.

Эл надулся как мышь на крупу. Ишь, неженка. Хотя фон, конечно, тоже молоток. Если я что-то в чем-то понимаю, то очнется этот крендель примерно к середине следующего века с глобальным выпадением памяти.

– Ну вы, блин, даете, – высказался я с душой. – Там где-то в аптечке был нашатырь. Еще бы вспомнить, где сама аптечка… Эл, назначаю тебя старшим. Хоть подобру, хоть как, но разговори этого бедолагу. Потому что я иду наверх за кое-какими штуками, применение которых тебе совсем не понравится. Если не сможете очнуть этого – там у крыльца резервный вариант.

– Рядом с тем черномазым, который непонятно из кого готовит свои сосиски? – уточнил дотошный Мик.

– Тем более поторапливайтесь.

И я еще раз сходил наверх, в свою комнатку. Иногда человеку надо побыть одному, знаете ли. Чтобы никто не видел, как он разбрасывает кипы книг, одежды и различной бытовой мелочовки в поисках некоторых предметов, чья незаменимость стала очевидной. Так, таскать пистолет за поясом штанов – пижонство, достойное всяческого порицания. Его и не вытащишь, если что, не покалечившись. А вот хорошая кобура – великое изобретение, главный недостаток только в том, что ее крайне сложно отыскать в естественной среде моего обитания. Уже пять штук канули бесследно. Одну не так давно нашел Мик (до сих пор не пойму, что его заставило снять крышку с компьютерного корпуса) и приспособил ее ремни для поддержания штанов. Вторую отыскала материна вечная спутница, зловредная кошка Люсинда, и немедленно изглодала телячью кожу до дыр. О нахождении остальных экземпляров мне, как существу, сверхъестественными поисковыми способностями не наделенному, оставалось только гадать на кофейной гуще. Однако есть такое слово – «надо». Невольно обучишься ему, когда альтернатива состоит в холожении задницы пистолетным стволом. Так что пришлось пойти на крайние меры – улечься на пол посреди комнаты и озираться по сторонам.

Результат не заставил себя ждать – практически сразу под книжным шкафом среди старых компакт-дисков, заросшего паутиной тапка и ссохшегося мандарина обнаружился чудесный кинжальчик «мини-смэтчетт». Это, конечно, не меч Эла, но Рамону все равно не понравится. Выпуклое с обеих сторон лезвие, вылезши из ножен, дружелюбно надсекло мне одним краем мякоть большого пальца, а другим развалило указательный. Стало быть, потерял я его сразу после заточки. Полезно иногда быть рассеянным. Но больно.

Кобура нашлась тоже, хотя и пришлось потратить некоторое время на отпутывание ремней портупеи от провода наушников. Наплечная, для цивильного ношения. Еще я нашел записную книжку, которую искал вот уже не первый месяц, но в запале ее тут же куда-то переложил, и, короче, ее придется поискать еще. Отдельно. Потом, когда время будет.

Спустился в кухню, посасывая порезанные пальцы.

Зрелище царило безрадостное. Рамон судорожно хрипел, дергался и избегал общения. Эл переживал в углу. Наверное, съел что-нибудь. Да не что-нибудь, а целую груду сосисок. Нельзя же так, в самом-то деле, хоть какой Минздрав предупредит. Мик переместился на стол и злобно сопел.

– Молчит? – уточнил я для проформы.

– Этот не хочет отвечать. – Мик указал ногой на Рамона. – А этот… – (кивок в сторону Эла), – спрашивать этого. Ну и как ковать железо с такими кадрами?

– Мучить людей – отвратительно, – выдавил Эл. – Мы не должны… Ибо уподобляемся ИМ. ИХ тянет причинять страдания…

– Знал бы ты, куда меня тянет, – пробурчал фон. – Я туда и пошел. Причиню страдания «белому другу»… Уподобляйтесь сами, кто кому считает нужным. Эл, ты лучше подоткни салфетку – от трудов Мейсона обычно много крови. Вот все, что было ценного.

Он уронил мне на руки бумажник, степенью измятости однозначно соответствующий Рамону, и удалился в сторону туалета.

Ничего ценного в бумажнике, вопреки прогнозу Мика, не нашлось. Деньги, две сотни. Будем считать, не было денег. Водительские права. Зовут его Гильермо (черт, черт, черт, теряю хватку), фамилия у него гнусная. Фотография толстой тетки с двумя маленькими мексиканышами на руках. Как трогательно. Муа рыдаль и сморкался в скатерть.

– Никаких наводок, – пожаловался я Элу. – Может, ты согласишься хотя бы покрутить ручку мясорубки?

– Лучше я прочту его мысли.

А я знал! А я знал!

– И давно это с тобой?

– Что?

– Мыслечитание. Это типа болезни или достигается упражнением?

– О, это совсем нетрудно. Надо только сосредоточиться и погасить все свои мысли.

Пускай фона научит. У того мысли сами собой гаснут при виде стакана пива. Показать канистру – произойдет внеплановое переформатирование харда. Грандиозные предпосылки к телепатии.

– Ну прочитай. Все мне не нужны! Хотя не думаю, что их там много.

– Мне нужно тихое темное место, где я могу сосредоточиться.

В холодильник он, пожалуй, не поместится. В единственном откровенно тихом темном месте обосновался Мик. Куда бы деть этого трюкача?

– Подвал есть, – подумал я вслух. – Прямо под нами. Сырой и вонючий, я так думаю.

– Подойдет!

Я сдвинул стол и откинул старомодно вделанную прямо посреди кухни крышку подвала. Вон стоят штабеля тушенки. А я все жду, когда она кончится. Запасец лет на полста. Увы, мне. А на чердаке еще полтонны сушеных килек – тоже не фонтан. А лестница в подвал шаткая.

Эл легко взвалил Рамона на плечо, отстранил меня и отважно полез в темноту.

– Осторожнее, – посоветовал я.

– А что?

Хрусть.

Бубух!

– Лестница хрупкая, – пояснил я вдогонку и прикрыл крышку подвала. Не будем мешать экстрасенсу. Вот будет штука, если все мысли Рамона только о бабах.

И остался я, таким образом, на кухне один. И делать мне было нечего. И есть мне тоже было нечего. Все, что было съедобного, потребил Эл. Чайник давно остыл. А сейчас, того и гляди, примчится орда маньяков с автоматами. И полиция, конечно, как всегда в кино, поспеет. Вот будет достойное развитие богатого на события дня. Что ли выклянчить у Билли еще одну сосиску? Да ну его, вон один нажрался, теперь мысли читает. Для полного счастья мне не хватает только чтения мыслей фон Хендмана.